наконец, сухопутные волоки. Для того чтобы успешно преодолеть все эти трудности, требовалось контактировать с местными жителями, которые в конечном счете втягивались в торговые сделки, находили удобные способы сбыта собственной продукции, приобретали навигационные навыки, осваивали новые технологии. Так, с глубокой древности географические факторы способствовали формированию у населения Невского края таких черт, как открытость, межэтническая терпимость, предприимчивость.
Транспортное значение рек в бассейне Невы существенно менялось на протяжении веков. В период Средневековья оно очень зависело от кочевников в прикаспийской и причерноморской зонах, угрожавших безопасности купеческих караванов, а то и вовсе наглухо перекрывавших торговые пути. Позднее, утратив значение общеевропейских транспортных магистралей, реки Невского бассейна использовали как местные коммуникации для доставки товаров в Балтику.
В имперский и в советский периоды «идейно-смысловая» нагрузка этих трансконтинентальных трасс вновь выросла. Однако теперь смысл был совсем иным. Древние пути, некогда соединявшие разные народы и государства, воспринимались не как лучи, уходящие в международную бесконечность, но как прочные нити, стягивающие воедино саму Империю. Именно поэтому верховные российские правители, начиная с Петра I и кончая Сталиным, придавали столь большое, едва ли не символическое значение усовершенствованию именно водных путей. Своеобразным символом такого восприятия пути «из варяг в греки» и Великого Волжского пути являются изваяния у ростральных колонн, расположенных в самом центре Петербурга. Считается, что эти статуи аллегорически изображают главные трассы древних водных магистралей: Неву, Волхов, Днепр и Волгу. Впрочем, утратив при большевиках статус столицы империи, город — вопреки географической логике — перестал восприниматься и главным узлом всей системы водных трасс страны; эта функция перешла к Москве, которая, несмотря на свой резко континентальный географический статус, была в итоге провозглашена «портом пяти морей».
Итак, роль Невы и рек Невского бассейна, особенно Волхова, в истории и культуре народов, населявших их берега, была необычайно велика. Во многом ее роль можно сравнить с влиянием Нила на цивилизацию Древнего Египта, Тигра и Евфрата — на Месопотамию, Инда и Ганга — на Индию, Хуанхэ и Янцзы — на Китай. Однако есть и существенные отличия. Могучие реки, вокруг которых формировались древнейшие культуры, способствовали развитию сельского хозяйства: их влагой орошались поля, а оседающий во время ежегодных разливов ил во много раз увеличивал плодородность почвы. В Неве же ила вообще почти нет, весенних половодий не бывает, зато (как и на других крупных реках Невского бассейна) часты внезапные подъемы воды, что не позволяет использовать поймы для посевов — обычно на них только косили траву на корм скоту. Земля же на прилегающих к этим рекам территориях всегда содержала в себе такое количество влаги, что требовала не столько орошения, сколько отвода излишней воды, вызывавшей заболоченность, неустойчивость грунта, плывуны и т. п.
Таким образом, водный режим Невского края, как, впрочем, и другие его геофизические и климатические условия, не способствовал развитию здесь полноценной земледельческой культуры. Но при этом реки, озера и морское побережье служили необычайно богатой не только торговой, но также промысловой средой. Здесь всегда процветало рыболовство, охота на водного зверя и птицу.
Археологические раскопки свидетельствуют: главной промысловой ценностью в средневековый период для жителей Невского края был атлантический осетр. Ныне это почти исчезнувший вид, однако в I тысячелетии н. э. эта рыба, достигающая трехметровой длины, ловилась во всех крупных европейских реках. Еще 200 лет назад в Ладожском озере осетр нередко бывал добычей рыболовов (см. документ № 1). Кроме осетра-гиганта, в водоемах Невского бассейна добывались лосось, стерлядь, судак, щука, сом, сиг и многие другие ценные породы рыб. По-видимому, не чурались наши предки и хорошо известной всем петербуржцам корюшки. Археолог И. И. Тарасов, исследовавший рыболовные снасти, найденные при раскопках Старой Ладоги и других древних поселений на Волхове, пришел к выводу, что их жители занимались рыболовством круглый год, пользуясь при этом весьма разнообразными орудиями и приспособлениями. Вероятно, для многих из них ловля рыбы была главным источником существования. О том, что в занятиях жителей ладожских берегов промыслы существенно преобладали над сельским хозяйством, писал еще в конце XVIII века академик Н. Я. Озерецковский (см. документ № 1).
Все это имеет большое значение для понимания характера Невского края. Хозяйственный уклад, основу которого составляли промысловые занятия, являлся обычно более динамичным и значительно менее замкнутым, чем аграрный (особенно если речь шла о территории, находящейся на пересечении торговых путей); он в меньшей степени был способен обеспечить человека всем необходимым для жизнедеятельности и поэтому стимулировал развитие товарных отношений, в том числе и с партнерами из весьма отдаленных мест.
Балтийское море
Другим географическим фактором, определявшим в течение многих веков и экономику Невского края, и мироощущение его жителей, была близость моря. «На протяжении по меньшей мере тысячелетия здесь сменяли друг друга разноязыкие народы, которые походили друг на друга в одном, — все они были прирожденными мореходами, купцами и воинами, для них Балтика была родиной, домом, „нашим морем“ — mare nostrum», — пишет современный философ и публицист Д. А. Ланин.
Для племен, обживавших после эпохи Великого переселения народов балтийские берега, море представляло собой не «стену», отделяющую их от ближних и дальних соседей, а наоборот, являлось универсальным «мостом», позволяющим поддерживать с ними непрерывные контакты. По мнению немецкого историка и этнолога Иоахима Херрмана, роль Балтийского моря для европейской цивилизации раннего Средневековья была очень сходна с ролью Средиземного моря в период античности. Племена, населявшие земли вокруг Балтики, составляли во второй половине I тысячелетия н. э. своего рода транснациональную общность, получившую в работах историка Г. С. Лебедева и его коллег название Балтийской цивилизации раннего Средневековья.
Навыки в корабельном деле и в навигации свеев, данов, готов, балтов, финноугров, северных славянских племен помогали им осуществлять далекие путешествия по воде, осваивать острова и прежде незаселенные прибрежные земли, прокладывать новые торговые маршруты, а также осуществлять грабительские набеги. Сильно изрезанная береговая линия с большим количеством заливов и бухт, множество островов и впадающих в море рек — все эти свойства Балтийского моря способствовали активному и развитому мореплаванию.
При этом необходимо отметить, что условия навигации в восточной части Балтики были специфическими и порой вставали преградой на пути дальнейшего развития мореходства. Так, небольшая глубина Невской губы (в среднем она составляет 4 м) до поры до времени была вполне достаточной для свободного прохода судов, но уже в XVIII веке высокое дно вблизи устья Невы представляло проблему для недавно созданного российского военного флота: некоторые построенные в петербургском Адмиралтействе суда доставляли к причалам