Читать интересную книгу Маска Сета - Андрей Дашков

Вальц улыбнулся своим мыслям. Холод и сырость царили в камере, в которую заточили узника тупые животные, лишенные чувства прекрасного, но это нисколько не беспокоило его. Как и цепи, сковывавшие руки, ноги и скрепленные на поясе. Они стесняли движения, но были не в состоянии помешать полету его фантазии.

Вместо покрытых плесенью стен он видел сны: юное девичье тело под голубой луной – целый мир, облитый волшебным светом; рельеф с холмами, впадинами, равнинами – и Вальц перекраивал этот мир своим острым, как бритва, ножом… Или другое: старуха, задолжавшая костлявой несколько лет, и Вальц помогал смерти получить то, что ей причиталось. Или мужчина в расцвете сил; удача, слава, богатство, любовь – часто этого достаточно, чтобы забыть о собственном ничтожестве. Вальц просто напоминал самодовольным о тщете существования и возвращал забывшихся в прах…

Собственную казнь он тоже собирался превратить в мимолетное, но запоминающееся произведение искусства. У него это почти получилось. Утром Вальца вывели наружу, и яркое солнце ослепило его. Потом приговоренного везли по улицам в какой-то клетке, и люди бросали в него оскорбления, птичьи экскременты и гнилые фрукты, а он безмятежно улыбался им, снова обнаружившим свою тупость и трусость. Его улыбка постепенно возымела на толпу парализующее действие. Многим она внушала необъяснимый страх.

Вальца втащили на эшафот – цепи мешали ему взойти по ступенькам. Отсюда он окинул взглядом притихшее людское море. По обе стороны от эшафота выстроились имперские солдаты. Вдали, на краю одной из самых больших площадей Моско, были видны темные коробочки карет; из окошек за ним наблюдали бледные настороженные лица.

Вальц улыбнулся распорядителю казни, как родному брату, пришедшему на помощь в трудную минуту. С него сняли цепи. Законник выкрикивал что-то в пронизанный светом воздух, а потом осведомился о его, Вальца, последнем желании.

У Вальца было последнее желание. Он попросил приблизиться к краю эшафота. Здесь он опустил штаны и начал мочиться. Тугая струя выгнулась дугой, орошая первые ряды. Толпа отхлынула, но стоявшие сзади сдержали натиск передних, и тем не удалось отодвинуться так далеко, как хотелось бы.

Палач ударил Вальца между лопаток, схватил за шею и грубо толкнул к виселице. Убийца отказался от мешка, стал на люк, который должен был провалиться под его ногами, и ощутил щекочущее прикосновение веревки. Он по-детски засмеялся и подставил лицо теплым лучам солнца. Все эти люди желали ему зла, но он не верил, что ТАМ будет хуже…

Секунды звенящей тишины.

Металлический лязг, судорожный вдох, уже неразличимый хруст шейных позвонков.

Конечности повешенного дернулись несколько раз, как у балаганного клоуна. Одна чувствительная дама упала в обморок.

Сопровождаемый проклятиями, Вальц отправился навстречу своей мечте. Смерть встретила его мгновением боли и ласковой бархатной тьмой…

* * *

Поднявшийся к ночи ветер раскачивал труп на опустевшей площади. Вороны терпеливо ждали на крышах ближайших домов; самые смелые из них уже сидели на перекладине виселицы. Им внушала некоторые опасения странная подвижность мертвеца. Казалось, что он шевелит руками; во всяком случае, руками явно шевелила его длинная вытянутая тень.

Вороны ждали долго…

Когда начал гаснуть свет в окнах, обращенных к площади, исчезла и страшная тень. Одна из птиц прыгнула на голову трупа. И… ничего не случилось. Теперь они раскачивались вместе, и ворона даже находила в этом какое-то удовольствие. Она нацелилась клювом в приоткрытый и остекленевший левый глаз, который заманчиво поблескивал, будто осколок зеркала. Ее спугнул раздавшийся поблизости стук копыт.

Черный тяжелый экипаж, запряженный четверкой, ворвался на площадь. Он был похож на катафалк, но люди, прибывшие в нем, были из другого департамента. Они имели всего лишь четыре глаза на троих, и это не могло быть случайным совпадением.

Неизвестные действовали быстро и слаженно. Кинжал перепилил толстую мохнатую веревку, и шесть рук подхватили мертвеца. Когда его сносили с эшафота, свернутая набок голова сильно ударилась о ступеньку.

– Осторожнее, болваны! – прошипел глухой голос из кареты.

Края рваной раны на голове Вальца разошлись, но крови не было. Трое бережно погрузили труп в экипаж. Разгоряченные кони повлекли его за собой в глубокое ущелье улицы.

Вся операция заняла не больше минуты. Так, в нарушение обычая, согласно которому преступник должен был болтаться на виселице три дня, труп повешенного был снят в первую же ночь после казни.

Разочарованные вороны снялись с насиженных мест и растворились в темноте.

5

Приор Нового Доминиканского Ордена Преподобный Ансельм считал свою смерть отвратительной и бессмысленной. Его попросту зарезали, как ягненка. Сзади. Жертвенным ножом.

В краткие мгновения, пока его сознание рассыпалось широким веером, превратилось в истекающую мукой черную звезду и наконец погасло, свернувшись в точку, он успел испытать многое: и сожаление по поводу утраченной жизни, и тоску по всем радостям – плотским и духовным, – которых он не успел познать, и горечь обманутого человека, и ненависть к обманувшему, и все-таки благодарность за то, что умирал он, не страдая от усиливающихся болей, как полагалось бы умереть при его болезни, а быстро и почти безболезненно.

Не миновало его и разъедающее душу сомнение, только вот времени у этого червя было немного. Ансельм кое-чего так и не понял. Зачем Грегор позволил ему пересечь море, хребет Кромы и большую часть территории Россиса? Затем, чтобы прикончить здесь? Сектант мог сделать это еще на корабле, и рыбы в Темном Море сожрали бы хрупкую плоть доминиканца… И все же – глупец он, глупец, потому что поверил чужеземцу. Чернокнижнику. Твари неверной. Врагу по воспитанию и по крови…

И бессмысленно лгать себе, что желал Преподобный только пользы Ордену и вреда исконному противнику. Ведь имел же он и надежду – пусть исчезающе малую, – что Грегор излечит его от смертельной болезни… А с этим был связан и неизбежный мотив предательства – Ансельм позволил сектанту ознакомиться с тайными письменами, найденными в развалинах монастыря под Менгеном, но разве мог он быть уверен в том, что сие знание не заключает в себе непостижимый вред? Нет, не мог. Но согласился на предложение Грегора.

Быстро.

Поспешно.

Непристойно.

И не было ему с тех пор покоя. До той секунды, пока не сверкнул за спиной кривой жертвенный нож и не избавил от пытки, которую уготовила людям нечистая совесть.

Ансельм умер раньше, чем плечи его коснулись сырой земли на дне длинного металлического ящика. Острые лезвия почти мгновенно освободили его от одежды. Земля была черная, влажная, рыхлая – настоящий могильный покров, место обитания червей, идеальная среда для гниения и распада…

Дело происходило ночью, в каких-то глубоких пещерах, выбитых в безлесных горах намного севернее Йеру-Салема, где должно было завершиться его паломничество. Города Империи Ансельм видел лишь мельком, из окна кареты, которую на протяжении всего пути покидал лишь по нужде. От него скрывали все – и цель, и обстоятельства путешествия. Грегор обращался с ним, как с пленником, и пропускал мимо ушей его вопросы. Ансельм и был добровольным пленником, и ему приходилось не раз напоминать себе об этом.

Будто жертвенное животное, провезли его через всю страну и ввергли в сумрачное подземелье с завязанными глазами. Выходит, для того, чтобы здесь убить. Что ж, он должен был учитывать и такую возможность. Он знал, на что шел. Он принял смерть молча, а если и роптал, то винил во всем себя, а не своего Бога.

Он умер и не ощутил неудобства сырой могилы. Потом она стала еще грязнее, когда сектанты вскрыли запечатанные сосуды с кровью, привезенные из столицы, и увлажнили его последнее ложе еще и неведомо как сохраненной жидкостью. Земля слой за слоем – и кровь. Совсем немного – по нескольку капель в каждом слое. Преподобный покоился внутри этого отвратительного пирога. Земля покрыла его и черной ватой застлала уши. Ее рыхлые частицы проникли в нос, засыпали полуоткрытый рот, придавили опущенные веки…

Саркофаг накрыли прозрачной крышкой из материала, похожего на слюду, с необычными преломляющими свойствами. Крышка была обрамлена по краю металлом и закрывала саркофаг так плотно, что внутрь не проникал даже воздух.

Грегор лично руководил погребением. Он пробовал пальцами землю и отмерял по каплям кровь. Монета в его левой глазнице сияла тускло, как кусок свинца в изменчивом факельном свете. В третий раз он прибегал к услугам Монорельса и надеялся, что теперь достигнет гораздо большего, чем раньше. Сила и мудрость приносят удовлетворение тогда, когда они действуют слитно с желаниями. На этот раз на чаше демонических весов лежали не только желания мастера секты, но и потребности самой жертвы. И даже – Императорского дома. Но об этом лучше не думать. Чрезмерные аппетиты правителей иногда перерастают в безумие. Однако благодаря этим аппетитам Грегор выторговал кровь принцессы Тайлы и труп человека, который был известен в Моско как Расчленитель Вальц…