Читать интересную книгу Моя неделя с Мэрилин - Колин Кларк

— Я сегодня вечером заеду в Парксайд поговорить с Марией и Хосе, — объявил я ему. Мария и Хосе, повариха и дворецкий соответственно, были португальцами. Я сам нанял их для Мэрилин. — Милтон дал добро.

— Да? Проблемы, что ли? — Роджер казался настроенным весьма скептически.

— Это не займет много времени, но я непременно должен успокоить их. Будет невероятно сложно найти им замену. А потом мы с тобой можем выпить чего-нибудь и перекусить. Попроси Марию сделать нам сэндвичей.

Роджер бесконечно предан Мэрилин. Он тридцать лет прослужил в полиции, а теперь настал его звездный час. Он следует за Мэрилин повсюду, как верный Лабрадор. Я не знаю наверняка, насколько он окажется полезен в критической ситуации, но он довольно проницателен и может распознать неприятность еще в зародыше и не дать ей случиться. Я изначально предполагал, что он раскусит мой коварный замысел, как и Милтон, но Роджеру не с кем поговорить вечером и он умирает со скуки. Он напоминает мне инструктора по строевой подготовке. Мне приходилось иметь с такими дело, когда я был лейтенантом авиации в регулярных ВВС. Во всяком случае мы с Роджером неплохо ладим. Все остальные в окружении Мэрилин говорят на языке кино, к которому Роджер питает отвращение. А со мной он может поболтать на простом английском.

— Поэтому тебе не нужно приезжать за Мэрилин сегодня вечером, — продолжал я. (Если он приедет, в машине не найдется места для меня.) — Я поеду впереди с Эвансом, а потом он отвезет меня обратно, в Пайнвуд.

Эванс — водитель Мэрилин. Как и Роджера, его нанял я. Эванс — тупица, каких я еще не встречал. Мне кажется, что он даже не знает, кто такая Мэрилин Монро; но хотя бы выполняет все, что ему говорят, — это самое главное.

— М-м-м, — с сомнением протянул Роджер, но затем из здания послышался пронзительный крик: «Колин!», и я умчался прочь, прежде чем он успел что-либо добавить.

Я знал семью Оливье с самого детства; к моим родителям вообще приходили целые легионы знаменитостей. Но Мэрилин другая. Она будто окутана облаком славы, которое и защищает ее, и притягивает к ней. Ее аура невероятно сильна — так сильна, что ее излучают тысячи киноэкранов по всему миру, но она не угасает. Вживую это качество усиливается во сто крат, и, кажется, что сияние невозможно вынести. Оказавшись рядом с Мэрилин, я не в силах отвести взгляд. Я словно не могу насмотреться на нее — вероятно потому, что я не могу увидеть, узнать ее по-настоящему. Это чувство легко можно спутать с любовью. Неудивительно, что у Мэрилин столько поклонников и ей приходится быть крайне осторожной. Я полагаю, именно по этой причине она проводит большую часть времени в четырех стенах и именно поэтому с таким трудом заставляет себя приезжать в студию, не говоря уже о том, чтобы приезжать вовремя. А когда она наконец появляется, то стрелой проносится из машины в гримерную. Она кажется напуганной и имеет на это все основания. Я знаю, что не должен уподобляться тем, кто досаждает ей, но я не могу уйти с ее орбиты. И так как Оливье платит мне за то, чтобы я делал жизнь Мэрилин проще и спокойнее, я внушаю себе, что имею полное право держаться в непосредственной близости от нее.

Едва войдя в здание студии, я попал в переплет.

— Колин! Где ты был, черт возьми? — Дэвид говорит это всякий раз, когда видит меня, даже если я отсутствовал всего десять секунд. — Ты нужен Оливье прямо сейчас. Уже десять, а Мэрилин только приехала! Нам повезет, если мы успеем сделать хотя бы один кадр до обеда...

И так далее, и тому подобное.

Почему они никак не поймут, что — нравится им это или нет — таковы привычки Мэрилин, и мы вынуждены к ним приспосабливаться? Зачем заострять на этом внимание? Оливье утверждает, что, если не устроить разнос, она вообще перестанет приезжать, но я в этом не так уверен. Мэрилин хочет играть. Даже больше того: она хочет играть именно с Оливье. Если этот фильм снискает успех, Мэрилин докажет всему миру, что она серьезная актриса. Я думаю, что она регулярно приезжала бы на съемки и даже не опаздывала, если бы ее оставили в покое. Но ни одна кинокомпания не станет так рисковать. Оливье говорит о Мэрилин так, словно она не более чем сексуальная красотка, совершенно безмозглая. Кажется, он не испытывает по отношению к ней никаких эмоций, кроме презрения. По его убеждению, Мэрилин не умеет играть, а все потому, что она, в отличие от него, не может «влезть» в свою роль, как в очередное платье. Кроме всего прочего, Оливье раздражает то, что она пользуется услугами Полы. Он отказывается понять, что Пола находится здесь лишь для того, чтобы приободрить и поддержать Мэрилин, а не для того, чтобы учить ее играть роль. Стоит только просмотреть отснятый материал, и становится ясно: у Мэрилин получаются великолепные кадры. Проблема заключается в том, что Лоуренса так выводят из себя все эти ее «ум-м» и «ах», пропущенные сигналы режиссера и сбивчивые реплики, что он уже не замечает проблесков гениальности, когда они случаются. Каждый вечер, просматривая отснятый за прошедший день материал, Оливье вспоминает о тех муках, которые ему пришлось пережить, и он, кажется, получает от этого своеобразное извращенное удовольствие. Почему бы ему не попросить редактора сразу вырезать все неудачные кадры и показывать только те куски, которые удались хорошо, пусть их и мало? Как было бы замечательно! Мы все заходим в зал, гаснет свет, на экране — эпизод с Мэрилин, которая выглядит ослепительно и помнит все свои слова. Когда свет загорается снова, зал взрывается аплодисментами, Мэрилин едет домой вдохновленная, а не подавленная, редактор доволен, Оливье счастлив.

К сожалению, это лишь мечты, Колин! По какой-то неизвестной мне причине — вероятно, имеющей психологические корни, хотя винят во всем, разумеется, техническую необходимость, — мы вынуждены просматривать каждую запинку и заминку сквозь увеличительное стекло, и так снова и снова, неудача за неудачей. И вот мы все вздыхаем и жалуемся, а Мэрилин, если она при этом присутствует, едет домой, сгорая от стыда. О, как бы я хотел тихо поговорить с ней и приободрить ее! Но вокруг нее и без того слишком много людей, которые этим занимаются, — и заведомо терпят крах.

За пять недель, минувших с тех пор как Мэрилин въехала в Парксайд, я был там лишь однажды. Я и не надеялся, что, когда я снова туда приеду, мне выпадет возможность поговорить с ней, или хотя бы увидеть ее. Все, чего я в тот момент хотел, — это прокатиться на переднем сиденье машины, зная, что сзади сидит это небесное создание. Я хотел почувствовать себя так, словно это ее телохранителем был я, а не Роджер. Хотел почувствовать, что ее безопасность зависит от меня. К счастью, Эванс вообще меня не замечает, как и Пола Страсберг. Она днями напролет «наставляет» Мэрилин в студии, а кроме Полы, надо сказать, рядом с Мэрилин крутятся шестьдесят или около того техников, не говоря о двадцати других актерах и самом Оливье. В машине Пола удваивает усилия. Она порывисто сжимает руку Мэрилин и не перестает говорить с ней, не делая ни малейшей паузы за всю поездку. Пытаясь вселить в Мэрилин уверенность, она повторяет снова и снова: «Ты была просто великолепна. Ты великая, ты замечательная актриса. Ты чудо, ты божественна...» и так далее, и тому подобное.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});