Штурмовики уже работали по немецким машинам. Сверху была хорошо видна их атака, выглядела она очень красиво. Сперва они отработали бомбами, и головная часть колонны скрылась в дыму разрывов. После захода строй «Илов» растянулся, и теперь они напоминали беспорядочный рой. На земле одна из вражеских машин горела, другая лежала перевернутая вверх колесами, несколько автомобилей столкнулись. Маленькие серые фигурки неприятельских солдат разбегались по полю, стараясь оказаться подальше от дороги. Зенитный огонь сразу ослаб, и штурмовики вторую атаку проводили почти беспрепятственно. Из-под их крыльев вылетали хвостатые кометы эрэсов, пушки и пулеметы озарились частыми вспышками выстрелов. Иглы трассеров потянулись к замершим внизу автомобилям. Колонна снова утонула в дыму. В самом центре ее внезапно показался сильный столб пламени и повалил густой черный дым, видимо, зажгли бензозаправщик. К горящей автомашине добавились еще четыре.
Картина разгрома немецкой колонны радовала. Такое вот эффективное действие нашей авиации Виктор видел впервые. Штурмовики завершили атаки и потянули домой, на восток. Они шли, сильно растянувшись, замыкающая машина далеко отстала от группы, за ней тянулся еле видимый серый след. К недавней радости Виктора примешалось недоумение: «Зачем уходить? Ведь боезапас далеко не расстрелян. Зенитки почти не стреляют, «мессеров» не видно – чем не полигон?» Но ведущий штурмовиков думал иначе. Снова начались восьмерки и боль в глазах – летящих на бреющем штурмовиков видно было очень плохо: сливались с землей. Да и небо забывать тоже не следовало – «Мессершмитты» могли появиться в любую минуту.
И действительно, далеко на западе Виктор разглядел темные точки спешащих самолетов. Но немцы опоздали. Под крыльями краснозвездных машин уже мелькали окопы линии фронта, а спереди сиял отражающимся в воде солнцем Северский Донец. Едва перелетев реку, отставший «Ил» стал снижаться и с ходу плюхнулся на пузо, подняв огромный столб пыли. Виктор увидел, как выбравшийся на крыло летчик машет им шлемофоном. Значит, жив и здоров.
Неподалеку от аэродрома они встретились с пятеркой «Яков» из второй эскадрильи, приветственно покачали крыльями и разошлись каждый своим маршрутом. После посадки, едва заправили истребители, как вновь последовала команда на вылет. Опять пришлось утюжить воздух над позициями своей пехоты. Тем приходилось несладко – вели бой против танков. Сверху хорошо было видно, как в направлении наших траншей неторопливо ползут маленькие букашки вражеских танков, перебегают цепи немецкой пехоты. Наши позиции то и дело скрывались в фонтанах разрывов, казалось, что там не может уцелеть ничто. Виктору хотелось им помочь, но чем? Снаряды его пушки против танков бессильны, а стрелять из пулеметов по атакующей пехоте – только переводить патроны. Эх, был бы у него сейчас штурмовик. Однако наша пехота, несмотря на ураганный огонь, неплохо справилась и сама – сперва задымила одна бронированная букашка, потом быстро загорелась другая. Остальные нерешительно принялись пятиться назад. Немецкая авиация снова не появилась, и они, отлетав положенное время, вернулись на аэродром.
В ожидании нового вылета, спасаясь от солнца, летчики расселись прямо на траве, под крылом командирского «Яка». Лениво переговаривались, обсуждая прошедший вылет, гадали, когда и куда придется лететь в следующий раз. Виктор в разговорах не участвовал, разлегшись на реглане, он задумчиво грыз травинку и думал о Тане. Очень хотелось ее увидеть и объясниться. Только где ее сейчас искать, Советский Союз – страна большая. Был бы адрес, он бы написал ей письмо. Но адреса не было, не было вообще ничего, даже ее фотокарточки.
Снова послышался гул моторов – это возвращались летчики второй эскадрильи. Над Новоосиново их самолеты привычно спикировали к земле и начали заходить на посадку. Последний «Як» отстал от группы и, возможно обрадовавшись, что он уже дома, а может, еще почему, вместо того чтобы садиться, он закрутил петли. Его пилот, увлеченный пилотажем, не заметил, как из-за облаков в хвост его истребителя зашел «Мессершмитт». Порыв ветра донес до летчиков звуки стрельбы. «Як» вздрогнул, свалился в штопор, но у земли выправился и потянул к аэродрому. «Мессершмитт» шел за ним сзади как привязанный и короткими очередями расстреливал «Яка», пока тот не рухнул за одним из капониров, взметнув к небу столб огня и дыма.
Летчики вскочили со своих мест, потрясенные. Пара «Яков», не успевших еще сесть, спешно убирая шасси, погналась было за обидчиком, но тот, издевательски крутанув победную бочку прямо над аэродромом, быстро уходил. Оставив далеко позади своих преследователей, «Мессершмитт» свечкой ушел к облакам и, сделав еще одну бочку, скрылся в их белой вате.
Сбитый «Як» горел долго, полыхая адским костром и выплевывая в небо густой черный дым. Тушить его даже не пытались – в огне пламени рвался нерасстрелянный боезапас. Виктор с остальными летчиками ходил на место трагедии позже, когда огонь уже стих. От новенького, сделавшего всего несколько вылетов самолета остался только искореженный трубчатый каркас да оплавленная кочерыжка мотора. От летчика осталась только горсть пепла на сиденье. Вот так глупо погиб штурман второй эскадрильи старший лейтенант Балабаев, весьма опытный летчик. Виктор с ним был мало знаком, но эта смерть оставила очень неприятный осадок и у него, и у остальных летчиков полка, особенно молодых сержантов.
Вечером Воропаев – механик по радио их эскадрильи – начал устанавливать на его истребителе передатчик. Виктор сидел с остальными летчиками неподалеку и наблюдал, как тот долго возится в кабине. Работал Воропаев неторопливо, лениво, часто устраивал перекуры, балагурил с механиками. Вскоре его длинная сутулая фигура начала Виктора раздражать. Он решительно подошел к нему и сказал:
– Как успехи, Воропаев? Сделал уже?
Тот почесал кончик носа и, нахмурившись, буркнул:
– Поставил, только толку с того…
– Поставил – это хорошо, теперь настрой. Чтобы с приемника Шишкина и Хашимова меня было отлично слышно.
– Да как я настрою? – снова начал свою песню Воропаев. – Тут металлизация проведена кое-как, экранировка зажигания вообще полное говно…
– Воропаев, – Виктор недобро улыбнулся, – меня не интересует металлизация и прочая хрень. Меня интересует устойчивая радиосвязь. – И видя, что тот пытается что-то возразить, жестко сказал: – Ты у нас механик по радио или кто? Смотри, не будет связи – пойду ходатайствовать к командиру полка, чтобы тебя в пехоту перевели. На хрен ты тут нужен, такой красивый, если радио не работает? Понял меня?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});