Читать интересную книгу Тихая сатана - Владимир Чванов

Тамара уклонилась от его объятий.

– Учту! Только тебе-то что? – бросила она ему уже вслед и, подойдя к Виктору, сказала: – Не обращай на него внимания.

– А я и не обращаю.

Тамара поставила посуду на рабочий столик.

– Ну и правильно. – Она посмотрела в сторону эстрады. – Странный Гурам человек. В трудную минуту поможет, переживать станет. Но обижает легко. На чужой душе синяк поставить – для него не проблема.

В понедельник в кафе выходной, и Гурам пригласил Тамару и Виктора к себе в гости, на день рождения. У него однокомнатная квартира километрах в пяти от центра города, с окнами на ипподром. Ему нравится этот микрорайон: здесь тихо, свежий воздух и бесплатное развлечение – смотри, любуйся из окна на разномастных лошадок. Сверху был виден весь скаковой круг. Прихожая увешана афишами, чеканками, красавицами из заграничных календарей. Подвязавшись полотенцем вместо фартука и подвернув рукава рубашки, Гурам суетился как заправский кулинар. На столе зелень, сыр, помидоры. Аппетитно поблескивали кетовая икра, стручки зеленого перца, розовые ломтики лососины…

– Фантастика! – воскликнула Тамара.

– Сегодня все по-скромному. А вообще, чего скрывать, – постарался, конечно, – бесхитростно ответил Гурам. – Это в честь тебя, – он взял с подоконника бутылку армянского коньяка «Ахтамар».

– Спа-си-бо, – с улыбкой протянула Тамара и с интересом взглянула на этикетку. – Ого! Пятнадцать лет выдержки!

Добродушный, без обычной грубоватости, Гурам сейчас располагал к себе. Напевая, он умчался на кухню и вскоре вернулся в комнату с большой тарелкой горячей картошки. Торжественно поставил ее на стол…

– Вот теперь – порядок! Не картошка, а халва! Ну что, давайте начинать?

Тамара вытащила из сумочки небольшую коробку:

– Это тебе, Гурам! На память о дне рождения и о нас! Гурам открыл узкую коробку. Галстук и индийские запонки очень подходили к его кремовой рубашке.

– Спасибо, друзья!

Виктор вручил хозяину томик Ахматовой.

– Это тоже от нас.

– Ого! Я долго искал эту книжку. Гурам быстро перелистал страницы.

– Вот!

Любовь покоряет обманно, Напевом простым, неискусным. Еще так недавно – странно Ты не был седым и грустным.

– И вот еще, послушайте, – он перевернул несколько страниц.

Я с тобой не стану пить вино,Оттого что ты мальчишка озорной.Знаю я – у вас заведеноС кем попало целоваться под луной.

– А что еще там про любовь? – спросила Тамара. Простые ее слова: «А что еще там про любовь?» – смутили Виктора. Ему показалось, что интерес Тамары к ахматовским стихам нечто большее, чем восторженная любознательность. Это неожиданное чувство осталось в нем надолго…

– Хватит, – ответил Гурам, – декламировать – не моя специальность. Давайте лучше выпьем зато, чтобы в жизни не целоваться с кем попало. – И стал разливать вино.

Прозвучали тосты за здоровье и успехи Гурама, за его дом. Виктор от волнения говорил не очень складно, но зато искренне. Гурам не остался в долгу. Поднял рюмку за родителей, за дружбу. Сказал о счастии первой любви. Расстегнув ворот рубашки, он стал рассуждать о дружбе.

– Вы самые дорогие мои друзья. Потому что вы искренние, а все остальные хитрят. За вас я черту душу отдам… – И он снова потянулся к бутылке.

– Не надо, – попыталась остановить его Тамара.

– Ты что? Кто видел Гурама Тарголадзе пьяным? скривив губы, обиженным тоном спросил он. – Никто! Я трезвее трезвого. – Он вытер разгоряченный лоб скомканной салфеткой. – Давайте еще по одной. Душа праздника требует.

Тамара вздохнула.

– Последнюю, и хватит. За счастливую жизнь!

– За жизнь? За счастливую? – Гурам с любопытством взглянул на них, взяв веточку кинзы, принялся неторопливо ее жевать. – Жизнь прекрасная штука, если ею правильно пользоваться. Правда, сейчас возможности не те, но весной я покажу вам настоящую жизнь. Разверну по первому классу! – Словно споткнувшись, он замолчал.

– О чем говоришь, Гурам? Жизнь и так хороша. Без разворотов. Да и что ты можешь? – спросила Тамара с усмешкой.

– Я? Плохо меня знаешь! Скажи, ты видела когда-нибудь настоящую жизнь? Имеешь понятие? В жизни не просить – брать надо. Вот и вся премудрость.

Неторопливо потягивая вино, он рассказывал о тех, кто и без образования преуспевает и располагает полным достатком. Кто, нигде не работая, разъезжает на «Волгах». Особенно в восторге он был от автослесаря со станции техобслуживания, который за год построил дачу и приобрел машину.

Тамара с потешным ужасом спросила:

– Тебя тоже к безделью тянет?

– С чего ты взяла? – посерьезнел Гурам. – Не скрою, мне совсем не хочется вкалывать у станка. Днем работать, ночью работать лишь для того, чтобы на склоне лет обзавестись мебельным гарнитуром, цветным телевизором или даже автомобилем. Как видишь, я обошелся без самоотверженной работы, а имею все, о чем можно мечтать.

– Значит, были другие работы. Ты о них не говоришь. Фраза не смутила Гурама.

– Допустим, были. На моей дудке много не наиграешь. Приходилось и изворачиваться. Зато теперь я самостоятелен… Теперь своей жизнью доволен.

Виктор нахмурился. Уж очень непривычной для него была философия Гурама.

– Это чепуха. Ты повторяешь чужие слова, – сказала Тамара.

– Все что сказал – правда! – убежденно произнес Гурам. – Скажи, кому не хочется жить хорошо и весело? Не скажешь! Тогда зачем обманывать себя?

– Жить весело – хорошо! О чем спорить? – примирительно проговорил Виктор. – Но только не в ущерб другим.

– Слушай, дорогой, – Гурамом овладело веселое настроение. – Согласись, жить на малых оборотах неинтересно. Каждому хочется развернуться… Разве не так? Только годы летят быстро, а человек продвигается медленно. Это учитывать надо!

– Развертываются разными способами, в зависимости от цели, – сказал Виктор.

– Это само собой! Но цель-то у многих одна, а возможности разные. Вот и стоят они друг против друга, кулаки выставив. – Гурам презрительно скривил губы. – Только сильный всегда берет верх над слабым. Это закон жизни. Она ловко тасует людей. Естественный отбор. Всему есть противовес.

– По-твоему выходит, – сказал Виктор, – одни обязательно должны страдать, другие радоваться, одни смеяться, другие плакать. А надо, чтобы все смеялись и радовались. Разве для нормальной жизни нужно, чтобы кто-то врал, пугался, ставил подножку?..

– Хочешь, чтоб все? – воскликнул Гурам. – Какие они красивые! Какие честные! Какие скромные! Не смеши! Запомни, чем выше забор, тем лучше сосед. Поэтому не требуй от меня героизма. Я пожить хочу. Вот когда все люди станут добрыми, тогда и я стану как они, а сейчас расстилаться перед другими не намерен. Чего ты хочешь?

Слова Гурама раздражали Виктора. Раздражали до того, что захотелось встать и уйти. Но он ответил прямо:

– Хочу учиться.

– Учиться? – хмыкнул Гурам. – Я в детстве тоже мечтал все знать, но вскоре понял, что все уже сделано без моего ума. Скажи, дорогой, а для чего ты хочешь учиться? Чтобы все знать или чтобы возвыситься над другими? А может, чтобы получить много денег? Тогда молодец. Хорошие деньги – хорошая жизнь. Только их надо иметь смолоду. В старости зачем они? – Гурам вспомнил, что еще недавно на него многие смотрели свысока. Говорили: «Он звезд с неба не хватает…» – Теперь в моей жизни все встало на место, – продолжал он. – Как меня раньше звали? Гошка! А теперь по отчеству величают. – В его голосе прозвучали нотки превосходства.

Гурам встал из-за стола, прошелся по комнате, открыл форточку. Прохладный воздух словно остудил его. Постояв с минуту, он сел на свое место.

– Ну вот и мы посочиняли на вольную тему. Для меня это вроде умственной разминки. Интересно было узнать ваши взгляды, – он наклонился к Виктору и похлопал его по колену. – Я человек непосредственный, открытый.

Когда гости ушли, Гурам, заложив руки за голову и вытянув под столом ноги, стал думать о том, что не так давно он, как и Виктор, тоже мечтал об учебе. Вспомнил, как переживали родители, что он не стал инженером, и как подсмеивались, когда поступил в клубный оркестр. Всплыли в памяти трешки, пятерки, рубли, которые выдавались ему на карманные расходы. Тогда он ходил подавленный, сникший. Таскал из дома отцовские книги, диски, магнитофонные записи… Научился пить вино, появилась девчонка, затем фарцовка, валюта. Познал волнение и страх. В семнадцать лет – судимость и наказание. Привычка жить широко осталась прежней. Но получать новую судимость не хотелось. «Это на юле можно пудрить мозги несмышленышам о жизни в колонии. А там волком завоешь», – рассуждал он. Освободившись, сказал себе: «Если в голове не мякина, то буду с деньгами. Только надо по-умному, без суеты. Заяц и тот приспосабливается – петляет». И стал жить без шума. Поступил рабочим в универмаг. Доставал для перепродажи все, что было в ходу. Но вскоре понял, что это всего-навсего – рубли.