– Ясное дело, – согласился Удалов. – Мы здесь все без разглашения. Какой дурак сознается? Просто мой знакомый вами заинтересовался. Я и говорю, что вы с метеостанции. Даже фамилию не назвал.
– Ваш знакомый работает в городской газете и, возможно, пришел сюда по заданию, – ответил человек в надвинутой шляпе. – Мы ему доверять не можем.
– Из газеты? – спросил толстяк с козлом на поводке. – Вы лучше тогда уйдите. Нам в фельетон попадать не с руки. И без вас горя много. У меня репутация.
Козел задрал бородатую морду к толстяку, легко приподнял передние ноги, уперся копытом в колени и лизнул толстяка в подбородок.
– Пусть уходит, – поддержала его маленькая женщина в сером платке, пока толстяк отталкивал козла.
– Я не от газеты, – сказал тогда Стендаль. – Даю честное слово. Я по собственной инициативе.
Обитая черной клеенкой дверь в горницу распахнулась, и оттуда вышел бородатый мужчина с рюкзаком за плечами. Он счастливо улыбался, не замечая окружающих.
Человек с метеостанции вскочил, засуетился, подбежал к двери и спросил:
– Можно заходить или вы пригласите?
– Снимите шляпу, – сказал в ответ из горницы старушечий голос. – И заходите. Не могу же я до утра вас принимать.
– Так что же он? – спросил снова Миша Удалова, как только в приемной наступила тишина.
– Прогноз делает, – ответил Удалов. – Он уже жаловался. Десять ошибок за две недели. Климат в настоящее время жутко испортился – никакой надежности, несмотря на метеорологические спутники.
– А она при чем?
– Говорят, может. А то у него никакой надежды. Его крестьянство замучило – косить или подождать? А что он может ответить?
– Странно, – сказал Миша.
– А все-таки, – настаивал Удалов, – у вас-то какое дело? Не задание, надеюсь, чтобы разоблачить?
– У меня личное дело. И сильно зуб болит?
– Сейчас ничего. У меня всегда, как приду в поликлинику, боль унимается.
– Это нервы, – сказал человек с козлом. Козел тянул за поводок, хотел уйти на улицу.
– А зубы вообще нервная болезнь, – поддержала его женщина в сером платке. – Язва тоже.
– А у вас язва? – спросил Миша.
– Нет, – сказала женщина. – У меня дочка замуж собралась. А ему в армию осенью уходить. Какая уж там семья! Так вы не из газеты?
– Вообще-то из газеты, но сейчас не из газеты, – объяснил Миша.
– Если вам нужно приворотное зелье, – сказал человек с козлом, – то советую быть крайне осторожным.
– Нет, что вы.
Миша покраснел.
– Ясно, что не от газеты, – сказал молчавший до того мужчина с выгоревшими бровями и ресницами, в высоких охотничьих сапогах и ватнике. – Влюбился. Смотри, Иван, он влюбился.
Сосед его, пожарный, дремавший, прислонивши каску к бадье с фикусом, проснулся и согласился.
– Спокойный, черт, – сказал мужчина в ватнике про пожарного. – Пятый раз приходит. Привык уже. А я вот нет, не могу.
– Пятый раз? – подивился Удалов. – А что такое, что такое?
– Шланг потерял, – сказал мужчина в ватнике. – Часто теряет всякие предметы пожарного обихода.
– И она находит?
– Обязательно, – ответил мужчина в ватнике. – В прошлый раз три огнетушителя ему отыскала. Хороший она человек. Душевный. А меня браконьеры замучили. Тропу знают. Вот и хочу старуху про тропу спросить. Из рыбоохраны я.
Вышел метеоролог, быстрыми движениями свертывая в рулон синоптическую карту.
– Ну как? – спросил его человек в ватнике.
– С завтрашнего дня без осадков! И до конца недели. Что я им говорил! – Шляпа у метеоролога перекочевала со лба на затылок, лицо его блестело от пота. – Сегейда антициклон у Антильских не учитывал. Я ему говорил – заденет. А он – далеко. А надо было учесть!
Следующей исчезла за дверью женщина в сером платке. И лишь скрылась, как из кабинета донеслось бормотание, быстро повысившееся до отдельных резких возгласов. За дверью ссорились, спорили. Через минуту женщина выскочила наружу, прижимая к груди узелок с дарами Глумушке.
– И не приставайте ко мне с непристойными предложениями! – кричала ей вслед колдунья. – Вы хотите лишить людей счастья? Да? Так вам это не удастся.
– Я мать! – крикнула женщина, уходя. – Я буду жаловаться.
– Следующий, – пригласила Глумушка.
Мише никак не удавалось увидеть ее – дверь раскрывалась в его сторону, и лишь сварливый голос доносился до него.
– Иван, тебе, – сказал человек в ватнике.
– Что потерял? – спросила Глумушка, не закрывая двери.
– Шланг куда-то задевался. Лейтенант говорит: «Ты, Сидоренков, последним шланг в руке держал. Ты, – говорит, – и отыскивай».
– Завтра зайдешь до восьми тридцати, – велела Глумушка. – Следующий.
– Ну, тогда моя очередь, – сказал человек в ватнике.
Пожарный снова задремал у фикуса.
Неожиданность увиденных сцен отвлекла Стендаля от мыслей о возлюбленной. Вместо темной избушки, черного кота на печке, тяжелого и пряного запаха снадобий была приемная с фикусом. И синоптик. И Иван со шлангом. Уходя к колдунье, Стендаль презирал себя и клял Алену, заставившую его опуститься до отчаянных действий. Но именно порочность, неестественность похода к колдунье сливались в его сознании с безответной любовью, у которой не было выхода. А здесь была поликлиника. Неофициальная, но будничная, отличавшаяся от районной только жалобами пациентов. И, к ужасу своему, Стендаль вдруг понял, что ему могут здесь помочь, и он уже не знал, хочет ли, чтобы ему помогли.
– И тогда я ей говорю… – донеслись до Стендаля слова толстяка с козлом. – Или она меня полюбит, или я буду вынужден обратиться в суд. Безвыходное положение.
– Да, – сказал Удалов. – Положение безвыходное.
– Я получаю от нее приворотное зелье…
– Наконец-то, – вырвалось у Стендаля.
– Что?
– Я так, про себя.
Стендаль думал: наконец-то нашелся человек, который не терял шланга, не интересуется путями циклонов и не ловит браконьеров. Человек, который полюбил и ждет взаимности.
– Получаю я от нее приворотное зелье – и сразу туда. А она меня уже ждет с угрозами. Тогда встает проблема, как мне ее этим зельем напоить.
Из двери вышел человек в ватнике, задумчиво насвистывая песню. Растолкал пожарного, они ушли, а их место в кабинете занял Удалов. У толстяка не осталось слушателей, кроме Стендаля, и он обратился к Мише с вопросом:
– Продолжать ли мое повествование?
– Да, конечно, – сказал Миша. – У меня такая же проблема.
– Тоже она?
– Тоже. Только я не слышал начала вашей истории. И если вы не возражаете…
– Конечно, я повторю. Тем более если у вас та же беда. Уйди! Уйди в сторонку! Не терплю!
Последние слова относились к козлу, который по-собачьи терся о колени толстяка.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});