Галактики, на скорость вращения Солнца вокруг галактического ядра — без шансов. Модель, выстраивающая вектор, выдавала тот же результат: вероятность столкновения девяносто два процента!
Fatality! В ближайшие шесть-семь лет «Сколль» догонит Солнце и покажет всем, что такое Рагнарёк!
Такую катастрофу не переживут девяносто девять целых и девять десятых процентов обитателей биосферы. В остывающем океане у тёплых «чёрных курильщиков» какое-то время останутся хемо-синтезирующие бактерии, способные жить без кислорода. Литосферные микробы, спрятавшиеся в тёплой толще, протянут больше всего — сотни миллионов лет. И… всё!
Нет. Не может быть! Это нелепая ошибка, случайность! Снова и снова я убеждал себя в ошибке, но каждый раз, проверяя расчёты, убеждался в обратном. Ошибки нет!
В ноябре решился, опубликовал статью в «The Astronomical Journal». Мои выводы вызвали циклопический по накалу скандал. Одни «коллеги» объявили меня шарлатаном, другие советовали перепроверить данные, третьи тыкали в непроверенную методику расчёта температур поверхностей сверххолодных светил, четвёртые твердили про засветку и дефекты снимков полувековой давности. Минута сомнительной славы длилась недолго, и сенсация сошла на нет спустя неделю. Чилийские астрономы предложили альтернативные гипотезы появления таких звёзд, но и тогда, и сейчас мою версию по-прежнему никто не воспринял всерьёз.
Единственное, чего я смог добиться спустя два года — международный астрономический союз зарегистрировал новый класс экстремально холодных звёзд.
Два месяца я бил во все колокола: писал в ООН, в Юнеско, обращался к президентам и к парламентам крупнейших стран мира, ездил к олигархам и к главам транснациональных корпораций, обращался к масонам, к розенкрейцерам, даже к самому Папе Римскому…
Бесполезно! Всё было бесполезно!
Меня восприняли как городского сумасшедшего: «Ишь, предлагает копить запасы продовольствия. Наглец! Хочет в десять раз увеличить производство светодиодов, вдвое выработку электроэнергии, активизировать исследования в области получения белков, крахмалов и сахаров из углеводородов и синтез-газа, то бишь бесплатной еды, и наладить производство компактных реакторов по выращиванию хлореллы и микроводорослей! Чтобы уважаемые люди тратили кровные миллиарды из-за какой-то мало обоснованной теории и снимка хрен знает какого лохматого года!»
В лучшем случае похлопывали по плечу и предлагали чайку для успокоения. Я не сдавался, попробовал поднять общественность, адаптировал и разместил материалы в соцсетях, ЖЖ, создал канал на YouTube, вывесил счётчик дней, оставшихся до Катастрофы, смонтировал видеоролик столкновения и пейзажи Земли после катастрофы. Описал какие будут последствия для планеты через год, пять и десять лет. Итоговый результат — чуть больше, чем ничего.
Фильмы катастрофы и общая деградация населения сделали своё чёрное дело. Общественность восприняла меня как очередного кликушу, пророчащего конец света. А после статьи «наследственного» академика из комиссии по борьбе с лженаукой РАН, давно превратившейся из научного заведения в кормушку для своих, власть имущие посоветовали директору отстранить меня от проекта «Интеграл», а заодно и от строительства нового телескопа «гамма-400».
Были и те, кто воспринял информацию серьёзно. Мы организовали группу «в контакте». О чём-то договаривались, но как только дело дошло до денег и распределения ответственности, активисты частью растворились, а частью слились и дали задний ход. До кучи, я заполучил пяток не совсем здоровых адептов, вообразивших меня спасителем. То один, то другой караулили около квартиры. Приходилось что-то им обещать, успокаивать, а оно мне надо? В декабре, устав от творящегося бедлама решил на время переехать на старую дачу родителей.
* * *
Садовое товарищество «Ветеран» близ деревеньки Тюфанка раскинулось на берегу живописной речки Лопасня. Удивительный по красоте уголок Подмосковья. Сказочный зимний лес и никаких крупных дорог. Десяток дачников, обитающих тут в весенне-летний период, уже съехали в городские квартиры. Безмолвная тишина зимнего леса и отключенный мобильник дали драгоценную возможность отдохнуть и спокойно подумать о том, как действовать дальше.
Под Новый Год, возвращаясь с прогулки из леса, увидел на пороге своего дома бабушку в старомодном пальто, закутанную в меховой платок.
Лицо, изрезанное глубокими морщинами, выдавало почтенный возраст дамы.
— Андрей Владимирович? — спросила она.
— Да. А вы, простите, кто будете?
— Анна Петровна… Фролова! — с некоторой паузой произнесла бабушка с нажимом, будто ожидая, что после этого я непременно должен её узнать.
Внезапно она побледнела, её шатнуло, и я едва успел подхватить старушку под локоть.
— Что с вами? Вам плохо?
— Ничего, ничего. Сейчас таблеточку приму и отпустит.
Затащив бабку в гостиную, усадил в кресло рядом с печкой и вручил стакан с водой, она запила горсть каких-то таблеток.
— Прошу, не гони, выслушай. Дар у меня родовой. От бабки родной достался. Вижу грядущее. Когда смутно, а когда как на ладони.
— Да вы…
— Не перебивай! Каждую ночь один и тот же сон вижу. Тьма могильная, лес, а в нём словно война идёт. Стволы сосен, да дубов столетних от мороза лопаются. Дома по самые крыши занесены снегом, реки до дна промерзли и мертвецы. Куда ни глянь повсюду мертвецы. Ни одной живой души. Ни человека, ни божьей твари, а с неба дождь ледяной идёт, и камни ледяные, громадные. И лес, и дома, и дороги — всё в крошево превращают. Тяжело на душе оттого, что знаю. Знаю, смерть и тьма кромешная грядёт, — голос у бабушки окреп, стал глухим и потусторонним. — Прогневили мы Господа!
— От меня то вы что хотите, Анна Петровна? Откуда у вас мой адрес? — я предположил, что бабка очередная умалишённая.
— Ты знаешь, что так будет! — она посмотрела на меня со злой решимостью. — Знаешь!
— Не знаю, а предполагаю с высокой долей вероятности. Может и ошибаюсь в расчётах.
— Нет! — сказала она, словно отрезала, и достала из тряпицы кулон с крупным бриллиантом насыщенного, голубого цвета.
Ох, и не фига себе! Крупный и чистый бриллиант невольно притягивал взгляд.
— Родовая драгоценность!
— Всё это замечательно, но я тут причём? — я заставил себя отвести взгляд от камня.
— Правнук у меня один остался. Алёша. Внучка с его отцом в аварии ещё три года назад погибли, а его бабка, дочь моя, умерла прошлым летом.