— Уверена, что он даже не предупредил, что колодцем пользоваться нельзя, когда сдавал вам этот старый дом, — с любопытством заметила Алка и прищурилась. — А где ваш муж?
— Умер, — честно ответила я, потому что уже лет десять как похоронила Ванечку.
— Вдова с двумя детками? — всплеснула руками соседка и жалостливо добавила: — Только для вас вода всего полгрошика… Только никому не говорите.
— У меня нет денег, — призналась я. — Но я могу отплатить блинами.
Она хлопнула ресницами.
— Чем-чем?
— Блинчики у Дуняши — ум отъешь! — авторитетно вставила Белла.
— Больше нигде таких не попробуете, — добавила Майя.
Как говорится, реклама — двигатель торговли. Воды нам выделили в долг, а к вечеру, когда мы с девочками ещё приводили наше новое жильё в божеский вид, вся округа уже знала, что в старом доме Липока кормят заморской едой.
Ведомые любопытством и аппетитным ароматом соседи собрались у нас во главе с Алкой, которая важно повторяла:
— Ум отъешь!
Добрые люди, довольные необычным угощением, бросали грошики в потемневший от времени котелок, и вскоре наша деятельная знакомая заявила, что этого хватит на мага, который починит наш колодец.
Для того, чтобы он пришёл, нужно подать прошение градоначальнику.
— Только не пугайся, — перейдя на «ты», доверительно шепнула она. — Он умэ.
— Бояться надо дураков, а не умных, — фыркнула я.
— Умэ, — с чувством повторила Алка и огорошила: — Драконорождённый!
Глава 4
Алка Ковск действительно оказалась честной женщиной, но очень предприимчивой. Стоило немалых трудов отбиться от её настойчивых предложений и идей, как одинокой мамаше заработать на пропитание себе и детям. Но кое-что мне понравилось, но я не спешила озвучивать, поскольку жизнь научила меня, что торопливость только вредит.
Отчаявшись уговорить меня за баснословные деньги продать рецепт блинов трактирщику, соседка переключилась на грядущий поход к градоначальнику.
— Спасибо, что предложила помощь, — искренне поблагодарила я.
— Мы же соседи, — чуть нервно улыбнулась она и поправила на голове тщательно накрахмаленный чепчик с кружевными оборочками. — Должны помогать друг другу. К тому же, у меня мать овдовела. Знаю я, как непросто одной детей поднять.
Она покосилась на мужчину, который при виде нас замер, как вкопанный, а затем вцепилась в мой локоть. Наклонившись к самому уху, прошептала:
— А ты не думала снова замуж-то выйти? Смотри, как на тебя пялятся… Так и дырки проделают глазюками своими бесстыжими!
— Нет, — отрезала я.
— Любила мужа, да? — глаза Алки влажно заблестели.
— Конечно
Я замолчала, не желая вдаваться в подробности, но соседка, кажется, умирала от любопытства.
— А какой он был? Ты вот беленькая, а дочки разные. Брюнет? Наверное, высокий и стройный. Кем он работал? Ох, прости-прости! Негоже рану тревожить. Мой вот…
Я слушала её вполуха, а сама с интересом рассматривала невысокие дома, украшенные горшками с цветущими растениями, ровные заборчики, ограждающие зелёные дворики, людское море, в которое мы неторопливо влились, когда вышли из узкой улочки на большую площадь.
Здесь было легко заблудиться. Казалось, что вот-вот тебя задавит один из тяжеловозов, тянущих гружёную повозку, или унесёт стайка одетых в одинаковые серые платья девушек, что бережно прижимали к груди потрёпанные учебники. На каждом шагу к нам меня дёргали за руки торговки, предлагали купить зелень, ткани и чёрт знает что ещё.
Алка же крепко держала меня за руку и вела сквозь толпу к самому высокому зданию со шпилем и огромными часами на светло-рыжей башне. Маленькая стрелка приклеилась к цифре восемь, а большая подползала к двенадцати.
— Скорее, — торопила меня Алка. — Ох, сколько желающих… До вечера ждать будем!
Мы перешли на бег, приближаясь к большим кованым воротам, перед которыми уже встроилась очередь просителей, как вдруг мне преградил путь высокий бородатый мужчина. На нём был накинут тёплый плащ, хотя утро выдалось жарким, а под правым глазом алел свежий шрам.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Нашёл! — выдохнул незнакомец мне в лицо.
Легко оттеснил ойкнувшую Айку и, сжав будто тисками запястье, потащил меня в сторону.
— Пустите, — потребовала я. — Эй, что вы себе позволяете?
Люди стали на нас оборачиваться, и бородач зло прошептал:
— Даже не пытайся сбежать! — А потом громко, будто уличный актёр, заявил: — Жена, сколько раз повторять, чтобы не ходила без меня на базар? Уведут ведь мою красотку! Что делать-то буду?!
При этом старательно втягивал голову в плечи и прятал лицо, будто боялся быть узнанным. Вёл бородач себя крайне подозрительно, поэтому я завертелась змеёй, стараясь выкрутиться из его хватки.
— Какая я тебе жена? Люди добрые, помогите! Я этого Бармалея раньше видом не видывала. Пусти, окаянный! Не то полицию позову…
Но вредный бородач упрямо тащил меня к какой-то подворотне, невзирая на пинки и тычки, которыми я его щедро потчевала. Зеваки не спешили вмешиваться в «семейную ссору», тогда я выхватила из рук ближайшей торговки запечатанный сургучом кувшин и со всей силы обрушила на голову похитителю.
Крынка рассыпалась на осколки, и похититель, не ожидая, что поймает затылком привет находчивой пенсионерки, замер на месте. Когда Бармалей медленно обернулся, по его лицу медленно стекала жижа цвета детской неожиданности. Пахло примерно так же отвратительно, как и выглядело.
— Покупайте лучшие в Тахре удобрения… — отступая, пролепетала торговка.
— Не переживай, милок, — хихикнула я. — Теперь борода до колен вырастет! Можно будет вместо шарфика шею обматывать.
Обтерев лицо, Бармалей прошипел:
— Убью, тварь…
— Дорогу! — раздался негромкий мужской голос.
И вдруг стало так тихо, будто кто-то выключил звук. Люди замолчали и, кажется, даже старались не дышать. Взгляды окружающих были обращены на того, кто находился за моей спиной. И, судя внезапной бледности, разлившейся по лицу моего похитителя, встреча эта была не особо приятна.
— Что здесь происходит? — ледяным тоном поинтересовался тот, кто одним своим появлением заморозил окружающих.
Внезапно Бармалей толкнул меня с такой силой, что я впечаталась спиной во что-то каменно-твёрдое, а затем рухнула на брусчатку. И разбила бы себе лицо, но за мгновение до страстной встречи моего носа с камнем, ощутила на талии сильные руки. Когда меня рывком приподняли над землёй, я посмотрела вверх и поблагодарила своего спасителя:
— Плюс тебе в карму, сынок…
Тут наши взгляды встретились, и я осеклась. Какой же красивый… Твёрдый подбородок, чувственные губы, прямой нос. Само совершенство! Его даже не портили чёрные брови вразлёт и острые скулы, из-за которых выражение лица казалось хищным. Лет пятьдесят назад влюбилась бы без памяти!
Незнакомец рассматривал меня с лёгким недоумением патологоанатома, с которым вежливо заговорил труп. Я же заметила на лбу красавца, всё ещё удерживающего меня в объятиях, то ли родинку, то ли татуировку.
— А это что? — потянувшись, дотронулась я.
Мужчина вздрогнул, отдёрнул руки, и я, лишившись поддержки, рухнула на землю. Хотела было возмутиться, но этот нахал попросту направился прочь. У меня даже дар речи пропал. Усевшись, я растерянно хлопала ресницами, глядя в спину надменного брюнета, перед которым толпа расступалась, как море перед Моисеем.
Как он мог сначала поймать, а потом намеренно уронить пожилую женщину? И что с того, что не знал моего возраста? Проворчала:
— Минус ему в карму.
— Вот ты где! — Ко мне подбежала Алка и зажала рукой нос: — Фу! Ну и вонь. Что здесь произошло?
— Внезапная косметическая процедура для Бармалея, — иронично сообщила я и внимательно огляделась. — Кстати, где он?
Но бородача уже и след простыл. Меня это обрадовало, не хотелось больше с ним встречаться. Как и с бездушным красавчиком. Но даже такие простые мечты упрямо не желали исполняться.