– Что смотришь? – сказала тетка. – Встретила старого знакомого, поговорили.
Поджала губы и пошла назад. Зенобия поплелась за ней: теткины дела запутаны; непонятны, чем меньше вопросов, тем она добрее и разговорчивее. Когда оказались на холме, тетка повела носом.
– Гарью пахнет, – сказала она. – Опять пастухи сухую траву подожгли.
За поворотом они увидели, что горит не трава, а полыхает теткина лавка. Нафалина охнула, ноги ее подогнулись, и Зенобия еле успела подхватить тетку и усадить на валун.
– Вот беда, вот беда! – запричитала тетка. – Не вижу отсюда, там хоть воду несут, тушат огонь?
Зенобия присмотрелась и сказала, что огонь не тушат, а какие-то люди в темных плащах отгоняют зевак от пожара. Другие, в таких же плащах, ведут куда-то хозяина трактира. Она еще хотела добавить, что хозяин пытается убежать от этих людей в сторону холма, но замолчала, увидев, как его догнали и закололи шпагами. Тетка тоже увидела.
– Кавалеры! – ахнула она. – Прятаться надо.
Привстала с камня, но тут же повалилась набок.
– Худо мне. Догони старьевщика, скажи, дело открылось.
Между тем несколько человек в темных плащах быстрыми шагами направились в их сторону.
– Беги! – шепнула тетка.
Зенобия послушно отбежала назад по безлюдной дороге, хотела спрятаться в придорожной канаве, но под ворохом сухих листьев журчала вода. Было страшно, однако не настолько, чтобы лежать в грязи. Она метнулась к кустам на обочине, раздвинула ветки и протиснулась в глубину зарослей, шипя от боли – колючки жалили немилосердно. Прижалась к жесткой траве, свернулась клубочком и замерла.
Вскоре раздались крики: «Вот она, отравительница! Эй, держите ее!». По ушам ударила громкая ругань. Тишина, и негромкий голос: «Придется доложить, что злодейка успела принять яд». «Хорошо, если наставник Фалин месячным жалованьем накажет», – ответил другой.
Сердце Зенобии стучало так сильно, что, казалось, земля отзывается эхом. Дробный стук подков – и начальственный голос сердито спросил, был ли кто с заговорщицей. Быстрый топот ездовых вьюков раздался почти над головой и стих вдали.
Солнце перекатилось на закатную половину, снова застучали подковы. Возвращались кавалеры. Одна за другой проехали две телеги. Скрип колес и щелчки кнута сменились тишиной.
Смеркалось, когда она выбралась на дорогу. Первые шаги дались с трудом, ноги ныли, спину ломило, но вскоре размялась и быстрым шагом пошла в сторону реки.
К переправе добралась ночью. Масляные светильники в плошках болтались на столбах у парома, сам паромщик отдыхал в трактире.
Зенобия, присев на скамейку у колодца, всматривалась в тени, мелькающие в окнах трактира, и гадала: здесь старьевщик или на постоялом дворе? Из пристройки к трактиру выскочила немолодая женщина и опрокинула ведро в канаву. Зенобия негромко окликнула ее, спросила, остановился ли у них человек с седой бородой, но в ответ услышала брань.
Дверь трактира распахнулась, вышли двое: один высокий и широкоплечий, а второй пониже да еще опирался на посох. Свет бил им в спину, и лиц не было видно, однако ее, кажется, увидели, потому что высокий хмыкнул и сказал:
– Смотри, не тебя ли молодая жена со скалкой подкарауливает?
– Это твоя сестра ждет клиента… – начал было второй мужчина, но осекся. – Эй, девушка, я же тебя видел недавно.
Глаза Зенобии привыкли к свету, и она разглядела бороду старьевщика.
Стены амбара – из камня, тяжелая дверь заперта снаружи. От дерюги, брошенной поверх соломы, несло кислой вонью и дымом. Дурно пахло и ведро, оставленное для отхожих нужд. Груды старого железа – связки треснувших и стертых подков, разбитые плуги и бороны, дырявые корыта и поилки для вьюков, а у дальней стены лежит на боку перегонный куб с пробитым днищем.
Тлеющие угли в жаровне быстро прогорали. Зенобия согрела ладони и залезла под старые тряпки. Идти к угольной загородке у стены не было сил.
Три дня назад, когда она увидела старьевщика, то решила, что он позаботится о ней. Старый Роппо выслушал сбивчивый рассказ и пробормотал: «Доигралась, старая интриганка». Высокий мужчина оглянулся на трактир, посмотрел на дорогу и сказал:
– Что мы тут стоим? Ей отдохнуть надо, устала с дороги, наверное.
Старьевщик взял Зенобию за локоть и повел вслед за высоким вверх по переулку. Они прошли мимо постоялого двора.
– Куда мы идем? – робко спросила она.
– К этому доброму человеку, – ответил Роппо. – У него здесь кузня неподалеку и дом.
Идти пришлось долго. За последними домами тропа спустилась к реке, и там, у воды, темнело несколько строений. Высокий постоял, прислушиваясь, не идет ли кто за ними, зазвенел ключами. Пока Зенобия утоляла голод ломтем хлеба и куском сыра, кузнец и старьевщик о чем-то шептались. Потом хозяин растопил очаг, подсел к ней и стал задавать вопросы. Она рассказала, как ее устраивали на работу в замок и кто помогал. Ее спросили, почему закрыта лавка мастера мореходных дел. Услышав, что мастер собрался на покой, кузнец мрачно покосился на Роппо. У старьевщика задергалось веко.
– За Керопа ручаюсь, – хрипло сказал он. – Если протекло, то из замка.
– Болтливые сучьи потроха! – прошипел кузнец. – С ней что делать?
– Река рядом, – пожал плечами старьевщик. – А то начнет говорить…
– Я не буду говорить…
Кузнец строго поднял палец, и она замолчала.
– Будешь, – сказал он. – Вставят горящие лучины, заговоришь.
– За что лучины? – охнула Зенобия.
– Не за что, а во что, – хохотнул старьевщик.
Кузнец задумчиво почесал нос, покачал головой.
– Спешить не надо. Скоро появится господин посыльный. Пусть от нее узнает, почему дело не составилось, а то на нас вызверится. Потом можно и в реку.
Зенобия поняла, что дела ее плохи. Посмотрела на тупой нож, которым кромсала круг сыра.
– Ты не обижайся, – сказал Роппо. – Подождем одного человека, он и решит, что делать. Узнаем, кто оплошал, из-за кого теперь малой кровью не обойтись…
Кузнец кашлянул, и старьевщик закрыл рот. Только дернулась бровь под шрамом на лбу, похожим на след от сабельного удара.
Днем она слышала, как стучит молот в кузне, а прижавшись ухом к двери, разбирала голоса. В оконце под потолком не пролезть. Зенобия понимала, что кричать не стоит: наверное, ее описание уже разослано по караульным заставам. Так и прикончат здесь.
Злость придала сил. Она обошла амбар, вытащила из груды хлама обломок шпаги и стала ковырять дверь там, где должен быть засов. К утру выдолбила узкую канавку. Да и ту пришлось замазать пылью, когда послышались шаги.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});