Читать интересную книгу Сталин слезам не верит - Лаврентий Берия

Первое беглое знакомство с текстом заинтриговало ещё больше. Стиль, детали и многое другое говорили еще, что я читаю дневниковые записи Лаврентия Павловича.

Но…

Но расхожая житейская мудрость рекомендует бояться первого впечатления — оно, мол, обманчиво. Что ж, если ты неопытен, то на первое впечатление лучше не полагаться и с окончательными выводами повременить. Но если ты сведущ в чём-то, то на первое впечатление можно и положиться. Недаром говорят, что информация — мать интуиции. Ведь развитая интуиция, это, как правило, умение мгновенно оценить ситуацию или информацию с учётом всего того массива знаний и опыта, которыми человек обладает. И человек с развитой интуицией оценивает ситуацию верно с одного взгляда. В том, конечно, случае, если в голове у него уже до этого был накоплен действительно массив информации, а не жалкая кучка разрозненных и примитивных знаний. Я знал о Лаврентии Павловиче не так уж и мало. И моё первое впечатление не без оснований склоняло к вере в подлинность текста.

А второе впечатление?

А третье?

Да, я знал не так уж и мало. Однако я знал всё же намного меньше того, что надо бы о Берии знать, чтобы вот так, сразу, выносить тот или иной вердикт. Слишком скудна достоверная информация о Лаврентии Павловиче. Полностью достоверными можно считать лишь сведения, содержащиеся в архивных документах, несущих на себе тот или иной отпечаток деятельности Берии, но широкого доступа к архивам «по Берии» не имеет по сей день никто. Если же кто-то хотя бы частичный доступ и получал, как, например, прокурор Сухомлинов, который изучал «следственное дело» Берии (явно расстрелянного к тому времени, когда стряпалось «его» «дело»), то вряд ли автор книги «Кто вы, Лаврентий Берия?» был заинтересован в воссоздании подлинного облика Лаврентия Павловича.

Но то, что это — не облик монстра (как назвал его ныне лижущий сковородки в аду генерал Волкогонов), не садиста и не самодура, явствует как из документов, так и из факта отсутствия неких документов. Ведь по сей день никто из клеветников на Берию не представил каких-либо архивных документов, которые достоверно обличали бы Берию как «зверя» и показывали бы его в виде «кровавого палача». Думаю, если бы таковые документы в распоряжении «демократов» и либералов имелись, они бы трясли ими на всех углах.

Но вот же — не трясут.

Бывший ленинградский, а ныне санкт-петербургский «историк» Лев Лурье обещал мне переслать горы свидетельств якобы «палачества» Берии, якобы отысканных им и съёмочной группой фильма «Подсудимый Берия» в архивах КГБ Грузинской ССР. Однако «обличительных документов» я не дождался. Не были они представлены и на экране.

Нет подобных доказательств и в опубликованных документах той эпохи (фальшивки типа «катынских» документами считаться, естественно, не могут).

Зато имеются опубликованные документы, доказывающие обратное. И они показывают Берию как порой жёсткого, но человечного управленца, забота которого о людях выражалась не в похлопывании их по плечу, а в обеспечении нормальных — насколько это зависит от руководителя — условий для проявления людьми деловых качеств, а также в разумной заботе о быте тех, чьи судьбы тебе вверены.

Однако того, что мы пока имеем, явно недостаточно для составления подробной биохроники Лаврентия Павловича, то есть — летописи жизни и деятельности исторического лица по дням, а порой и по часам. Если бы она была, можно было бы сравнить с ней тот текст, который «Павел Лаврентьевич» предложил мне как дневники Берии. Увы, биохроники Берии мы не имеем, так что даже поверхностная идентификация текста представляла собой проблему.

Я раздумывал…

Грубых, сразу же различимых накладок в дневниковом тексте не было. Но само по себе это не доказывало ничего, хотя всё, что я достоверно знал о Берии, позволяло толковать лежащую передо мной распечатку как подлинный документ эпохи.

Интересным был вопрос, как расценивать то, что оригинал, как следовало из фотокопий, был написан на русском языке. Насколько этот факт доказывал аутентичность текста или, напротив, его поддельность?

Берия был мингрелом и его родным языком был, конечно, грузинский. Однако и русский язык он знал уже с детства. И то, что дневник написан на русском языке, лично для меня оказывалось лишним доказательством его аутентичности — во всяком случае, с психологической стороны. Позволю себе остановиться на этом подробнее…

Не знаю, как хорошо Берия владел грузинской письменностью. То, что он ею владел — вне сомнения, ведь он учился в абхазской школе, на Кавказе. Но также вне сомнения, что он рано перешёл в письме на русский язык. И это объяснимо с любой точки зрения. Берия хорошо понимал значение русского языка для успеха в жизни. А за то, что он был рано ориентирован — самим собой — на достижение такой цели, говорит вся его последующая биография. Лаврентий Павлович всегда имел ярко выраженную огромную трудоспособность и настолько незаурядную натуру, что был бы обречён на успех даже в условиях царской России. У него ведь были явные инженерные и организаторские способности и склонности.

Впрочем, его деятельная натура в условиях нарастающей дестабилизации в Российской империи могла бы привести его и в стан профессиональных революционеров. Берия был бескорыстен, в личных запросах достаточно скромен и эмоционально подвижен. Собственно, в надвинувшихся на Россию грозных бурях он ведь и выбрал судьбу не свидетеля, а участника эпохи, отдавшись борьбе на «красной» стороне баррикад.

В любом случае — и для инженерной карьеры, и для революционной работы — хорошее знание русского языка было необходимо. Причём навык письменности был даже важнее, чем разговорные навыки. Вспомним Сталина. Его первые работы были опубликованы в тифлисской социал-демократической газете «Брдзола» («Борьба») на грузинском языке, но Сталин быстро перешёл на русский, без чего его возможности как общероссийского теоретика и практика революции не могли бы расширяться и укрепляться.

У Берии ситуация была — на своём уровне — схожей, поэтому русский язык как письменный был ему абсолютно необходим уже в молодые годы. Вся же его последующая жизнь только совершенствовала и углубляла навык к выражению мыслей на бумаге на русском языке. При этом и писал Берия весьма грамотно. Многочисленные ошибки и нередкая корявость выражений, которые допущены им в «письмах из бункера» после ареста в июне 1953 года, объясняются, как я понимаю, огромным душевным стрессом, а также тем, что он лишился пенсне.

Если говорить о языке дневника, то его нельзя назвать литературно гладким, но это объяснимо — дневник вёлся крайне занятым человеком, нерегулярно, и это были, что называется, спешные черновые записи «для души». Этим же объясняются, надо полагать, немногочисленные орфографические и более частые синтаксические ошибки.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});