Читать интересную книгу Дело чести или «Звезда Бенгалии» - Максим Афанасьев

– Боже ты мой, – громко воскликнул я, пересекая зал и направляясь к мужчине в сером, – вот уж кого не ожидал тут увидеть. Удивлён и рад одновременно.

Субъект в сером сначала крутанул головой, пытаясь сообразить, чьё внимание он привлёк, потом на несколько секунд уставился на меня, и, наконец, его лицо расплылось в столь хорошо мне знакомой добродушной улыбке.

– Боже ты мой, – повторил он вслед за мной, и, раскрыв руки, двинулся мне навстречу. – Боже ты мной! – повторял он, обнимая меня и похлопывая по спине.

Это был Игнатий Лядов. В своё время он был придан мне командованием в качестве ординарца и мы вместе прослужили пять лет. Игнат был из мещан какого-то небольшого городка Тверской губернии и ко времени нашего знакомства имел чин ефрейтора. Постепенно он начал проявлять интерес к образованию и, после получения унтер-офицерского чина, попросил меня, по мере возможности, обучать его инженерному делу. Сперва идея не вызвала у меня восторга, но, начав привлекать Лядова к делам фортификации, я об этом не пожалел. Не сказать, чтобы он схватывал всё на лету, и, кроме того, у него совершенно не было базовых знаний, но эти недостатки он компенсировал усердием и упорством, которые всегда проявлял в достижении раз поставленной цели. Так что последние полтора года нашей совместной службы он был скорее моим младшим сотрудником, чем просто подчиненным. Расстались мы с ним два года назад, на строительстве береговых батарей в Эстляндской губернии, когда я решил перейти с военной на гражданскую службу.

Удивился же я, увидев Лядова на балу, потому, что когда я отправлялся в центральную Россию, он намеревался остаться служить в армии, и, насколько я помню, намеревался жениться на дочери одного из служащих местной русской администрации.

– Какими судьбами ты здесь, в Москве? – спросил я. – Когда я уезжал из Ревеля, у тебя намечалась свадьба, и ты собирался остаться в Эстляндии.

– Собирался, – за прошедшее время Лядов не утратил своей манеры говорить не спеша, растягивая слова, – собирался, господин Важин, но… случилось кое-что.

– А что произошло?

– Да, произошла одна история, – Лядов глубоко вздохнул.

– Расскажешь?

– Э-эх! – Игнат махнул рукой. – А почему бы и не рассказать? Расскажу, хотя приятного для меня в ней мало.

– После того, как вы уехали, – начал он рассказ, – я остался служить, и дела мои пошли в гору. Я стал подумывать о том, чтобы получить официальное инженерное образование, мне присвоили следующий чин, и, кто знает, со временем может я мог бы получить и обер-офицерское звание.

Ну и да, вы знаете, я познакомился с дочерью одного из местных чиновников, и дело у нас шло к свадьбе, причем, с полного одобрения её родителей. Но потом…, – Лядов снова вздохнул, – потом что-то как будто трыкнуло в моей глупой башке и пошла гулять деревня. Вы знаете, мои родители люди бедные, хорошие, но бедные. Мещане, и я, значит, тоже был бедный мещанин. А в армии я выслужился, от вас нахватался таких знаний, о которых и мечтать-то раньше не мог, узнал то, о чём и знать-то никогда не знал. Познакомился и готовился жениться на дочери титулярного советника, не генерал, но всё же таки-фигура. Вы знаете, ведь строительство второго бастиона береговой батареи командование подумывало мне отдать. Не весь конечно, а подготовительные работы, пока другой инженер не прибудет. Ко мне уж и на «вы» стали многие обращаться.

Но… Но вы уехали, и некому стало меня в узде удержать. Голь перекатная в люди выбилась! Нет чтобы закрепиться в положении-то своём… Куда там! Знаете, что я сделал? Я купил себе нагайку, да не такую обыкновенную как у казаков, а сувенирную, с резной ручкой и позолотой. В ювелирной лавке я купил себе перстень, и вот так вот с перстнем на пальце и плёткой за поясом и ходил по городу. Те учебники, что вы мне оставили, я так и не прочитал. Решил, что и так всё знаю. Тестю своему будущему я нагрубил, на приёмы я приходил со своей нагайкой за поясом, теми деньгами, что накопил за предыдущие годы, швырялся, направо и налево. Добром это не могло кончиться и не кончилось. Я совершил несколько ошибок на втором бастионе и меня временно отстранили от работ, до приезда нового инженера. Когда же тот приехал и посмотрел, что я наделал, то усмехнулся, и сказал, что, пожалуй, обойдётся без моей помощи. Потом мой будущий тесть дал мне понять, что если я и дальше так буду себя вести, то о свадьбе не может быть и речи. Я не обратил на его слова внимания. Ведь Александра, моя невеста, по-прежнему относилась ко мне хорошо и защищала меня перед своим отцом. Значит она на моей стороне, а всё остальное и не важно. Но я умудрился всё испортить и здесь. На одном из вечеров я стал ухаживать за её подругой, просто так, без всяких серьёзных намерений, исключительно по своей дурости. И тут моя невеста подошла ко мне и при всех влепила пощёчину. Это был конец. Помолвка была расторгнута, на балы и приёмы меня приглашать перестали. Я был зол на всех, но поделать ничего уже было нельзя. В местном русском обществе обо мне сложилось мнение как о гуляке и мерзавце, и со мной никто не хотел иметь дело. Единственное место, куда мне был открыт путь, это портовый кабак, где я сидел и пил горькую большую часть времени. Так я и катился все дальше и дальше.

Но как-то раз ко мне подошёл человек, представился дворецким князя Вышатова и сказал, что князь, памятуя о моем военном прошлом, хотел бы мне помочь выбраться из того незавидного положения, в котором я оказался, и дать мне денег для возвращения домой, если я того хочу. Сначала я ответил, чтобы он катился со своим князем куда подальше и не совал нос не в свои дела, но он был сама невозмутимость.

– Это тот, что служит и сейчас?

– Да, Яков Александрович, тот, что встречает гостей. Он мне объяснил, что князь считает своим долгом помогать тем военнослужащим, кто сбился с дороги, потому как считает недостойным положение, при котором люди, служившие в армии Его Императорского Величества, скатываются на дно. Вот так я по своей глупости погубил все свои планы, а благодаря щедрости князя Вышатова, оказался в Москве.

– А твоя невеста, что с ней?

– Бывшая невеста, господин Важин, бывшая. Её отец получил повышение, и теперь служит в ведомстве Московского генерал-губернатора, но путь в их дом мне закрыт. До сих пор мне перед ней стыдно, а ведь она меня, по сути, и выручила.

– Каким образом?

– Яков Александрович рассказал мне, что это она, встретив князя Вышатова на одном из приёмов, рассказала обо мне и попросила помочь.

– Вот как. И давно ты в Москве?

– Три месяца.

– И чем занимаешься?

– Сначала, после приезда, всё чу ть не пошло по-прежнему, разница была только та, что ревельские кабаки сменились московскими. Но такая жизнь изрядно мне надоела, и я стал думать, куда мне податься.

– Написал бы мне, я хоть и не богач, но вполне мог бы помочь.

– Я думал об этом, но совершенно не знал, где вас искать. Ехать домой к матери и отцу было неудобно, не хотелось приезжать почти оборванцем. Тогда я разыскал дом князя, обратился к дворецкому, он помнил нашу встречу, и попросил оказать мне протекцию и пристроить к какому-нибудь делу. Князь предложил мне работать в его фонде, выполнять разные поручения, этим я и занимаюсь.

– То есть ты сейчас в услужении у его превосходительства?

– Да. В последнее время основное моё дело опекать нашего бедолагу поручика, следить, чтобы он не натворил беды.

– Что за бедолага поручик?

– Да вы его знаете. Григорий Бехтерев, поручик нашего гренадёрского полка.

– Конечно, я его помню! Но почему бедолага? На службе он был молодцом, правда, мне казался несколько высокомерным.

Лядов в раздумье потер лоб.

– Так вы ничего не слышали? – спросил он.

– О чём?

– О злоключениях Бехтерева?

– Ни слова.

– Тогда даже не знаю, имею ли я право вам рассказывать. Но если в двух словах, то он почти повторил мою историю, и причиной тому была любовь к одной…, к одной известной особе.

– Он сватался и получил отказ?

– Нет. Эта девушка благородного происхождения, а Григорий Бехтерев, хоть и из обеспеченной семьи, всё-таки, по мнению её родителей, не достоин быть парой для их дочери.

В это время, дымя сигарой, к нам подошёл Дормидонтов.

– Ага, – он хлопнул меня по плечу, – вы тоже сбежали? Не выдержали нашего спора? Надо сказать этот Уваров ещё тот упрямец. Встретили однополчанина?

– Да. Вот уж не ожидал его здесь увидеть.

– Не знали, что он теперь работает у нас?

– Нет.

– Ну что, Игнат, ты готов?

– Да, сударь.

– Брюсов уже справлялся о тебе, он ждёт в холле.

– Иду. Я думаю, мы ещё встретимся, господин Важин.

– Конечно.

Лядов раскланялся с нами и направился к выходу. Мы с капитаном стали прогуливаться по залу.

– Странное дело, – сказал я.

– Вы о чём?

– Уваров и Гриневский. Я мельком видел их и раньше, но познакомился только сегодня. Совершено разные люди, можно сказать противоположности друг друга, а одеты совершенно одинаково, в военные мундиры. С Уваровым понятно. Если бы было нужно написать портрет безупречного офицера, лучшего образца не найти. Но Гриневскому больше подошёл бы щегольской фрак с цветком в петлице.