Читать интересную книгу Приятель покойника (сборник) - Андрей Курков

Глава 5

Димин знакомый позвонил на следующий день вечером. Представился Костей. Дал мне два дня на фотографию и на «подготовку советов». Потом обещал позвонить и сообщить, как все это ему передать.

Утром я достал коробку из-под югославских ботинок, давно уже изношенных и выброшенных. В этой коробке хранились мои фотографии, начиная с традиционных голых младенцев и дальше, без всякого хронологического порядка, вперемешку. Но даже самые поздние из них были сделаны лет пятнадцать назад, в теплой тинейджеровской компании. После этого, видимо, никому я не был особенно нужен или же просто интерес к фотографированию у моих друзей пропал. Я отложил две фотографии, где я был изображен крупным планом. На одной – в Пуще-Водицком парке, с бутылкой белого портвейна, на второй – на пикнике где-то в Святошино, у костра, горящего черно-белым огнем. Подойдя к зеркалу и сравнив себя сегодняшнего с собой фотографическим, я понял, что передавать такие фото можно только в том случае, если я не хочу быть узнанным и найденным. Что же было делать? Где-то еще лежали восемь фотографий три на четыре, которые я сделал года три назад в несбывшейся надежде пойти на водительские курсы и получить права.

Выпив растворимого кофе и запихнув фотографии обратно в коробку, я направился к ближайшей фотомастерской.

Старик-фотограф замучал меня претензиями к моему подбородку.

– Вы хотите быть красивым, или для чего вы фотографируетесь? – наконец вырвалось у него, когда я что-то недовольное пробурчал.

Наконец, щелкнув аппаратом на треноге, он попросил прийти за снимками через три дня.

– Извините! – взмолился я. – Мне они нужны завтра. Обязательно завтра.

Он пожал плечами.

– Очень нужны?

– Да.

– Ну приходите завтра после обеда. Но что-нибудь принесите за срочность. Я ж деньгами не прошу – кому они сейчас нужны?!

Не возвращаясь домой, я пошел на трамвайную остановку. Решил поехать в центр и пошляться. Именно пошляться, как я, в принципе, шлялся всю жизнь. Без особой цели, не спеша, заходя в кафе и разыскивая в очереди знакомых.

Когда я уже был на Крещатике, понял подсознательную цель своего сегодняшнего шляния – мне нужно было «подготовить советы» для Кости. То есть сообщить ему, в каких местах и в какое время дня его будущий клиент бывает. Стало быть, надо было решить, в каких кафе чаще всего бываю я. Но в то же время определить эти кафе и потом ходить по ним, ожидая выстрела в спину или в затылок, было занятием не из приятных. Психомазохистом я не был. Надо было придумать для себя что-то более гуманное.

Я поднялся на Большую Житомирскую и опустился в кафе-подвальчик возле хлебного. Там было сумрачно и безлюдно.

Взял кофе и стал думать.

После третьей чашки мысли выстроились в боевой порядок и штурмом взяли поставленную задачу. Я даже сам загордился ими, словно они никакого отношения к моей голове не имели. Все гениальное просто – это было еще раз доказано. Я знал, что надо было делать, и наступившее в результате этого облегчение даже ослабило действие кофеина на организм. Я расслабился.

Мне оставалось теперь только выбрать кафе, в котором я хочу быть убитым, и время для этого эффектного события. Конечно, убивать в публичном месте – дело трудное. И исчезнуть потом, уйти незамеченным – тоже задача не из легких, но это уже не мои проблемы. Он профессионал – пусть это докажет. Хотя если его таки схватят и выяснят, что он просто убил любовника чьей-то жены, моя посмертная репутация сильно пострадает и смерть моя станет более анекдотичной, чем трагической. Нет, надо было создать ему все условия, чтобы он ушел незамеченным. Чтобы никогда не нашли моего убийцу и никогда не раскрыли причину преступления. Но как – нужна еще одна чашка кофе.

И я снова подошел к стойке.

– Снова двойную? – спросила «кофейница» Валя.

– нет, простую.

Я снова пил кофе, только в этот раз положил туда два кубика сахара вместо обычного одного. И снова думал, точнее, перебирал в мыслях все знакомые мне кофейни, выбирая ту, в которой вечером перед закрытием бывает поменьше посетителей. В этом подвальчике, в принципе, под вечер редко бывает больше двух-трех кофеманов, но здесь такие крутые ступеньки, что, убегая, можно себе шею свернуть.

Я поймал себя на мысли, что кроме всего прочего еще и о здоровье этого Кости забочусь, хоть и не видел его ни разу и не уверен, что в последний момент успею его увидеть.

Глава 6

Старик-фотограф меня не подвел. И фотография вышла ничего, просто портрет любимого актера. С едва прочитываемой и из-за этого какой-то загадочной улыбочкой и умным прищуром, в котором было что-то ленинское.

За окном шел вечерний дождь. Я сидел на кухне и наслаждался одиночеством. Пил чай из шиповника. Думал о сюрпризе, который я готовлю для своей жены. И совсем не думал о том, что наши отношения или их отсутствие перешли на новую ступень – она не ночевала дома прошлой ночью и только утром забежала, чтобы взять что-то или переодеться. Это было рано утром – я еще спал и больше слышал ее приход, чем видел.

В ее отсутствии сейчас было что-то райское, что-то гуманное по отношению ко мне. И этот вечерний дождь не был бы таким сентиментальным, будь она рядом или в комнате. Есть же люди, чье отсутствие вызывает радость или даже провоцирует ощущение счастья. Плохо, когда таким человеком оказывается жена.

Раздавшийся телефонный звонок не спугнул уютную атмосферу вечера. Звонил Костя.

Узнав, что все готово, попросил следующим утром положить конверт с фотографией и «наводками» в абонентский ящик номер триста тридцать один в двадцать пятом отделении связи, которое находилось в самом начале Владимирской, почти у Андреевской церкви.

После телефонного разговора я почувствовал сильную усталость, свалившуюся на меня внезапно и неожиданно. Захотелось спать. Вечерний дождь зазвучал убаюкивающе. Но перед тем как идти спать, я все-таки заставил себя взять календарик и листок бумаги. По календарику я выбрал день своего будущего убийства – следующий четверг. К этому дню недели я имел особые чувства. Когда-то в четверг я познакомился с одной девушкой и тут же пригласил ее в кафе. Дело было на Подоле, и после этого на протяжении счастливого года или чуть дольше мы с ней называли это кафе «четверговским». Оно располагалось в трех минутах ходьбы от Контрактовой площади. Как раз по трамвайной линии, ведущей к речному порту. Кафе, не имевшее и до сих пор не имеющее названия, сумрачное, с плохим освещением и двумя небольшими залами. Конечно, можно было бы выбрать «место преступления» и посимпатичней да и поприличнее. Но я остановил свой выбор на этом кафе.

На листке бумаги я написал: «Четверг, 12 октября, 18.00, кофейня по ул. Братской возле остановки тридцать первого трамвая в сторону Почтовой площади». Положив фото и записку в конверт, я с чувством исполненного долга лег спать.

Глава 7

Вторник

Утром я нашел на нужной почте комнату с абонентскими ящиками и бросил конверт в триста тридцать первый из них.

Жить мне оставалось два с половиной дня, и надо было решить, как их прожить, ведь оставшееся время моей жизни было уже настолько ограничено, что при небольшом усилии исчислялось в точном количестве секунд, не говоря уже о минутах и часах.

После почты возвращаться домой не хотелось. Погода стояла хорошая – наступила, видимо ненадолго, «золотая осенняя пора», желтые и красные листья, устойчивая бодрящая прохлада и отсутствие ветра при совершенно голубом небе. Если бы в раю наступала осень, она была бы именно такой.

По Андреевскому спуску я медленно пошел на Подол. Галереи и магазинчики только открывались. Самые громкие звуки на спуске порождали в этот момент мои туфли, ударяясь о булыжник мостовой своими дешевыми пластиковыми подошвами.

Не думая особенно о конкретном своем пути, я оказался в конце концов на Братской в том самом «четверговском» кафе. Благо, оно уже работало, и какой-то парень студенческого вида, забившись в угол, пил свой первый, должно быть, на сегодня кофе. Я тоже взял половинку и уселся за столик в другом углу. И вот тут уже задумался об оставшихся у меня для жизни минутах и часах. Захотелось взять лист бумаги и ручку и составить точный график или план дел и встреч. И чтобы не так, как обычно, чтобы хотя бы половину из этого плана вычеркнуть в знак исполнения. Но бумаги у меня с собой не было. Правда, в кармане пиджака лежала ручка.

Я посмотрел на парня, увидел у него дипломат.

– Извините, – обратился я. – У вас не будет листка бумаги?

Молча он достал из дипломата общую тетрадь и выдрал мне двойной лист.

Я уже положил листок перед собой, собираясь с мыслями, а он все еще копался в своем дипломате среди книг и тетрадей.

«Вторник, 10 октября», – написал я.

Потом глянул на часы. Половина одиннадцатого.

Что я могу сделать сегодня? Сейчас? Утро казалось бесполезным временем. Да и подумав о знакомых и друзьях, которых хотелось бы увидеть, я вдруг понял, что желание мое рождено сентиментальностью момента. Не было ничего важного в этих возможных встречах. Попрощаться? Но какой смысл – ведь я не должен знать о своей гибели! А встретиться как обычно, чтобы поболтать ни о чем, – такие встречи даже мне уже надоели. Может, встретиться с Ниной, с женщиной, которую я полуоставил перед своей свадьбой. Мы, правда, уже тогда были больше друзья, чем влюбленные, хотя это нам не мешало вести себя иногда, как ведут любовники. Это была какая-то затихшая и затухшая страсть, которую ни она, ни я не хотели забыть. И вероятно, потому, что мы помнили о ней, она и просыпалась иногда, бросая нас в объятия друг другу. После этого мы спокойно обсуждали за чаем ненормальность наших отношений и обещали попробовать в дальнейшем только дружить. Но все повторялось снова и снова. И в конце концов мы уже не виделись, а только перезванивались, но все реже и реже. Потом я видел ее случайно в обнимку с красивым и самоуверенным мужиком. Они выходили из венгерского кафе «Бон-Бон». Я тогда понял, что эта часть моей жизни окончилась. И сразу возникло какое-то успокоение. Я успокоился за нее. И перестал звонить ей, думая, что ей сейчас это не надо. Она тоже больше не звонила.