Читать интересную книгу Арабы в мировой истории. С доисламских времен до распада колониальной системы - Бернард Льюис

Итак, подведем итог: термин «араб» впервые встречается в IX веке до н. э. применительно к бедуинам северной Аравийской степи. Оседлые народы соседних стран употребляли его в этом смысле на протяжении нескольких столетий. Греки и римляне распространили его на весь полуостров, включая оседлых жителей оазисов и относительно развитую цивилизацию на юго-западе. В самой Аравии, по-видимому, он ограничивался кочевниками, хотя общий язык и оседлых и кочевых аравитян назывался арабским. После исламских завоеваний и в период Арабской империи этим термином отделяли завоевателей арабского происхождения от масс покоренных народов. Когда Арабское царство трансформировалось в космополитическую исламскую империю, он стал обозначать – скорее во внешнем, чем во внутреннем употреблении, – разнородную культуру этой империи, творимую людьми многих национальностей и религий, но выраженную на арабском языке и обусловленную арабскими вкусами и традициями. При слиянии арабских завоевателей и арабизации завоеванных и их общем подчинении другим правящим элементам он постепенно утратил свое этническое содержание и стал социальным термином, который применяется в основном к кочевникам, сохранившим изначальный арабский образ жизни и язык вернее, чем кто-либо другой. Арабоязычные народы оседлых стран, как правило, называют просто мусульманами, иногда «сыновьями арабов», чтобы отличить их от мусульман, говорящих на других языках. И хотя все эти разнообразные употребления сохранились в некоторых контекстах до наших дней, все большее значение приобретает новое, появившееся под влиянием Запада в течение XX века. Оно касается арабоязычных народов как нации или группы братских наций в современном смысле этого слова, связанных общей территорией, языком и культурой и общим стремлением к политической независимости и единству.

Гораздо более простая задача – рассмотреть, в какой степени «арабскость» распространена в настоящее время. Арабоязычные страны делятся на три группы: Юго-Западную Азию, Египет и Северную Африку. Самой крупной арабской территорией в первой группе является сам Аравийский полуостров. Большую его часть занимает Королевство Саудовская Аравия, где, несмотря на огромное богатство, накопленное за счет нефтяных доходов, по-прежнему существует патриархальная монархическая власть и население которой, за исключением крупных городов и зон промышленной застройки, в значительной степени остается сельским и кочевым. Республиканский переворот против монархии в соседнем Йемене в 1962 году положил начало гражданской войне, которая продолжалась до 1967 года. В том же году колония и протекторат Аден получил независимость в качестве Народной Республики Южного Йемена. После длительного периода соперничества два Йемена окончательно объединились. Остальная часть полуострова на юго-востоке и востоке состоит из ряда эмиратов, управляемых давно установленными династиями. К 1971 году страны Персидского залива тоже получили независимость и большинство из них вошло в Объединенные Арабские Эмираты.

К северу от Аравии лежат земли Плодородного полумесяца: до 1918 года провинции Османской империи, а ныне государства Ирак, Сирия, Ливан, Иордания и Израиль. Именно в этих странах процесс арабизации пошел дальше всего и сильнее всего укоренилось чувство арабской идентичности. К Арабской Азии в северо-восточной оконечности Африки примыкает Египет, самое густонаселенное, наиболее развитое и однородное из арабоязычных государств, с давней традицией политического стремления к независимости и самостоятельным политическим существованием в наше время. В феврале 1958 года к Египту присоединилась Сирия в Объединенной Арабской Республике, но вышла из нее в 1961 году. Египет какое-то время сохранял название ОАР, но затем изменил его на Арабская Республика Египет.

К западу от Египта на Африканском континенте бывшая итальянская колония Ливия стала независимой монархией в декабре 1951 года и революционной республикой в 1969 году. Тунис и Марокко были признаны независимыми в 1956 году, Алжир – в 1962 году после долгой и упорной борьбы. В большинстве этих стран смешанное население, в основном говорящее на арабском языке, с меньшинством, говорящем на берберском, особенно в Марокко. К югу от Египта и Северной Африки, на границе между арабской и Черной Африкой, располагается целый ряд государств со смешанным арабским и негритянским населением: Судан, получивший независимость в 1956 году, Чад – в 1960 году и Мавритания, ставшая независимой в том же году. Кроме того, отдельные арабские общины встречаются среди преимущественно черного населения дальше на юг, а также значительное арабское меньшинство проживает в Иране, Израиле и Турции. В последней четверти XX века довольно крупные арабские общины образовались за счет иммиграции в Западной Европе, особенно во Франции, а также в Северной Америке. Общее число говорящих на арабском языке в Азии и Африке обычно оценивается более чем в 200 миллионов, из которых более 55 миллионов живут в Египте и более 60 миллионов – в Северной Африке.

Эти страны имеют много общего. Все они находятся на границе пустыни и культивируемой земли и с древнейших времен до наших дней сталкивались с вечной проблемой вторгающихся кочевников. Две из важнейших стран, Египет и Ирак, находятся в орошаемых долинах крупных рек и с древнейших времен являются пересечениями торговых путей и централизованными государствами. Почти все они – аграрные страны с более или менее одинаковым общественным укладом и правящими классами, хотя внешние формы и даже социальные реалии меняются, по мере того как на всех их по отдельности влияет современный мир – в разное время, разными путями, с разной скоростью. Все, кроме самой Аравии, были приобретены арабами и исламом за счет великих завоеваний, и все они унаследовали одно и то же великое достояние: язык, религию и цивилизацию. Однако разговорный язык, как и религия, культура и общественные традиции, имеет множество местных различий. Давнее раздельное проживание и огромные расстояния способствовали тому, что у арабов в слиянии с различными местными культурами возникли активные локальные варианты общей традиции, иногда, как, например, в Египте, с глубоко укорененным ощущением местной национальной идентичности.

Среди покоренных народов тут и там были те, кто отказался от языка или религии завоевателей или и от того и от другого, сохранившись как мусульмане, но не арабы, например курды или берберы в Ираке и в Северной Африке; либо как говорящие по-арабски, но не мусульмане, например марониты и копты в Ливане и Египте. Новые секты возникли в самом исламе, иногда под воздействием ранее существовавших культов. Так, шииты и езиды появились в Ираке, друзы – в Сирии и Ливане, зейдиты и исмаилиты – в Йемене. Современная эпоха, воздействуя на арабские земли значительно отличающимися друг от друга процессами, принесла с собой новые факторы раздробленности, происходящие из разницы социальных уровней, а также различия региональных и династических интересов. Но современные события также усиливают и факторы единства: быстрый рост современных коммуникаций, благодаря чему разные части арабского мира могут наладить более тесные и более быстрые связи друг с другом, нежели когда-либо прежде; распространение образования и грамотности, которые придают больший размах объединительному влиянию общего письменного языка и памяти; и, что самое очевидное, новая солидарность в противостоянии иностранному господству и влиянию.

Нам остается рассмотреть в этих вводных заметках лишь одну последнюю проблему. Европеец, пишущий об исламской истории, вынужден действовать в рамках одного специфического ограничения. Пользуясь западным языком, он неизбежно употребляет западные термины. Но эти термины основаны на западных категориях осмысления и анализа, которые сами возникли на основе западной истории. Их применение к иному обществу, порожденному иными традициями и иным образом жизни, в лучшем случае может быть лишь аналогией и может приводить к неверному толкованию. Возьмем пример: такие пары слов, как «церковь» и «государство», «духовный» и «мирской», «клерикальный» и «светский», не имеют реальных аналогов в мусульманском узусе вплоть до Новейшего времени, когда они были созданы – либо заимствованы у арабских христиан – для передачи современных идей; выражаемые ими дихотомии были неизвестны средневековому мусульманскому обществу и не имели выражения в средневековом мусульманском сознании. Общность ислама была церковью и государством в одном лице, где оба становились неотличимы друг от друга; его правитель – халиф был одновременно и светским и религиозным главой. Опять же, термин «феодализм», строго говоря, относится к общественному устройству, которое существовало в Западной Европе между распадом Римской империи и началом нового порядка. Его применение к другим регионам и другим периодам, если только не дать им тщательнейшее определение в новом контексте, неизбежно создает впечатление, будто описываемый тип общества идентичен или по крайней мере похож на западноевропейский феодализм. Но нет двух совершенно одинаковых обществ, и, хотя общественный порядок в исламе в определенные периоды может проявлять целый ряд значительных сходств с западноевропейским феодализмом, это ни в коей мере не оправдывает их отождествления, которое подразумевается при неразборчивом использовании термина. Такие слова, как «религия», «государство», «суверенитет», «демократия», означают совершенно иные вещи в исламском контексте и, более того, отличаются по смыслу даже в разных частях Европы. Однако употребление таких слов неизбежно, если автор пишет на английском языке, да и, если уж на то пошло, на современных языках Ближнего Востока, находившихся более века под влиянием западного образа мышления и классификации. На следующих страницах их надлежит всегда понимать в их исламском контексте и не следует воспринимать как схожие с соответствующими западными институтами в большей степени, чем указано для конкретного случая.