Читать интересную книгу Сплетение песен и чувств - Антон Тарасов

Артём задумался.

– С чего это? – с легким сарказмом спросил он.

– С того, что там не хватает народу, – Василия говорил гнусавым, слегка писклявым голосом. – Помнишь Гию?

Артём не мог не помнить этого смешного грузинского парня, который учился на детского врача, а по ночам подрабатывал грузчиком.

– Так вот, уезжает он домой к себе, на пару недель, – на линии что-то громко скрипнуло, конвейер начал двигаться и Василия отвлекся на мгновение. – Так вот, да, а вчера он ночью тут отвальную устроил, пронес через проходную целый пакет, напоил полсмены, сам напился в сосиску, наблевал наверху в раздевалке, да и заснул в этой луже.

Конвейер снова вздрогнул, остановился и запустился.

– А утром, представляешь, начальство пришло пораньше, а он там. Лежит, блевотиной несет за километр. Елки-палки, меня вызвали и, – Василия сделал несколько возвратно-поступательных движений нижней частью туловища и присвистнул. – Думал, конец, всех оштрафуют. Да пронесло, пронесло. Так что я на тебя надеюсь, слышишь? Я сам перевожусь с завтрашнего дня в ночь, и еще на утро буду оставаться. А здесь вечером другой мастер будет работать, Юля.

– А с чего все решили, что в ночь я соглашусь работать? – Артём крутил в руках рулон липкой ленты. – Не по мне это как-то.

Василия поморщился и начал ковырять в носу.

– Да ты пойми, там же денег больше. И еще народу меньше, так как не хватает пятерых. Опять-таки, денег больше. Да и за погрузку буду тебе выписывать выработку, как раз завтра придет ночью машина из Москвы, двадцать пять тонн надо загрузить по-тихому.

– Опять за наличку мороженое цех продает? – Артём слышал краем уха о том, что хладокомбинат под покровом ночи проворачивает такие операции, но участвовать в них ему еще не приходилось.

– Не опять, а снова, – Василия явно торопился. – Так я тебя ставлю в смену, да? Завтра отдыхаешь день, а вечером приходишь к одиннадцати. И не опаздывай, студент!

– Не дождетесь!

– В смысле? – встрепенулся Василия.

– В смысле, что не опоздаю! – громко крикнул Артём.

Загрохотал упаковочный автомат – значит, ровно через пятнадцать минут батончики мороженого в блестящей обертке забарабанят по конвейеру. Двадцать тонн, не меньше. Артём взглянул на телегу. Кто-то из утренней смены запачкал ее этикеточным клеем. Целое его ведро стояло рядом, на кафельном полу. Артём огляделся, достал из кармана плеер, наушники.

«Как мне все это надоело, – ругался он про себя, прокручивая колесико настройки радио. – Этот цех, эта грязища. И Алина не написала в обед. Не мой день явно. А вот и они. Тошно, ох, как тошно».

Укладчицы дружной толпой шли по узкому проходу вдоль конвейера.

Артём прикатил на погрузчике поддон картонных коробок и не торопясь их расправлял. «Я не знаю, как начать письмо к тебе, – по радио снова передавали эту песню, но руки у Артёма были заняты и включить другую станцию или хотя бы сделать звук немного тише не получилось. – Где-то, где-то посредине лета…». Он прослушал всю песню до конца и лишь на рекламе вынул наушники.

– Привет, красавчик, – Ира стояла рядом и сияла. – А я работаю последний день, на юг уезжаю, молодой человек пригласил.

– Как замечательно, – парировал Артём и вдруг задумался. – Слушай, ты еще на днях мне говорила, что у тебя нет парня, что тебе скучно и одиноко, Жанну тут обсуждала. Нет? Или я что-то перепутал?

Ира засмеялась, зачерпнула в кармане горстку орехов, украденных на соседней линии, где ими обсыпали эскимо, и принялась с аппетитом их уплетать.

– Не было, правильно, – чем-то она была похожа на Пэрис Хилтон, только накрашенную до безобразия и немного ниже ростом. – Позавчера познакомились, он позвал меня на юг. Вот это жизнь!

Артём не был удивлен такому развитию событий. Есть такие девушки – и в цеху их работало довольно много – которые готовы отдаться первому встречному лишь только за одно обещание сводить их в ресторан, или покатать на машине с затемненными стеклами и громкой музыкой. Даже если это видавшие виды «Жигули» первой модели, купленные по цене металлолома или под видом его – женское счастье будет безгранично.

Вопреки ожиданиям Иры, Артём молчал. Она предвкушала расспросы, неприкрытую зависть, напутствия – а вышло так, что Артём был совершенно равнодушен. Да, он нравился ей, этого она отрицать не могла, но одновременно и посмеивалась над его принципиальностью, бедностью, какой-то нелепой простотой.

– А где познакомились-то? – Артем, наконец, решил как-то поддержать разговор, перекрикивая стук упаковочной машины. – Ты же вроде в клуб собиралась?

– Собиралась и собралась, а там и познакомились. Он угостил меня коктейлями, потом мы катались по городу. Все было круто, красавчик, тебе и не снилось.

– Уж точно, не снилось, – Артём хихикнул. – Как у тебя все просто: встретилась, переспала, поехала на юг. Это знаешь, получается, как в том фильме – украл, выпил, в тюрьму. Романтика!

– Ну и что? Чего мне стыдиться? – обиделась Ира и швырнула в Артёма скомканным обрывком обертки от мороженого. – Вот ты сохнешь там по какой-то ненормальной, которая укатила в отпуск на лето, а ты тут вкалываешь. А может, она там гуляет направо и налево? Ты не думал об этом?

Артём нахмурился.

– Не думал. И вообще, по себе людей не судят!

Нужно было отвозить телегу с коробками. Привычным движением руки он покачал телегу за ручку, скрипнули колеса. Ира наблюдала за этим.

– Ты собирай, а то рот разинула – вон какая гора образуется, – долговязая девица в белом поварском колпаке дернула Иру за руку.

«Простак, не могу просто послать ее», – ругал себя Артём, проталкивая коробки в узкий проход, из которого дуло нестерпимым холодом. В камере было минус тридцать четыре по Цельсию – столько показывал термометр, висевший с другой стороны, у входа. Артём забегал в камеру перед сменой в поисках пистолета для липкой ленты, который кто-то непредусмотрительно оставил с внутренней стороны, за закрывающей проход створкой.

– Тёма, да ты не обижайся, все будет в шоколаде, – от Иры деваться было некуда. Она как банный лист придвигалась к нему поближе и старалась бросить коробку с конвейера на стол так, чтобы Артём непременно поднял на нее взгляд.

– Работай, ты не в моем вкусе, дорабатывай смену и отдыхай себе на здоровье, – Артём старался успокоиться.

Посмотрев на часы, он заметил, что время за работой летит по-особенному быстро. Он и раньше подмечал это. Оставалось пять минут до большого перерыва. Основное оборудование уже остановили для перезагрузки, и на линию поступало только то, что осталось в тоннеле – длинном узком конвейере, обдуваемом ледяным воздухом. Мороженое на нем из совсем жидкой массы превращалось в твердые как камень маленькие аккуратные батончики. Потом, на другом аппарате, их обливали глазурью, снова обдували холодным воздухом – и вот они в обертке летят в руки упаковщиц, укладывающих их слоями в картонные коробки, которые Артём заклеивает, маркирует и отвозит в камеру.

Монотонность работы одновременно и раздражала, и успокаивала Артёма. Не нужно было ни о чем думать – заклеивай, налепляй этикетку и вози в камеру, не забывая подсчитывать число телег.

Перерыв он провел в раздевалке – окно было открыто, Артём сидел и смотрел на шумный проспект, по которому по неведомым, не терпящим отлагательств делам мчались грузовики, другие машины, постреливали мотоциклы, притормаживая у троллейбусной остановки и перед светофором.

Мысли об Алине согревали не хуже проходившей рядом с подоконником трубы с паром. Артёму нравилось сидеть и дышать хоть и летним, но уже прохладным воздухом. Впрочем, прохлада почти не чувствовалась, было нестерпимо душно. Когда он смотрел на небо, по которому нехотя плелись бело-серые, будто ватные, облака, ему казалось, что Алина тоже глядит на эти облака и думает о нем. Иначе, как казалось ему, и быть не могло.

Перерыв тянулся гораздо медленней, чем то время, что протекало за работой. Может, кому-то и мало было получаса для того, чтобы перекусить, попить чаю, поговорить, побыть в тишине – если то, что творилось обычно в раздевалке, можно было назвать тишиной. Пытаясь скрыться от шума, Артём делал громче музыку в наушниках. По радио передавали много нужного и не очень; того, что нравилось и того, что вызывало отвращение.

Артём взял с линии немного мороженого и медленно его поглощал.

Новости, погода, музыка, пробки, снова музыка – все это было фоном. Артём мечтал, как они с Алиной поселятся в одной комнате. Что будет тогда? Удача? Счастье? Как это можно будет назвать?

Стены слегка вздрогнули, как будто случилось землетрясение.

«Ну вот, пустили линию – подумал Артём. – Надо спускаться».

Он пожалел, что не взял с собой телефон. Написала ли Алина или снова молчит? И вообще, почему она молчит, если сама обещала, что будет писать утром и вечером?

«Кстати, обрадую ее тем, что буду трудиться в ночь, – решил он и тут же озадачился. – Интересно, как она отреагирует? Или скажет, что всех денег не заработаешь? Ага, легко ей говорить вот так!»