— Да что вы себе позволяете! — возмутилась я на весь кабинет. Да так, что слышно меня было далеко за его пределами.
Герман Дмитриевич замер, ещё сильнее прищурив взгляд.
— Не понял, — тихо произнёс он.
— Что непонятного! — не унималась я. — Вы даже не удосужились провести со мной день, а уже увольняете из-за какого-то дурацкого эмоционального порыва?! Разве это профессионализм?! Разве так поступают настоящие начальники?!
Герман Дмитриевич перевёл взгляд на хозяина кабинета. На секунду мне показалось, что он ищет поддержки. Но, быстро опомнившись, мужчина вспомнил, кто тут главный и что такие как он в поддержке не нуждаются.
— Я всё правильно понял? Вы только что отчитали меня перед моим сотрудником?
— Вас! Именно вас! Считаете, что я не права?
Начальник снова замолк. Я поставила его перед неудобным вопросом.
— Вы никто. С чего бы мне считать, правы или нет. Вы даже здесь не работаете.
— Да вы что?! — с каждым разом я расходилась всё сильнее и сильнее.
Развернувшись на сто восемьдесят, подошла к мужчине, что только что принял меня на работу, выхватила договор со стола, застегнула сумочку, в которой лежала копия, и подошла прямо к начальнику.
— Видите это?! — ткнув бумагами прямо в лицо важного мужлана, чуть ли не прокричала я. — Вы можете уволить меня по сокращению! Можете хоть разорвать этот поганый договор, можете забрать у меня копию, но не думаю, что вам понравится, что я сделаю после этого.
Осторожно отодвинув бумаги от носа, мужчина тихо спросил:
— И что же вы сделаете?
— Я! Я! Я подам на вас в суд за домогательства!
Герман тут же усмехнулся. Посмотрел на подчинённого. Усмешка тут же пропала с его лица.
— Вы этого не сделаете.
Если честно, я и сама понимала, что не сделаю этого. Слишком много времени и нервотрёпки. Слишком маленький шанс победить в судебном разбирательстве с таким важным перцем. Но если уж давить, если уж начала, то давить до последнего.
— Сделаю! — уверенно подтвердила я.
— Не сделаете, — замотал головой Герман Дмитриевич.
— Сделаю! — словно ребёнок, у которого закончились аргументы, повторила я.
— Не сделаете, — последовал примеру босс.
— Сделаю!
— Нет.
В этот самый момент, сама того не понимая, я внезапно ответила:
— Не сделаю.
Впервые за всё время глаза мужчины расширились так, что казалось, зрачки вот-вот вываляться наружу.
— Не понял, — удивлённо переспросил Герман Дмитриевич.
— Не сделаю, — быстро сориентировалась я, — при одном условии.
— Каком же?
Тут до меня начало доходить, что рыбка попалась на крючок. Только вот… как дорого мне будет стоит этот крючок я тогда ещё не понимала. Не хотела понимать.
— Вы дадите мне испытательный срок.
Мужчина расслабился. Глаза вернулись в прежнее состояние, а на лице засияла довольная ухмылка. Внезапно ухмылка исчезла, лицо сделалось серьёзным.
— Сколько?
Понимая, что переборщить нельзя, я ответила:
— Неделю.
Ох, знала бы я, что мне придётся пережить за эту неделю…
Следующие семь дней мне приходилось не только заниматься работой секретарши, составляя расписание начальника, но и потакать всем его прихотям. В середине дня Герман Дмитриевич мог запросто отправить меня на другой конец города, чтобы просто отвезти документы, которое можно было отправить по почте, а посреди дороги он мог позвонить и заявить, что ему нужно кофе.
— Но ведь я… — только начинала оправдываться я, как тут же оказывалась перебита очередным недовольным возгласом.
— Мне плевать! Если вы не справляетесь со своими обязанностями, можете покинуть нашу компанию! Двери открыты всегда!
На этом звонок завершался, о чём оповещали гудки.
Недолго думая, я набрала на ресепшен, попытавшись уговорить Иру исполнить мои же обязанности. Так Ира стала единственным человеком в офисе, на которого я могла положиться.
— Но с тебя причитается, дорогуша, — всегда говорила она. Однако, когда я напомнила ей, что за мной должок, девушка только по-доброму отмахнулась со словами «забудь».
Спустя неделю Герман Дмитриевич вызвал меня к себе. Так как работать приходилось даже по ночам — несколько раз я и вовсе задержалась в офисе с ночевой, — в тот день я выглядела не лучшим образом. Лениво поднявшись с кресла, я с ужасом осмотрела рабочий стол, заваленный папками, стопками бумаг и стаканчиками из-под выпитого кофе. Залезла в сумочку, достала зеркальце и взглянула. «Эти синяки мне уж точно никак сейчас не скрыть». Закрыв зеркало и вернув его на место, я устало выдохнула и направилась к кабинету начальника, даже не надеясь на что-то хорошее. Каково же было моё удивление, когда, стоя перед начальником, он предложил мне присесть.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Спасибо, постою, — твёрдо ответила я. На столько твёрдо, на сколько могла это сделать…
— Вероника Михайловна, — меня передёрнуло. Не припомню ни одного раза, когда босс называл кого-то имени и отчеству. Обычно, одни фамилии. — Вы приняты, — сухо оповестил Герман Дмитриевич, после чего вернулся к своему ноутбуку.
— Это всё? — спросила я.
— Всё, — не глядя на меня ответил начальник.
Я развернулась, вышла из кабинета, закрыла за собой, дошла до своего кресла и плюхнулась в него, закрыв глаза. Не знаю, на что я подписалась, но, кажется, это не доведёт меня ни до чего хорошего…
Глава 2
Домой я вернулась на такси, чтобы не позориться с пятном на метро. Как только приехала, сразу закинула все в стирку, переоделась откинулась на диване и перевела дух — незапланированный выходной явно на пользу.
Через десять минут бездейственного отдыха, решила позвонить родителям. Матушка взяла не сразу. Как-никак в деревне не до телефонов, всегда на хозяйстве, поэтому звонок приняли только на третий раз. Мама, как только поняла, кто звонит, обрадовалась. Стала расспрашивать про работу, учёбу, на что я отвечала коротко — всё хорошо. К сожалению, про себя мама сказать подобного не смогла. Две коровы, взятые в кредит, оказались непосильной ношей для стареньких родителей, поэтому дела у них шли не очень. Я всегда мечтала, что, как только вырасту и отучусь, смогу помочь им деньгами, но они всегда твердили, что деньги не главное. Хотелось бы мне в это верить, жаль только, что их слова не всегда соответствовали реальности.
— Что там у тебя с твоим начальником? — внезапно поинтересовалась матушка.
— А что у меня с ним?
— Ты раньше жаловалась на него, сейчас вдруг перестала. Уволилась может? Не хочешь говорить? Я переживаю, дорогая. Даже не думай исчезнуть, как Вика.
— Мама, ну что ты такое говоришь, — поспешила утешить я, — никуда я не собираюсь исчезать. Да, жаловалась, а теперь привыкла.
— Привыкла? Да к такому тирану разве ж привыкнешь?
— Ты же совсем его не знаешь, мама, — улыбнулась я.
— А ну-ка! Чего это мы так вдруг заговорили?! С каких пор я его не знаю? Ты же год назад мне все уши прожужжала, дескать какой он плохой. А теперь я вдруг не знаю его?
— Мама, ты же сама всегда говорила: не суди, да не судим будешь. Просто я узнала его получше и немного смягчила мнение. Или, как уже и сказала, может просто привыкла, — пожала плечами я.
— Привыкла?! — возмутилась матушка. Да так сильно, что на другом конце провода послышался недовольный возглас папы.
— Это папа? — поспешила перебить я.
— Папа-папа, — недовольно подтвердила мама.
— Позови его к телефону.
Несколько секунд спустя трубку взял отец.
— Солнце, привет! Как ты там?
— Всё хорошо, папочка. Как вы?
Проигнорировав мой вопрос, папа сказал:
— Что-то по реакции мамы не скажешь, что у тебя всё хорошо.
— Она просто преувеличивает.
Где-то вдали послышался недовольный возглас мамы:
— Да потому что влюбилась она! И в кого! В ти-ра-на!
— Ладно, — смутился отец, — кажется, я тут лишний. Вы о тут о своём, о девичьем. Пойду я. Целую, солнце, звони почаще.