состояние.
— И именно поэтому в палатах нет зеркал, и за три недели так и не появился никто из моих близких? — с сарказмом спросил я.
— Совершенно верно! — ничуть не смутившись, ответил врач, — Есть и ещё масса других моментов напрямую влияющих на скорость вашего выздоровления. Как только врачебная комиссия приняла решение о вашей готовности, я тут же поспешил сюда. И только после нашего разговора, я смогу предоставить Вам канал связи с родственниками.
— Что ж, — чувствуя неловкость и отведя взгляд, сказал я, — Тогда я готов пройти необходимые тесты, или что там у вас?
— Нет-нет, — тут же замахал руками Николай, — мы с вами просто поговорим и обсудим сложившуюся ситуацию. По итогам разговора, я надеюсь, у вас не останется вопросов, и вы сможете принять верное решение.
— Решение по поводу чего? — тут же насторожился я.
— По поводу вашей дальнейшей жизни, — просто ответил доктор, — Но обо всем по порядку. Вы попали в разряд рекордсменов.
— Не думаю, что проводятся соревнования по таким видам деятельности, — хмуро ответил я.
— Соревнования, конечно, не ведутся, — улыбнулся доктор, — Но статистика вещь безжалостная. И она говорит, что вам очень повезло. Вы были в коме.
— Не назвал бы это везением, доктор.
— И я тоже, но то, что вы из этого состояния вышли — определённо везение. Безусловно, известны и более продолжительные случаи, но, к сожалению, почти все из них закончились летально.
Горло внезапно пересохло, стало трудно дышать. Я потянул ворот пижамы. Я читал про случаи, когда люди провалялись в коме 5-10 лет, и их никто не считал рекордсменами.
— Сколько, — только и смог выдавить я.
— 34 года, — ответил Николай, глядя на меня, — Екатерина Георгиевна обновляет ваш страховой баланс каждые 10 лет. Контакт она последний раз обновила 4 года назад. У нас была последний раз 14 лет назад.
Врач вбивал факты как гвозди в крышку гроба. Не удивительно, что тут нет зеркал. Это не организму было плохо, просто я реально старик. И как с этим дальше жить? Что делать? Нет ни семьи, ни друзей, ни работы.
Стоп. Нужно успокоиться. Про семью и друзей не факт. Катя все ещё платит по моим счетам. Платит всю жизнь. За человека, которого рядом нет. Звонить ей резко расхотелось, хотя и так есть только зыбкая ниточка из номера телефона четырехлетней давности.
Доктор молча следил за моими терзаниями. Не вмешиваясь и не успокаивая. Видимо это и был тест на стрессоустойчивость. Нафиг такие тесты. Нужно успокоиться. Нужно успокоиться. Успокоиться.
Я закрыл глаза и начал дышать. Выдох. Нужно позвонить Кате и узнать как она. Вдох. Узнать у нее насчёт дочки. Насчёт того как она прожила свою жизнь. Выдох. Нужно узнать, что творится в мире и в стране. Вдох. Нужно узнать, что имел в виду врач, говоря о моем выборе.
Я открыл глаза и посмотрел на Николая Петровича.
— Что вы имели в виду, когда говорили про выбор моего пути? — твёрдо спросил я.
— Вы не перестаете меня удивлять, Юрий Александрович! — качая головой, сказал врач, — Невероятно. Правда, невероятно. Я многое повидал, уж поверьте. У вас есть по сути три варианта. Первый — позвонить Екатерине Георгиевне и стать иждивенцем. Второй — отправиться в государственное общежитие для малоимущих и доживать свой век там. Третий — отправиться в дом престарелых.
— Один вариант лучше другого, — невесело улыбнулся я, — По сути вариантов два. Между вторым и третьим я разницы не вижу.
— А между тем, она есть, и она огромна.
— Растолкуйте мне, доктор, в чем же разница между жалким существованием в общаге среди маргиналов и местом, где доживают свой век одинокие люди?
— Разница огромна, — уверенно ответил врач, — в уходе, окружении, питании. Да и привычных вам домов престарелых с запахом лекарств и атмосферой смерти давно уже нет. На данный момент все подобные заведения оснащены самой современной техникой и персоналом. Все обитатели находятся в капсулах длительного погружения и выходят из них только в случае неполадок или по состоянию здоровья.
— Так и вижу перед собой ряды металлических гробов с замурованными в них стариками. Бред какой-то.
— В целом конечно верно, но все не так мрачно. Капсулы следят за состоянием здоровья, кормят, поят, убирают отходы. А персонал, в большей степени, следит за состоянием капсул, а не за людьми в них обитающими.
— И куда же погружаются все эти довольные жизнью пожилые люди?
— Почему погружаются, — не понял мой собеседник.
— Ну, вы сказали, что капсулы глубокого погружения, а куда погружаются — не сказали, — объяснил свой вопрос я.
— Ну конечно, — заулыбался мой собеседник, — Они играют. Термин погружение возник на заре эпохи виртуальной реальности. Имеется в виду, что человек полностью погружается в игру. Капсулы позволяют обеспечить полный эффект присутствия. Нет никаких картинок и заставок. Вы живёте в полностью настоящем мире. Вкус, цвет, тактильные ощущения — все будет соответствовать реальности.
— О как, — только и смог сказать я, — И во что же играют люди?
— А кто во что. Кто-то рыбу ловит и охотится, а кто-то заклинания изучает. Кто-то ворует, а кто-то штурмует замки. Здесь простор для фантазии и самореализации просто огромный. Так что выбор будет только за вами. И, хочу заметить, если бы вы не прошли сегодняшний тест, то выбор состоял бы всего из двух первых вариантов.
— Вы же сказали, что тестов не будет, — уличил я Николая Петровича.
— Ну что вы, Юрий Александрович, вы же взрослый человек и должны все понимать. Мы не можем просто махнуть на все рукой и сказать пусть, мол, он делает что хочет, он хороший парень!
— А почему нельзя в дом престарелых, если не прошёл тест? — задал я вопрос. Ответ был важен. Если есть какое-то условие, значит не все так просто.
И я оказался прав.
— Людям с психическими расстройствами нельзя находиться в вирте. Они теряют связь с реальностью. Да и другим мешают, — просто ответил доктор, — а там, знаете ли, теперь треть населения живёт и нельзя выпускать к ним социально опасных личностей.
Я задумался. При таком раскладе я не стану обузой. Ни родным, ни государству. Связей у меня никаких нет. Так что вариант неплохой. Все лучше, чем шагнуть из окна. Нужно прикинуть свои возможности и предлагаемые условия по этим вариантам.
Ну и позвонить Кате. Женой я теперь избегал называть её даже в мыслях. Это для меня все прошло как один миг, а она прожила целую жизнь без меня. Да что там говорить, дочке сейчас уже должно быть 38 лет! От таких мыслей мозг начинает