Следуя все тем же древним традициям, лорд Габорио специальным курьером выслал Ванишу копии записей, несколько распечаток с диска и пулевик с одним патроном в стволе.
Невразумительная предсмертная записка всколыхнула общественное мнение, но следом за выборами пошли сообщения о заседаниях сената Республики, о новых эдиктах по бессмертию и, наконец, всенародный референдум по меморандуму о Перерождении.
Лорд Габорио семь дней не дожил до официального голосования по первому претенденту – биохимику Мастерсу, открывшему принцип геномодификации вакцины, что позволило побороть огненную лихорадку, варварку и резиновый паралич. Мастерс официально стал первым Перерожденным, вторым через три года выбрали Йована Радека, композитора, но он отказался, воспользовавшись прописанным в меморандуме правом.
Лин дважды избирался протектором, пока, наконец, не принял решение баллотироваться в сенат Республики. Партия поддержала его. К этому моменту Конраду было уже сорок восемь, он перенес одно покушение (так и не выяснили – кто заказчик, Грейвс или Инесса Ваниш, к тому времени скончавшаяся от передозировки), отделавшись осколком в левую икру.
Наверное, он уже тогда все решил. Призрак приближающейся старости, ломота в раненой ноге по утрам, накапливающаяся с годами усталость – все это подтолкнуло его к окончательному выбору. Конрад Лин поклялся себе добиться Перерождения. Его нельзя было получить ни подкупом, ни шантажом – этическая комиссия сената позаботилась обо всем, оградив проект красными флажками контроля и внезапных проверок. За честную работу техники проекта тоже имели право на Перерождение. Кара за нарушение пунктов меморандума полагалась жестокая – вычеркивание из списка кандидатов. Навсегда. Единожды оступившись, техник уже не смог бы восстановиться.
В первые годы после введения меморандума многие посчитали, что смогут подкупить персонал института – теперь уже Центра – евгеники или манипулировать результатами выборов. Ни одна попытка не удалась, наглядно подтвердив: Перерождение можно только заслужить. Но политик местного значения и даже сенатор Республики вряд ли мог уповать на всенародное признание. Только будучи на вершине политической карьеры, на посту Первого консула, Конрад смог бы рассчитывать на Перерождение.
Путь Конрада Лина наверх из пологой кривой постепенно превращался в вертикальный взлет.
На посту сенатора он пробыл два срока, поднявшись до ликтора – так по традиции называли председателя комиссии по безопасности, а потом и до главного трибуна. Он обзавелся женой и двумя пухлощекими карапузами – неприлично политику в его возрасте ходить неженатым. Впрочем, особенного внимания семье Лин не уделял, довольствуясь в редкие выходные короткими выездами на пикник или в загородную резиденцию.
Блестящий оратор и популист, Конрад пользовался значительной народной поддержкой. Мелкие противники старались не задевать его интересов, а политические тяжеловесы удивительным образом отступались, стоило им оказаться у него на пути. Двое непонятливых покончили с собой, один сошел с ума, а еще один, оппозиционный волк-одиночка выбросился из окна при достаточно подозрительных обстоятельствах. Возможно, это бы сыграло против Конрада, но практически одновременно в прессе всплывали кое-какие темные делишки сошедших со сцены политиков, и многие, даже независимые обозреватели склонны были увязывать самоубийства именно с этим.
Пятым по счету противником Конрада в сенате стал благородный Маркус Хонгольм, чистый, как кристалл горного хрусталя. Даже отъявленнейшим профессионалам компромата не удалось накопать на северянина ничего подозрительного.
Тогда Конрад организовал утечку. В захолустье бульварных листков он отыскал беспринципного, готового на все акулу пера, пообещал золотые горы и вывалил перед ним кучу заведомо ложных фактов.
– Здесь сказано, что Хонгольм – растратчик, наркоман, педофил и носитель венерической инфекции. Выбирай! На первое время кое-какие доказательства там есть, слабенькие, конечно, любое мало-мальски серьезное расследование тут же выявит правду, но это не страшно. В крайнем случае, можешь и извиниться. Сошлешься на непроверенные факты. Зато в Республике тебя будет знать каждая собака. Боги! Да я бы на твоем месте согласился, не раздумывая!
Журналист действительно колебался не долго, накропал материал и продал его – ни много, ни мало! – в электронный «Пакс Републикум». Скандал поднялся неописуемый. Хонгольм рвал и метал, призывая журналиста к ответу.
Сочтя скандал достаточно накалившимся, Конрад сказал помощникам:
– Наш громкоголосый соловей должен исчезнуть до следующих ид. Пусть скандал осядет. Иначе Маркус потащит паренька в сенатскую комиссию, чего нам совершенно не нужно.
Его искали три полных иды. Сначала с некоторой долей иронии – вот, мол, набедокурил и пропал, потом уже всерьез. Каждый постовой на дорогах Республики, каждый кентурион в тетрархиях и на летных вокзалах имели фотографию пропавшего журналиста. Тщетно. Тот словно в воду канул. Республика заволновалась.
После второй по счету иды с начала поисков Конрад выступил по телевидению:
– …бесследно исчез молодой и талантливый журналист, не побоюсь этого слова, верный боец истины. Древние, когда хотели найти виновного в преступлении, вопрошали сами себя: «кому выгодно?» Я ни на кого не хочу указывать, поиск похитителя или убийцы – дело профессионалов сыска, я просто призываю поднять все статьи пропавшего, написанные за последние несколько ид, внимательно изучить их. Кому из сильных мира сего мог перейти дорогу простой и честный парень, не пожалевший ничего ради ценнейшего из завоеваний нашей Республики – свободы слова?
Конечно, никто не бросился всерьез обвинять Хонгольма в убийстве. Но простые граждане, после выступления Лина уверенные в вине Маркуса, на следующих выборах отказали северянину в поддержке. Да и собственная партия от него отвернулась.
Лишь однажды на горизонте Лина обозначилась серьезная проблема. Кое-какие связи позволяли ему пользоваться неограниченным кредитом в определенных кругах, но за это всегда приходилось платить. Отрабатывая долг клану «земляного масла», Конрад вынужден был вмешаться в процесс перераспределения государственных грантов на почвенные исследования. Месторождения на западных островах сулили больший доход, но клановые боссы, скупившие по дешевке масляноносные земли в Иберии, не желали терять сверхприбыли. Субсидии ушли в нужном направлении, но протектор западных островов оказался не так прост. Сознавая свое бессилие, он все-таки смог инициировать через подставных лиц пока еще негласное расследование.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});