Читать интересную книгу Великая и священная война, или как Первая мировая война изменила все религии - Филипп Дженкинс

и действительно относился к ним серьезно.

Помимо этого священная война определяет рамки понимания роли вооруженных сил и проведения военных операций. Та нация, которая руководствуется этой идеей, считает, что военные акции священны, и дела превосходят любые другие работы, как утверждает религия. Нация, борющаяся против своего врага, который бросает вызов ее благочестию, считает его кровным врагом, ибо природа этого врага — зло, которое представляют сатанинские силы. Смерть в такой праведной вселенской войне представляет форму жертвоприношения или мученичество, а убитый солдат приравнивается к статусу святого. Государство и СМИ даже утверждают, что нации и ее вооруженные силы получают особую сверхъестественную помощь.

Учитывая эти критерии оценок, мы можем с уверенностью утверждать, какая осуществлялась мощная и последовательная идеологическая пропаганда священной войны во все годы этой Великой войны. Все ее основные участники употребляют единый язык и терминологию, и не только монархические — Россия, Германия, Британия, Австро-Венгрия и Османская империя, но и светские республики — Франция, Италия и США. За исключением турок, эта война была войной христианских народов. Поражает буквализм визуальных представлений всех главных участников войны: Сам Христос присутствует на линии фронта и представлен в фильмах, постерах или на открытках. Иисус благословил немецких солдат идти на битву, Иисус утешал умирающие жертвы немецких зверств, Иисус лично руководил кайзером, чтобы не позволить ему осуществить в мире политику зла. Основными мистическими фигурами были Христос и Дева Мария, именно их большинство воюющих народов использовали в иконографии.

Когда в ноябре 1914 г. Османская империя формально объявила войну, язык режима был мощно религиозным — разве не был императором халиф ислама? Султан-халиф провозглашал так:

«Право и истина на нашей стороне, а ненависть и тирания на стороне наших врагов, и поэтому я не сомневаюсь в божественной помощи и содействии всего ислама; моральная поддержка нашего славного пророка будет на нашей стороне, чтобы к чему-нибудь побудить нас… Пусть те из вас, кто умирает мученической смертью, будут вестниками победы священной, и меч будет острым у тех, кто останется жив»[8].

Но эти слова кажутся бледными по сравнению с воспаленными заявлениями, исходящими из Берлина и Парижа. В христианской Европе такие понятия стали уже клише. А в России, Германии и Британии в 1914 г. тоже была разница в риторике перед исламскими государствами?

Я не утверждаю, что каждая воюющая нация в войне владела той же степенью религиозного рвения или вступила в войну исключительно из-за религиозного убеждения, а также стремилась уничтожить еретиков или неверных во враждующем государстве. В двух главных странах — Германии и России — религиозные мотивации были настолько неразрывно связаны с государственной идеологией и политикой, что их невозможно было отделить от светских факторов.

В этих христианских империях привыкли рассматривать себя как мессианскую нацию, и будто бы именно только им суждено исполнить Божью волю в светской сфере. Кроме того, каждый имел союзников, которые неизбежно должны были столкнуться друг с другом, стоило им только спровоцировать конфликт на континенте. Война началась как столкновение мессианских представлений. Другие страны, такие как Франция или Британия, может быть, изначально и не имели таких религиозных мотиваций, но вынуждены были их принять, так как на войне эти темы стали все более мощными. На самой ранней стадии войны также использовался полный арсенал священной войны, ее риторика пришла в основном из СМИ, а пропаганда велась во всех воюющих странах.

Враги Бога

В каждой воюющей стране идеи священной войны подготовила солидно и многообразно литература, эти идеи присутствовали как в высокой, так и низкой культуре, они были и в литературе, и в искусстве, и в кино. Великий французский писатель Поль Клодель[9] изобразил войну в своей пьесе 1915 г. «Рождество на пороге 1914 года» (сборник «Рождество Евы», 1914 г.).

В пьесе описано собирание душ французов, убитых немцами, включая не только военных, но и гражданских, убитых немцами в массовых расстрелах. Все они входят в число блаженных страстотерпцев в святой католической борьбе против германской агрессии и против тех стран, которые преклонялись перед мощью германского государства. «В битве при Марне, — говорил Клодель, — французские армии имели название своих флангов в честь святой Женевьевы и Жанны д'Арк. И при этом французы всегда уповали и надеялись на Деву Марию, которая всегда вела свои армии во все столетия.

«Не святой ли это епископ? Нет, это наша Пресвятая Дева… это Матерь Божья, которая придает нам силу воли. Эта она нас увидела горящими в центре нашей линии, как когда-то Дева Руана. В центре нашей линии Она стоит как стена и флаг против черного Лютера с темными лошадками»[10].

Для обеих сторон Великая война была круглосуточным конфликтом против вселенского зла. Когда Соединенные Штаты в 1917 г. начали военные действия, Рэндольф Макким, епископальный настоятель церкви Богоявления в Вашингтоне провозгласил:

«Именно Бог призвал нас на эту войну. Именно в этой войне мы боремся… Этот конфликт является поистине крестовым походом. Самое великое в истории — честность. В этом основа и истинный смысл Священной войны… Да, это Христос, Царь праведности, призывает нас бороться в смертельной борьбе с этой нечестивой и богохульной властью (Германией)»[11].

Американское духовенство привнесло в риторику вселенской войны некоторые тревожные нотки. Например, известный американский либерал, священник Конгрегационалистской церкви Лайман Эббот считал эту войну самым настоящим крестовым походом. В его хорошо известной статье «Любить или ненавидеть» он провозгласил настоящим христианским долгом ненавидеть Германскую империю и все, что с ней связано. Американские проповедники откровенно признавали буквальные и материальные аспекты священного конфликта, который не был просто духовной битвой. Даже Альберт Диффенбах, либеральный унитарий, гордившийся немецким происхождением, не имел никаких сомнений в том, что сам Иисус непосредственно вступил бы в бой, если бы мог: «Есть гниды, которые ускоряют возможность смерти врагу, но Он (Иисус) делал бы так, что не дал бы ему победы! Он бы взял штык, гранаты, бомбы и винтовки!»[12]

Другой конгрегационалист — Ньюелл Дуайт Хиллис — выразил доктрину священной войны в ее окончательной форме, выступая за уничтожение сатаны в виде его земных слуг и истребление немецкой расы. В 1918 г. он настоятельно призывает международное сообщество рассмотреть вопрос о стерилизации десяти миллионов германских солдат и отделении их от женщин — именно так можно избавить будущие поколения немцев, цивилизацию и расу от этого ужасного рака, который необходимо вырезать начисто из тела общества. Американский Комитет по делам свободы, ссылаясь на книгу Хиллиса, предлагает сделать это только с одним миллионом[13].

Указующая рука Бога