Отметим еще часто встречающиеся пропуски, — их так много, в крупных и малых размерах, что перечислить все нет никакой возможности, приведем лишь несколько примеров.
На стр. 242 пропущен диалог: «Алексеевский. Если бы правительство дало приказ о вашем возвращении, вы вернулись бы? (Речь идет об отношении Колчака к приказу правительства Керенского вернуться к командованию Черноморским Флотом после известных событий там.) Колчак. Несомненно».
На стр. 319 пропущены слова: «Попов. — Я говорю, — в контр-разведке при ставке. Возвращаюсь к вопросу о производстве военно-полевого суда в Куломзине».
В сообщении о требовании чехов по поводу состава правительства пропущено: «Михайлова и еще нескольких лиц, я точно не помню кого, и что они настаивают, чтобы эти лица не были [XI] включены в состав Сибирского правительства. Для меня, как для человека нового, вопрос о кандидатуре Михайлова или кого-либо другого стоял совершенно открытым».
Выпущена очень важная деталь в поведении Болдырева перед колчаковским переворотом: «Этот вопрос его чрезвычайно тревожил, и поэтому он выехал, не дожидаясь моего прибытия».
Многочисленные пропуски, извращения текста, замены фраз и прочее совершенно обесценивают напечатанный текст. Попытки редакции корректировать в отдельных случаях явные бессмыслицы путем вставок предполагаемых слов, заключая их в скобки, не только не улучшили положения, а внесли еще большую путаницу. Вот яркий пример: в том месте, где речь идет о мобилизации в пятиверстной полосе железной дороги, машинистка сделала опечатку «5 вер(с)т»; редакция же «Архива Русской Революции» расшифровала это так: «5 возрастов». И таких случаев не мало. Напечатанный в «Архиве Русской Революции» текст не снабжен никакими примечаниями.
Таким образом, публикуемый нами текст показаний является единственно точным и достоверным воспроизведением подлинных протоколов допроса Колчака.
Протоколы заседаний чрезвычайной следственной комиссии по делу Колчака (Стенографический отчет)
Заседание чрезвычайной следственной комиссии 21-го января 1920 г.
Попов. Вы присутствуете перед Следственной Комиссией, в составе ее председателя: К. А. Попова, заместителя председателя В. П. Денике, членов комиссии: Г. Г. Лукьянчикова и Н. А. Алексеевского, для допроса по поводу вашего задержания. Вы адмирал Колчак?
Колчак. Да, я адмирал Колчак.
Попов. Мы предупреждаем вас, что вам принадлежит право, как и всякому человеку, опрашиваемому Чрезвычайной Следственной Комиссией, не давать ответов на те или иные вопросы и вообще не давать ответов. Вам сколько лет?
Колчак. Я родился в 1873 году, мне теперь 46 лет. Родился я в Петрограде, на Обуховском заводе. Я женат формально законным браком, имею одного сына в возрасте 9 лет.
Попов. Вы являлись Верховным Правителем?
Колчак. Я был Верховным Правителем Российского Правительства в Омске, — его называли Всероссийским, но я лично этого термина не употреблял. Моя жена Софья Федоровна раньше была в Севастополе, а теперь находится во Франции. Переписку с ней вел через посольство. При ней находится мой сын Ростислав.
Попов. Здесь добровольно арестовалась г-жа Тимирева. Какое она имеет отношение к вам?
Колчак. Она — моя давнишняя хорошая знакомая; она находилась в Омске, где работала в моей мастерской по шитью белья и по раздаче его воинским чинам — больным и раненым. [4] Она оставалась в Омске до последних дней, и затем, когда я должен был уехать по военным обстоятельствам, она поехала со мной в поезде. В этом поезде она доехала сюда до того времени, когда я был задержан чехами. Когда я ехал сюда, она захотела разделить участь со мною.
Попов. Скажите, адмирал, она не является вашей гражданской женой? Мы не имеем право зафиксировать этого?
Колчак. Нет.
Алексеевский. Скажите нам фамилию вашей жены.
Колчак. Софья Федоровна Омирова. Я женился в 1904 году здесь, в Иркутске, в марте месяце. Моя жена — уроженка Каменец-Подольской губ. Отец ее был судебным следователем или членом Каменец-Подольского суда. Он умер давно; я его не видал и не знал. Отец, мой, Василий Иванович Колчак. служил в морской артиллерии. Как все морские артиллеристы, он проходил курс в Горном Институте, затем он был на уральском Златоустовском заводе, после этого он был приемщиком морского ведомства на Обуховском заводе. Когда он ушел в отставку, в чине генерал-майора, он остался на этом заводе в качестве инженера или горного техника. Там я и родился. Мать моя — Ольга Ильинична, урожденная Посохова. Отец ее происходит из дворян Херсонской губ. Мать моя уроженка Одессы и тоже из дворянской семьи. Оба мои родители умерли. Состояния они не имели никакого. Мой отец был служащий офицер. После Севастопольской войны он был в плену у французов и при возвращении из плена женился, а затем служил в артиллерии и в Горном Институте. Вся семья моего отца содержалась исключительно только на его заработки. Я православный; до времени поступления в школу получил семейное воспитание под руководством отца и матери. У меня есть одна сестра — Екатерина; была еще одна маленькая сестра — Любовь, но она умерла еще в детстве. Сестра моя Екатерина замужем. Фамилия ее Крыжановская. Она осталась в России; где она находится в настоящее время, я не знаю. Жила она в Петрограде, но я не имею о ней никаких сведений с тех пор, как я уехал из России.
Свое образование я начал в 6-й петроградской классической гимназии, где пробыл до 3-го класса; затем в 1888 году я поступил в морской корпус и окончил в нем свое воспитание в 1894 году. В морской корпус я перевелся и по собственному желанию, и по желанию отца. Я был фельдфебелем, шел все время первым [5] или вторым в своем выпуске, меняясь со своим товарищем, с которым поступил в корпус. Из корпуса вышел вторым и получил премию адмирала Рикорда. Мне было тогда 19 лет. В корпусе был установлен целый ряд премий для первых пяти или шести первых выходящих, и они получались по старшинству.
По выходе из корпуса в 1894 году я поступил в петроградский 7-й флотский экипаж; пробыл там несколько месяцев, до весны 1895 года, когда был назначен помощником вахтенного начальника на только что законченном тогда постройкой и готовящемся к отходу за границу броненосном крейсере «Рюрик». Затем я пошел в первое мое заграничное плавание. Крейсер «Рюрик» ушел на восток, и здесь, во Владивостоке, я ушел на другой крейсер «Крейсер», в качестве вахтенного начальника, в конце 1896 года. На нем я плавал в водах Тихого океана до 1899 года, когда этот крейсер вернулся обратно в Кронштадт. Это было первое мое большое плаванье. В 1900 году я был произведен в лейтенанты и вернулся уже из этого плавания вахтенным начальником. Во время моего первого плавания главная задача была часто строевая на корабле, но, кроме того, я специально работал по океанографии и гидрологии. С этого времени я начал заниматься научными работами. Я готовился к южно-полярной экспедиции, но занимался этом в свободное время; писал записки, изучал южно-полярные страны. У меня была мечта найти южный полюс; но я так а не попал в плавание на южном океане.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});