— Давно бы так! — радовался Макушкин.
Дом, в котором он жил, населяли в основном сотрудники института. За семь лет сформировались и устоялись группы на основе общих интересов. Были клубы любителей застолья и преферанса, книголюбы, меломаны, кружки кройки и шитья, секции по сбору грибов и лыжные отряды. Общительная Леля блистала повсеместно, Борьба же Васильевич нигде ко двору не пришелся. Он не отличал карты от домино, сыроежку от поганки, не находил вкуса в коньяке и морщился от табачного дыма. С нетерпением ожидал отпуска, чтобы на свободе, отрешившись от семинаров, экономических учеб и вызовов к директору, наконец-то спокойно поработать.
Впрочем, зимой любил ворваться в лес. По просекам, затяжным подъемам и ухабистым спускам — палки под мышки, снег под лыжами свистит, ветер забивается в рот — отмахнуть двадцать километров. На другой день сходить в баньку, пропарить косточки, отвести душу. И все! Опять можно прыгать вокруг установки, подбадривая растущий кристалл. Раньше на лыжах и в бане напарником был сын. Но теперь он далеко, в Новосибирске, в академгородке…
И Борьба Васильевич подружился с лифтом. Разъяснял ему:
— Лифт — друг человека!.. Какая твоя задача? Твоя задача — беречь наши силы, сердце и нервы. Не будем ворошить прошлое — сейчас ты работаешь хорошо. Но делаешь ли все возможное?
Лифт непонимающе моргал.
— Неясно? Сейчас растолкую. Представь, что ты стоишь внизу, а я на девятом этаже. Я только что позавтракал или пообедал, в общем, полон сил, мне легко спуститься пешком или, позвав тебя, подождать две минутки… А теперь вообрази, что я возвращаюсь из института. Устал, промок, тащу сумку с продуктами. Или, еще хуже, вернулся поздно ночью из Москвы. А ты наверху. И вот я должен столбенеть, как перед директорским кабинетом, и ждать, пока ты снизойдешь. Мне плохо, неудобно. И любому на моем месте тоже. Понимаешь теперь, какое должно быть твое постоянное место?.. Правильно, внизу.
Чтобы лифт закрепил услышанное, Борьба Васильевич выходил на девятом этаже и тут же нажимал кнопку первого. Дверцы смыкались, кабина скользила вниз.
— Ну, усвоил?
Лифт понимающе гудел.
Так Макушкин воспитывал нового друга и добился своего. Когда бы он ни возвращался домой, лифт ожидал на первом этаже. И даже предупредительно распахивал дверцы.
— Вот молодец! Спасибо…
Между тем дела с кристаллами Шли ни шатко ни валко. В первом же опыте Борьба Васильевич и Таня смешали порошок оксида тория, привезенный Ивановым в оранжевом контейнере, с белейшим оксидом европия и ввели в шихту. После Кристаллизации в молибденовой лодочке получилось нечто угольно-черное. Так бывало, если на установке нарушался вакуум и расплав загрязнялся. Но ведь в этом опыте все было Нормально! Макушкин пожал плечами и повторил эксперимент. Результат был прежний.
— Давайте уменьшим добавку оксидов, — предложила Танечка.
— Смысл?
— Может, кристалл посветлеет…
Таня Петрова могла пребывать в двух состояниях. К установке подходила в белом халате и тапочках — серьезный, хотя и юный специалист. Сняв халат, превращалась в серебряное облако. Туфельки казались выкованными из листового серебра, брюки отливали благородной чернью, в ажурной блузке просверкивали серебряные нити. Волосы и тени под глазами тоже серебрились.
Однако в любом состоянии перед доктором наук Макушкиным Таня стояла на цыпочках, не замечала причуд, безропотно выполняла просьбы, поила чаем.
— Нет, — сказал Макушкин, — добавку уменьшать нельзя.
— Тогда проведем фазовый анализ.
Они истолкли кусочек черного слитка в сапфировой ступке. Часть пробы Танечка понесла — цок-цок серебряными копытцами — на рентген к Сидорову. Остаток Борьба Васильевич посмотрел под микроскопом. Крупинки ничем не отличались от обычного кристалла, если не считать чернильного оттенка и тончайших включений непрозрачного материала. Определить, что это такое, было невозможно.
Петрова вернулась после обеда.
— Не хотел брать, — пожаловалась она, надевая халат. — Смена, говорит, кончается.
— Да, это долго. Через неделю хоть обещал?
— Так я же результат принесла!
— Ну, вы прямо партизанка…
Из рентгенограммы следовало, что оксиды тория и европия в решетку кристалла вошли. Это было хорошо. А вот с черной вкрапленностью дело обстояло плохо. Из чего она состояла, как попала в кристалл, Сидоров сказать не мог. Слишком мелка…
Еще через несколько опытов Макушкин и Таня беспомощно разглядывали целый ряд смоляных кристаллов. Работы, плешь собачья, зашли в тупик.
4
С утра они готовили очередной опыт. По настоянию юного специалиста навеску оксидов уменьшили вдвое. В это время зазвонил телефон.
— Борьба Васильевич? Сегодня в десять подшефная школа организует встречу с ветеранами войны.
— Но…
— Считайте себя мобилизованным. После торжественной части вы идете в седьмой «Б».
— Эксперимент…
— Наденьте боевые награди.
— Я не умею рассказывать.
— Давайте не будем срывать мероприятие!
Макушкин обреченно положил трубку.
— Борьба Васильевич, вы не волнуйтесь, — подбодрила Танечка. Выступайте спокойно. Я загружу «лодку», создам вакуум и буду медленно поднимать температуру.
— Даже не знаю, о чем говорить…
— Да вы что! Это же семиклассники, мальчишки! Расскажите, как ходили в разведку, как взрывали поезда!
— Я больше в медсанбате сидел.
— Ну и что? Все равно партизанили. Дети любят про подвиги. Расскажите, например, как вас ранило.
— Такого не было.
— А шрам на щеке?
— Так это… Это я дома. Гвоздь заколачивал. Молотка не было, пришлось топором. А он сорвался…
— Да? А я думала — осколок… Ну, все равно, расскажите о товарищах. Таня критически оглядела шефа. — Домой зайдете?
— Зачем?
— Костюм сменить, награды приколоть. Заодно посмотрите на ботинки, у вас шнурки разноцветные…
День был безоблачный. Обочины зеленели молодой Травкой, зелеными фейерверками распускались Деревья. Грязь на улице подсохла, и Борьба Васильевич быстро добрался до своего многоэтажного красавца, который был отделен от Института длинной шеренгой частных домиков. Лифт, как обычно, ждал внизу.
— Ты чего? — недовольно спросила Леля.
— Да вот… одну штуку надо захватить. — Борьба Васильевич выдвинул ящик стола, достал картонную коробку с медалями. — Леля, у меня опыт задерживается, приду поздно.
— Когда?
— Не раньше одиннадцати.
— Ну и ужинай там. Не трогай, я намазанная…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});