Читать интересную книгу ДМБ-2010 - Андрей Щербаков

У строящегося для сотрудников Института дома уныло бродит бригадир одиннадцатой бригады. Сержант подходит и бодро:

— Привет, шеф! Мы к вам. Только давай, чтобы мы по-быстрому и домой. А то мы дневную дозу уже выбрали…

— Ладно, понял. На третьем в кухне забетонируйте дыру в потолке и свободны.

Идем на третий этаж. Да, чтобы нашим строителям самим жить в этом доме… В потолке кухни узкая длинная щель. Забиваем ее снизу деревянной подпоркой и начинаем лить из бетономешалки раствор. Проходит минут пять, я понимаю, что щель не заливается, хотя раствора мы вылили в нее уже достаточно. Страшные подозрения закрадываются в мою голову, но оформиться в Мысль они не успевают…

В коридоре раздаются шаги Командора. Тяжелая мерная поступь, скверно сложенный паркет жалобно скрипит. Очень хорошо и наглядно представляешь себе, что мог переживать при этих звуках Дон Жуан. На пороге кухни появляется Он.

Оживший памятник самому себе. Не знаю, что он хотел сделать, но увидев двух испуганных студентов, только снял с себя шапку, со страшным стуком бросил окаменевающий головной убор на пол и удалился, заливая коридор серыми, быстро застывающими каплями.

— Да, нехорошо получилось, — первым приходит в себя Сержант. — Это ведь паркетчик с нижнего этажа…

— Был, ты хочешь сказать.

— Я думаю, это не смертельно.

И мы ужасно хохочем.

Спускаемся вниз.

— Шеф, мы закончили, — докладывает Сержант.

— Тогда пока.

— Пока.

И мы идем к остановке. Навстречу Комиссар.

— А, освободились уже? У меня для вас хорошая новость. Завтра вам придет помогать бригада девушек-маляров.

Сержант проникновенно смотрит на меня и изрекает:

— Ну вот, завтра я наконец-то увижу человеческое лицо.

СЛУШАТЕЛЬ

Эй, курсант, подойди сюда!

Я не курсант, я — СЛУШАТЕЛЬ!

Разговор с комендантским патрулём

Сплетение полугрупп… Я напряженно пытался это себе как-то представить. Кроме грязных, переплетенных морковок, которые я выкапывал в колхозе, ничего не приходило в голову. Кроме того, я почувствовал, что голос лектора вытаскивает меня на поверхность бытия. Это означало, что Иван Григорьевич Молодов, бодрый старичок-лектор, стал рассказывать очередную байку:

— Так вот со мной в Польше после войны был смешной случай. Послали меня взорвать этот… муниципалитет. И вот я приготовил заряд. А он точно такой же, каким фюрера взрывали, пластиковая взрывчатка с химическим взрывателем…ну, я вам рассказывал. Так вот, взрыватель на две минуты установил, раздавил, значит, то-се… Портфель поставил и пошел. А мне говорят: «Эй, пан, портфельчик-то позабыли…». Я как побегу, как побегу! Такое может случиться с каждым.

Случай действительно смешной. И вывод поучительный.

У Ивана Григорьевича что ни шутка, то перл. Вот, на прошлой неделе: «Получил раз человек письмо, распечатал его, стал смеяться, смеяться и… умер».

А Иван Григорьевич тем временем продолжал:

— А сейчас, ребята, маленький зачет.

— Дошутился — тяжело вздохнул Сержант Пеппер.

Перед парой я жизнерадостно шутил, что Иван Григорьевич сегодня устроит зачет по второй своей известной книге «Птица против танка», где говорится о применении боевых дятлов. Первую книгу, в которой мины ждали своего часа, мы уже подробно изучили.

Он радостно метнулся к моей первой парте с букетом узеньких бумажек. Одна из них легла ко мне.

Я перевернул ее и прочитал загадочную надпись: Рецептура-60. Повернулся назад — Сержант Пеппер сидел с перевернутым лицом. Я взял его бумажку: Смесь-42. Да, мне еще повезло.

Тем временем бодрый старичок прошагал весь класс. Вернувшись за стол и обращаясь ко мне, сказал:

— Ну что же, начнем.

Я вышел вперед. Класс с интересом следил за мной. Начал:

— Э-э… Рецептура-60! Очень важный продукт химического синтеза. Играет большую роль как в специальных приложениях, так и… в народном хозяйстве.

Я скосил глаза. Иван Григорьевич вполне добродушно кивал головой. Повернулся и вдруг спросил:

— А промежуточным продуктом какого технологического процесса является синильная кислота?

Ура! Я узнал, про что я рассказываю.

— Э-э… Вот! В производстве оргстекла…

— Блестяще! Запомните все! В случае войны мы просто зальем неприятеля этой дрянью… Вы свободны!

Да-да, дрянью зальем и уставными шапками закидаем! Я с торжеством прошагал к двери, обернулся и показал коллегам язык. Пусть мучаются!

Отлично! У меня еще масса времени. Пообедать, переодеться и — в Университет на спецкурсы.

На выходе с Факультета дорогу мне преградили два здоровенных дубофака.

— Эй, Кот, ты это… тут бюро школьное. Там ваших обсуждают. Не зайдешь? Да и к тебе дело есть.

Я направился за ними. Дело у них!

На скамье подсудимых действительно сидели двое наших парней. Второй курс, печальные лица.

Я оглядел это комсомольское аутодафе. Очень колоритно. В центре сидел абсолютно лысый невысокий кругленький прапорщик с медалью Героя. Я подумал, что если бы колобок ушел-таки от лисы, дожил лет до 25 и поступил бы потом служить в спецназ, то он, наверное, так бы и выглядел. Но, кроме шуток, Колобок парень совсем неплохой. На трибуне — капитан-пограничник, что-то унылым голосом зачитывает про подвиги подсудимых. О, еще миниатюрная кореяночка ростиком, наверное, мне по пояс. Народ подвинулся — уважают! Конечно, моя морда торчит у всех на виду уже второй год. Стипендиат имени Ягоды, блин!

Что же говорят?

— … у третьего пострадавшего диагностирован скрытый перелом бедра, у четвертого — сотрясение мозга, пятый доставлен с ушибами средней степени тяжести, шестой…

Я осторожно оглядел собрание. Брови Колобка поднимались все выше и выше.

— Вот рейнджеры, хвостом их по голове, — довольно громко пробормотал он.

— …одиннадцатый пострадавший — перелом руки. Вопросы есть?

Колобок поднялся и спросил строгим голосом:

— Это все? Убитых не было? Пострадавшие в милицию не жаловались?

— Нет, — зачем-то посмотрев в бумажку, сказал пограничник.

— Понятно. Можно вопрос к… э-э… воспитуемым?

— Да.

— Голуби, что вы делали на остановке?

Ребята наперебой заговорили:

— Да мы… это… снег нас послали чистить…

— А они… ну ваще… пристали… маргиналы какие-то, честное слово.

Пограничник насупился, постучал карандашом:

— Ну, вы не очень-то… поосторожнее в выражениях. Здесь девушки.

— Чем чистили? — ласково спросил Колобок.

— Да это… штуки такие железные, ну типа лома…

— Понятно, — протянул он и, не удержавшись, расхохотался во весь голос. — Я предлагаю — товарищеское порицание.

Пограничник с облечением вздохнул и быстро сказал:

— Кто «за», прошу голосовать.

Мы дружно подняли руки. Ребят отпустили.

— Теперь второй вопрос. Ну-ка, Кот, иди сюда…

Так, я тоже, оказывается, что-то натворил.

— За успехи в области специальных наук (инженерная э…э география) и… — ведущий запнулся, но по инерции отрапортовал, — проявленные при этом… ну вы поняли… известный всем нам Котяра награждается грамотой.

Я раскланялся во все стороны и пошел.

— Эй, а что сказать надо?

— Спасибо!

Народ дружно расхохотался.

— Да не «спасибо», а «Служу Советскому Союзу»!

Ценная поправка.

Теперь отпустили и меня. Появляться в Университете в форме мне очень не хочется, но переодеться я уже не успею. Быстро бегу в общежитие, забегаю к Василичу.

Этот страдалец сидит и, как всегда, что-то паяет.

— Эй, Василич, хватит паять, поехали в Универ, к девкам!

— Не трогай меня, я рыцарь Джед-Ай.

Вот так! Ну ладно. Я хватаю свою замечательную вишневую кожаную куртку, напяливаю ее прямо поверх формы и убегаю мимо дежурного по этажу. На провокационный возглас: «Отто Скорцени» не будем обращать вниманию, меня этим не обидишь. Скорцени, подумаешь! Нормальный профи…

Я уже почти год хожу на этот спецкурс — «Программирование для процессоров Intel». Что-то подсказывает, что все это мне потом сильно пригодится. Обычно я приходил заранее и незаметно усаживался в конце аудитории. Пока удалось не обращать на себя внимания.

Сегодня все иначе. Уже в гардеробе моя усыпанная яркими желтыми пятнами форма привлекла внимание. Бросаю куртку гардеробщице, собираюсь бежать… Не тут-то было.

— Простите, молодой человек, это у вас нашивки за ранения? — и ласково так за рукав, где нашиты полосочки курсов.

Маленькая приятная девчушка, жиденький хвостик, немножко похожа на мышку и… полное отсутствие каких-либо форм. А еще мне совсем некогда…

Делаю скорбное лицо в стиле «Я старый солдат и не знаю слов любви»:

— Да, милая девушка, я четырежды был ранен… вот такой здоровенной пулей (показываю руками — правда, вряд ли она поймет — нашивка курса гораздо шире нашивки за ранение, да и находится не там)… прямо в голову. Мадмуазель, мне пора.