Читать интересную книгу Будущее капитализма - Лестер Туроу

Конец коммунизма

Когда кончится коммунизм, треть человечества и четверть суши, находившиеся под властью этой системы, соединятся со старым капиталистическим миром. Те, кто раньше жил при коммунизме, будут жить в другом мире, с другими критериями успеха и неудачи; а те, кто уже живет при капитализме, увидят, что поглощение этой человеческой и географической массы глубоко изменит их экономический мир.

Технологический сдвиг к эре господства искусственной интеллектуальной промышленности

В промышленных обществах девятнадцатого и двадцатого века большинство отраслей промышленности имело свои естественные, данные Богом географические регионы. Эти регионы определялись расположением естественных ресурсов и наличием капитала. Уголь можно было добывать лишь там, где был уголь; большие морские порты требовали естественных гаваней. Продукты, требующие много труда, производились в бедных странах; продукты, требующие много капитала, производились в богатых странах. Напротив, искусственная интеллектуальная промышленность не имеет естественно предопределенных регионов. Она географически свободна — может быть размещена в любом месте Земли. Те, кто экономически господствует, смогут создать, мобилизовать и организовать интеллектуальную силу, от которой будет зависеть размещение таких предприятий.

Невиданная демография

Население мира растет, движется и стареет. Население бурно растет в самых бедных странах мира. Давление нищеты в собственной стране, притяжение более высокого уровня жизни за рубежом побуждают десятки миллионов людей без квалификации перемещаться из бедных стран в богатые промышленные страны, где их рабочая сила не нужна. Кроме того, в мире развивается новый класс людей — очень многочисленная группа престарелых, относительно зажиточных людей, в большинстве не работающих, а получающих значительную часть дохода от правительства в виде пенсий.

Глобальная экономика

Сдвиги в развитии технологии, транспорта и связи создают мир, где все может быть сделано в любом месте Земли и продано кому угодно на Земле. Национальные экономические системы исчезают. Возникает серьезный разрыв между фирмами глобального бизнеса с широким мировым кругозором и национальными правительствами, озабоченными благополучием своих" избирателей. Страны" раскалываются, растут региональные торговые Блоки, глобальная экономика становится все более взаимосвязанной.

Эра, в которой нет державы, господствующей в экономическом, политическом или военном отношении

Правила мировой торговли всегда составлялись и навязывались господствующей мировой силой — Великобританией в девятнадцатом веке и Соединенными Штатами в двадцатом. Но в двадцать первом столетии не будет господствующей силы, способной планировать, организовывать и навязывать правила экономической игры. Однополярный экономический мир, где господствовали Соединенные Штаты, уже позади; ему на смену пришел многополярный мир, где нет господствующих держав. Как же планировать, организовывать и поддерживать экономическую игру в таком мире?

ЭКОНОМИЧЕСКАЯ МАГМА

В геологии движения континентальных плит вызываются течениями в расплавленном ядре Земли, ее магме. Аналогично этому, пять экономических; плит, определяющих облик экономического мира, плавают в жидкой смеси технологии и идеологии. Изменения и взаимодействия этих двух сил создают течения, сталкивающие между собой экономические плиты.

Перед тем, как капитализм возник из феодализма, — в последний период кусочного равновесия — в технологии и идеологии уже произошли необходимые изменения. Технологической предпосылкой капитализма был неодушевленный источник энергии, к которому можно было бы присоединять большое количество оборудования. Пока единственным источником энергии была энергия человека или животного, к этому источнику можно было присоединить столь же ограниченный набор основного оборудования — слишком ограниченный для создания капитализма. Например, Леонардо да Винчи сделал много чудесных изобретений, оставшихся на бумаге, потому что их нельзя было осуществить без источника энергии, который он не мог себе представить.

Недостающим звеном была паровая машина. С ее помощью можно было использовать огромное количество основного оборудования в одном месте, например, на текстильной фабрике, или в обширной географической области, как это делается на железной дороге. Железные дороги с паровозами сделали возможным создание национальных рынков, а фабрики с паровыми двигателями сделали возможным создание больших компаний, способных обслуживать эти национальные рынки. Паровая машина и большое количество присоединенного к ней оборудования довели производство до уровня широкомасштабной экономики. При этом выход продукции мог возрастать быстрее, чем затраты на производство. Повышение производительности привело к повышению заработной платы и доходов, а это, в свою очередь, привело к росту покупательной способности, направленной не только на ранее существовавшие товары, но и на вновь изобретенные, быстро превращавшиеся из предметов роскоши в предметы первой необходимости. В использовании производительной силы, заключенной в механической энергии, главную роль играло накопление капитала и, тем самым, собственность на капитал.

В конечном счете, паровой двигатель как первичный источник энергии был заменен электричеством и двигателем внутреннего сгорания, и это сделало возможной большую децентрализацию производства; но такая замена по существу не изменила систему, а увеличила ее эффективность.

Вследствие использования паровой энергии феодализм, при котором важные решения принимали владельцы земли, сменился капитализмом, при котором важные решения принимали владельцы заводов и машин. Капитализм предоставил принятие решений владельцам капитала именно потому, что они управляли ключевым элементом новой системы — источником энергии. Это были генералы, командовавшие капитализмом. Они нанимали и увольняли солдат (рабочую силу), они повышали и понижали в чине офицеров (менеджеров), они решали, в каких местах давать битвы (устраивать производство). Они решали, где атаковать и где отступать (какие рынки завоевывать и какие оставлять без внимания), они выбирали такое оружие (технологию), которое принесет им победу (прибыль). Рабочие не участвовали в принятии решений ни при феодализме, ни при капитализме, поскольку главным стратегическим элементом феодализма была земля, а главным стратегическим элементом капитализма была механическая энергия. В течение девятнадцатого столетия «бароны-разбойники» капитализма сменили феодальных баронов старой системы. Капитализм предоставил принятие решений владельцам капитала именно потому, что в их власти был ключевой элемент новой системы — капитал.

Но капитализму нужно было также изменить идеологию. В Средние века корысть была худшим из грехов, и торговец никогда не был угоден Богу (21). Капитализму нужен был такой мир, где корысть была бы добродетелью, а торговец был бы особенно угоден Богу. Человек должен был верить, что он не только вправе, но и обязан приобретать как можно больше денег. Представление, что благополучие индивида означает прежде всего максимальное личное потребление, возникло очень недавно — ему меньше двухсот лет (22). Без этого представления вся структура мотиваций, на которой держится капитализм, не имеет смысла, а экономический рост бесцелен (23).

В периоды кусочного равновесия идеологии и технологии — новые и старые — не подходят друг к другу. Чтобы восстановилась хорошая экономическая смесь тех и других, они должны стать совместимыми, согласованными между собой. Это сложный процесс, поскольку то, что возможно, в значительной степени зависит от того, во что мы верим. Переживания фильтруются через убеждения, обусловливают видение действительности и меняют входящие в употребление технологии. Но, в свою очередь, новые технологии меняют наши убеждения и предлагают новые пути.

Старые, установившиеся общественные системы могут приспособиться к новой окружающей среде лишь при видимой угрозе поражения. Без такой угрозы умы закрыты для нового — почти все умы и почти всегда. Лишь эта угроза открывает окна воображения, позволяет увидеть новые пути к новым свершениям. Новые условия должны быть поняты до наступления кризиса, к ним надо приспособиться заранее: тогда легче действовать, легче вынести болезненные перемены. Общества процветают, когда убеждения и технологии согласны между собой; они приходят в упадок, когда неизбежные изменения убеждений и технологий не согласуются между собой. Справедливость этого доказывают благополучные общества прошлого; многие из них были построены на совсем иных ценностях и применяли совсем иные технологии, чем нынешние. Но все они нуждались в согласованности, о которой была речь: без этого они не могли бы преуспеть.