от волнения и переживаний, что все съедят без него. Скульптуры дрожали при его приближении, насмешливые взгляды стражей в лакированных доспехах скользнули мимо, но Хань их великодушно проигнорировал и, ведомый сладкими ароматами и предвкушением добычи, ворвался внутрь, словно завоеватель в осажденный город.
— И тебе добрый день, сын! — прогремел голос отца.
Хань споткнулся и налетел бедром на край стола, тихо взвыв от боли и от вида того, как пирог разваливается на слои. Отец, все такой же седоватый и суровый, с жесткими, безжалостными глазами, смотрел на Ханя, будто хотел испепелить его взглядом.
— Дорогой, не стоит так кричать на бедного Хаоню, — мягко заметила матушка, сидевшая рядом с отцом. — Ты же видишь, бедный мальчик совсем запыхался, так торопился прибыть по твоему приказу. А ведь у Хаоню слабое сердце!
— Слабое сердце тут у тебя! — стукнул кулаком по столу отец, и Хань едва не разрыдался.
Блюда летели прочь, пирог разваливался, что за жестокосердие!
— Стоило ему учуять еду, как он примчался, будто кабан… Нет, как жирный поросенок, полный сала!
— Как ты можешь так говорить, дорогой, — мягко заметила матушка, — у него просто широкая кость, ведь он пошел в тебя.
— Старший Жикианг, вот кто пошел в меня, он уже возглавляет крепость на границе и бьет варваров! Средняя, Сюлань, прославилась на всю Империю своими лекарствами, и она стала женой самого Реншу Тыбао! А младший только лежит и позорит меня, генерала Империи! И люди шепчутся за спиной о том, что как я могу водить войска в бой, если не способен приказать даже своему младшему сыну?
— Ну вот, смотри, до чего ты довел нашего бедного, нежного мальчика, — заохала матушка Лихуа, хлопоча вокруг осевшего Ханя.
Аромат нюхательных солей придал Ханю сил.
— Сын! — провозгласил отец. — Император призывает меня, дабы усмирить подлых хунхунов, и это займет долгое время. Возможно, я даже сюда не вернусь, и тебе предстоит стать мужчиной и защитником нашего дома! Долгие годы я закрывал глаза на твою лень и нежелание заниматься!
— У него просто нет склонности к занятиям ци, — возразила матушка, — зато как замечательно он рисует!
Хань, услышав ободряющие слова матери, собирался кивнуть, но, заметив злой взгляд отца, сдержался. Но даже могучий генерал Нао не мог бы не признать, что у Ханя неподходящее для боевых искусств телосложение. И в этом был виноват именно отец, не одаривший потомка Девятикратным Телом Божественного Демона, или Ци Тысячи Клинков.
— Кому нужны его свитки, когда вокруг полно печатных станков?!
Ароматы манили и дразнили, еда звала Ханя, и от желания встать и спасти уже все эти сокровища от протухания у него слезы прямо наворачивались на глаза. Но отец будто издевался: позвал, лишь чтобы накричать, осыпать упрёками и не дать поесть. Эта пытка была особенно невыносима, перед ней меркло даже неприкрытое оскорбление талантов Ханя и незаслуженная похвала вульгарному и низменному устройству.
— Ну вот, смотри, ты опять расстроил нашего Хаоню!
— Да сколько можно звать его детским именем! Полный цикл, дюжина лет уже прошла с момента наречения взрослого имени, а ты все еще зовешь его детским!
— Потому что он слаб и болен, а твои крики только ухудшают его состояние.
Отец грозно рыкнул, а затем, громко топая, удалился в сопровождении звенящих латами стражей. Испускаемая им в гневе ци окутала тело тёмным багровым ореолом. Как только родитель исчез из виду, матушка тут же помогла Ханю подняться, усадила в мягкое кресло и придвинула лучшие блюда.
— Поешь, поешь, сыночек, тебе надо много кушать, чтобы вырасти здоровым и сильным. Сейчас…
— Завтра, — перебил ее Хань.
— Завтра доктор Пинг тебя осмотрит и пропишет новые лекарства, все будет в порядке. Отец пошумит и успокоится, он всегда такой, но в глубине души все равно тебя любит.
— Завтра думаю заняться тренировками, — поделился планами Хань. — По чуть-чуть, конечно же, ведь главное в тренировках — не навредить!
— Вот, ты же моя умничка! — обрадовалась матушка Лихуа. — А когда отец вернется, ты уже будешь полностью здоров! Представляешь, как он обрадуется?
Хань уже не слушал, под одобрительным взглядом матери накинувшись на еду. Ну как накинувшись? Поедая блюда размеренно и спокойно, как и подобает представителю древнего и славного рода. И даже если какой глупый злопыхатель обвинил бы его в некоторой поспешности — ну и что? Как неоднократно говорили доктора Пинг и Чжао — здоровое тело требует здорового аппетита. К тому же Хань совершил сегодня столько много важных дел, а из-за нелепых нотаций отца обед затянулся на непозволительно длительное время. Вот и теперь Ханю приходится есть, как какому-то жалкому простолюдину — многие блюда уже остыли, пирог развалился, а содержимое бокала с Радужным напитком окончательно перемешалось, превратившись в унылую зелёно-голубую жидкость, вместо радующих глаз восьми отчётливых слоёв лучших вин Империи.
Если бы Хань был таким изнеженным и привередливым, как его обвинял отец, он бы немедленно приказал заменить все блюда и накрыть стол заново. Но он никогда не пасовал перед трудностями, поэтому принялся за трапезу как есть, по-крестьянски. Как ни странно, но испорченные блюда прекрасно оттеняли отвратительное настроение от разговора с отцом, так что, утолив первый голод, Хань принялся за трапезу основательно. Как и положено мыслителю и философу, он нашёл положительные стороны даже в испорченных блюдах. Зажав палочками свиное рёбрышко, Хань задумался над новой цитатой, которую он напишет после обеда. А ещё лучше — после лёгкого послеобеденного сна.
Из глубоких раздумий Ханя вырвал неуместный и несвоевременный голос слуги.
— Генерал Гуанг Нао! — провозгласил тот от входа в зал.
— Мам! Он слишком быстро вернулся! — возмутился такой несправедливостью Хань.
Хань даже не успел еще доесть!
— Потому что небеса и семейные духи ниспослали нам удачу в этот день! — прогремел голос генерала, бесцеремонно оттеснившего растерявшегося слугу от дверей. — Вставай, сын, и радуйся, ведь я нашел тебе учителя! Настоящего наставника, каких у тебя никогда не было!
Хань всегда понимал, что отец, называя его ленивой свиньёй, был предельно несправедлив. Ведь на самом деле учиться Хань хотел всегда! Владеть самыми могущественными техниками и боевыми искусствами, крушить горы, спасать красавиц и парить высоко в небесах на источающем ци мече. И услышав, что отец нашёл ему учителя, Хань сразу же обрадовался. Он неоднократно видел такое в кристаллах: ведь встреча с мудрым наставником — неотъемлемый этап становления героя, превращения из мусора и позора рода в великого воина и алхимика. Учитывая то, что самого Ханя позором рода называли неоднократно, причём не только недоброжелатели из других семей, но и даже родной отец, появление учителя