до этого дело!» - думал я.
Однако и сам постоянно ловил себя на том, что разговариваю с Тессой мысленно. Мне, безусловно, было, что сказать супруге. А в какой-то момент стало казаться, что если я не выскажусь, то просто сойду с ума, все эти мысли разорвут мою голову изнутри. И тогда я решил объясниться с ней в самой привычной для себя форме - письменно. Ведь я же писатель, и выплескивать свои чувства на бумагу мне было куда проще, чем проговаривать их вслух.
«Лежи здесь я, и Тесса, наверняка, приходила бы к моей могиле с гитарой и пела» - подумал я как-то, принося очередное письмо.
Музыка была её способом общения с миром и люди восторгались чудесному голосу, прекрасным стихам и мотивам, что писала моя супруга. При жизни она имела сотни поклонников по всему Конгломерату, но некоторые песни она пела только для меня, когда мы оставались наедине, сокрытые ото всех надёжными стенами нашего дома, и, поверьте, то были самые прекрасные песни. А затем, вдруг, её голос замолчал, и дом наполнила гнетущая, тяжелая тишина, которая и гнала меня сюда снова и снова, с очередным письмом в руках. И когда я приходил, предыдущих уже не было. Возможно, их уносил ветер, или вместе с пожухлыми цветами и венками забирал кладбищенский сторож, приняв за мусор. Я был совсем не против, считал, что так даже лучше, ведь можно было попытаться обмануть себя и поверить, что письма действительно доходят до адресата.
Так я и сидел, глядя на белый листок бумаги, лежащий среди цветов, и думал о Тессе, о её песнях и музыке. А затем, вдруг, услышал их. Нет, не в своей голове, а взаправду. Я тут же встрепенулся, вскочил, и стал озираться по сторонам. Однако взгляду моему открывалась лишь привычная картина ровных рядов могил, отгороженных друг от друга невысокими металлическими оградками. Безрадостный пейзаж дополняли низко висящие над головой, серые тучи, затянувшие небо от края до края, преградив путь лучам солнца, от чего создавалось впечатление, будто все цвета в то утро поблекли и даже самые яркие краски приобрели пепельно-серый оттенок. И ни души вокруг. Никому не пришло в голову посетить кладбище в столь ранний час, а сторож должно быть ещё спал.
Но музыка не прекращалась, с ней звучал и голос:
«Осень огнем зажигала твой лес,
Словно в немом отражение небес.
Вновь он взывал к тебе ночью, во снах,
Вновь сердце билось, отринув твой страх».
Я знал эту песню и мог поклясться, что то был голос моей Тессы, либо кто-то сумел петь очень на неё похоже. Вы хоть представляете, какие чувства всколыхнулись во мне в то мгновение?
«Что это такое?» - спрашивал я себя. - «Чья-то злая шутка? Зная, что я буду здесь, кто-то решил надо мной подшутить?»
Но кто мог предугадать, что я тут буду этим утром, если и сам я этого не знал ещё вчера?
«Может кто-то следил за мной? Но зачем? С какой целью?»
Нет, я явно думал не в ту сторону. Ситуация не походила на розыгрыш, но и совпадений таких не бывает, чтобы именно в тот день и час, когда я решил спонтанно навестить могилу умершей супруги, кому-то рядом пришло в голову исполнить её песню, при том так похоже. Сердце щемило, ладони вспотели, по спине побежали мурашки. Я так давно не слышал этой песни, этого голоса - но ведь Тесса мертва, а мёртвые, как известно, не поют песен живым, вас заверит в том любой медиум. А если вдруг покажется, что такое всё-же происходит, то не обманывайтесь чудесным воскресением почившего, а лучше немедля вызывайте мастеров по борьбе с астральными проявлениями и сущностями, пока не стало слишком поздно. Думаете, это как раз мой случай? Будь так, мне стоило бы бежать оттуда без оглядки, но разве бы тогда я был собой? Нет. Ответ я должен был отыскать сам, чего бы мне то ни стоило.
Прислушавшись, я определил примерное направление, откуда звучала музыка и без колебаний направился туда.
«Весь этот мир в прошлом ты отдала,
Чтобы познать человечность смогла.
В городе сером, не видно где звёзд,
Никто не поймет тобой пролитых слёз».
Протискиваясь между оградами, я слушал песню и не мог поверить в то, что это происходит наяву. Дрожь охватила всё тело.
«Что я найду? Кого увижу?» - спрашивал я себя, продвигаясь по кладбищу на звуки музыки.
В глубине души я понимал, что разгадка должна оказаться очень простой. Так ведь и бывает в мире - на всё находится рациональное и логичное объяснение. Мёртвые не поют песен живым, нет. Но моё богатое воображение писателя, питаемое несбыточными мечтами и надеждами, рисовало предо мной совсем иную картину. Какую - вы и сами, наверняка, понимаете.
Приближаясь к исполнителю песни, до сих пор от меня сокрытому, я пришёл к выводу, что прятаться он может только в одном месте: за стволом старого дуба, росшего на окраине кладбища, и направился прямиком к нему.
То было громадное дерево, повидавшее этот город, должно быть, ещё в те времена, когда Мистрейд только стал столицей Конгломерата и начал активно расширяться. Сложно было вообразить, сколько он видел похорон, сколько впитал в себя скорби. Сам я не большой любитель кладбищ, и хотел бы своему бренному телу иной участи нежели гниение в земле, и Тессе тоже. Но на захоронении настоял её отец - старший клирик в церкви Властителя Циклов и ярый приверженец всех обрядов и постулатов. В день похорон, я помню как стоял у разрытой могилы, в которую опустили гроб, и слушая его проповедь думал о том, как она будет лежать там одна, под толщей земли, долгие-долгие годы в темноте своего деревянного пристанища, и от этих мыслей самому хотелось броситься в могилу и быть зарытым вместе с Тессой, чтобы скрасить её и своё, не знаю чьё в первую очередь, одиночество. А потом мой взгляд упал на этот старый дуб, стоящий где-то вдалеке и мне вдруг