Читать интересную книгу Возвышение Рима. Создание Великой Империи - Энтони Эверит

К счастью, несколько писем Цицерона к Варрону оказались неподвластными разрушительному действию времени. В одном из писем Цицерон убеждал Варрона «жужжать»: «Однако у меня появляется надежда, что твой приезд приближается. О, если б он был для меня утешением! Впрочем, меня тяготят столь многочисленные и такие тяжелые обстоятельства, что нужно быть самым большим глупцом, чтобы надеяться на какое-нибудь облегчение».

Говоря о «тяжелых обстоятельствах», Цицерон имел в виду положение римской правящей элиты во время гражданской войны. Те, кто занимал высокие должности, часто подвергались опасности быть убитыми или искалеченными. Они с тревогой задавали себе вопрос, как им следует поступать в то время, когда единственная в Древнем мире сверхдержава - Римская республика - за границей показала свое могущество, а у себя дома оказалась близка к полному разрушению?

Большинство очевидцев того времени считало, что полоса неудач началась приблизительно столетие назад. Завоевание Римом Греции и значительной части Ближнего Востока привело к наплыву в страну большого количества золота, не говоря уже о «человеческом золоте» - огромной массе рабов. Рим захлебнулся в богатстве и стал, по сути дела, столицей всего обитаемого мира. Город превратился в крупный мегаполис, где смешались различные культуры. Его население превысило один миллион человек.

Такое положение стало непредвиденным следствием завоеваний Рима и создания империи. Наверное не является случайным и то, что приблизительно в это же время началось серьезное исследование римской древности. В то время, когда Варрон и Цицерон достигли зрелого возраста, некогда стойкие, социально ответственные, находчивые и скромные римляне уже разложились под влиянием отрицательных восточных качеств - жадности, стремления к роскоши и сексуальной распущенности. Городская система управления исправно работала в течение многих столетий. Собрание граждан, утверждающих законы, уравновешивало небольшое правящее сословие римской знати. Однако для успешной работы такой системы особую важность имела способность к компромиссу и к разумной достаточности. Теперь римляне утратили эту способность.

Кризис назрел, когда Цицерон был еще молодым человеком. В 82 году кровопролитная гражданская война, которая с небольшими перерывами велась в республике в течение пятидесяти лет, достигла своего первого ужасного апогея. Войскам было запрещено входить в Рим, однако мстительный и честолюбивый военачальник, Луций Корнелий Сулла, создал и возглавил в городе армию из римских граждан, с помощью которой он устроил резню своих противников.

Высшее общество со страхом ожидало решения того, кто же должен стать жертвой. Наконец, один из молодых людей отважился спросить в сенате у Суллы.

«Ведь мы просим у тебя, - сказал он, - не избавления от кары для тех, кого ты решил уничтожить, но избавления от неизвестности для тех, кого ты решил оставить в живых».

«Я еще не решил, кого простить».

«Ну так объяви, кого ты решил покарать».

Сулла взял слово и приказал, чтобы время от времени на центральной площади Рима - Форуме - выставляли побеленные доски, на которых писали имена тех, кто должен был умереть. Никаких показательных казней не было. Казнить мог каждый, кто того пожелает. После того как он приносил отрубленную голову казненного, ему выплачивали за это значительное вознаграждение. Все имущество казненных подлежало конфискации. Этот процесс назвали проскрипцией (от латинского proscriptio - «доски со списком»).

Сулла преследовал цель устранить своих противников, однако его сторонники часто пользовались такой возможностью для сведения своих личных счетов, а также для обогащения. Один несчастный собственник жаловался: «Горе мне! За мною гонится мое альбанское имение».

В свои двадцать с небольшим лет Цицерон был уже многообещающим адвокатом. По роду своей профессии он столкнулся с этими жестокими и мошенническими действиями. В своем первом уголовном деле он смело осудил действия одного из приближенных Суллы, бывшего греческого раба по имени Хрисогон. Цицерон доказал, что одного из землевладельцев обвинили в несуществующем заговоре и внесли его в списки подлежащих проскрипции. После этого Хрисогон получил возможность конфисковать все его владения и продать их по спекулятивной цене.

Не без риска для собственной безопасности Цицерон нарисовал незабываемый портрет беспринципного человека, любой ценой стремящегося к наживе: «Посмотрите внимательно на этого человека, господа судьи. Видите, как тщательно он уложил и умастил маслом свои волосы, как он расхаживает вокруг Форума в сопровождении толпы своих приспешников, которые (что, по его мнению, оскорбительно) все являются гражданами Рима. Посмотрите, как он презирает всех, считая их намного ниже себя, и думает, что только он один богат и влиятелен».

К счастью, власти оставили Цицерона в покое. Может быть, это случилось потому, что военачальник не представлял себе, что такие преданные ему люди, как Хрисогон, могли воспользоваться запутанной ситуацией.

Сулла был не только хладнокровным убийцей, но и искусным политиком. Он провел реформы, направленные на то, чтобы расширить полномочия правящего класса и гарантировать, чтобы никто больше не смог последовать его примеру и захватить власть в государстве с помощью армии. Однако эти реформы потерпели неудачу. Политики, которые, подобно Цицерону и Варрону, стремились соблюдать законы, оказались не у дел именно из-за череды всевозможных «сулл». Последний такой «сулла» - Гай Юлий Цезарь - развязал гражданскую войну, в результате которой прекратила существование Римская республика. Победа Цезаря означала, что для таких политиков уже не осталось никаких ролей на общественной сцене.

Как мог реагировать на это патриотически настроенный римлянин? Поскольку Варрон и Цицерон были увлеченными людьми, им ничего не оставалось делать, кроме как заниматься научной деятельностью. В то время это означало, в частности, писать истории Рима, составлять политические трактаты или исследовать римские древности.

«Только бы для нас было твердо одно: жить вместе среди своих занятий, - написал Цицерон Варрону в апреле, - если кто-нибудь захочет использовать нас не только как зодчих, но и как мастеров для возведения государства, не стоит отказываться, и лучше взяться за эту задачу. Если же никто не воспользуется нашими услугами, то нам все равно следует читать и писать об идеальной республике».

Варрон, конечно же, воспользовался этими советами. Ему приписывают авторство 490 книг на разные темы, однако в полном виде до нас дошла только одна из них - трактат о сельском хозяйстве. Варрон прожил очень долгую жизнь. К концу жизни он завершил одну из самых известных своих работ - «О сельском хозяйстве» (De re rustica). Он сказал своей жене: «Если, человек - всего лишь пузырь, то старик - тем более. Мой восьмидесятый год советует мне собрать свои пожитки раньше, чем я уйду из жизни». Однако на самом деле после этого он прожил еще десять лет. Среди других достижений Варрона можно отметить установление им хронологии, по которой дата основания Рима приходится на 753 год до н. э. Несмотря на некоторые ошибки, его хронологию используют до сих пор, как дань традиции.

Варрон и Цицерон продолжали встречаться. Они с одинаковым пессимизмом оценивали текущее положение дел и вспоминали прошлую славу Рима. Они приезжали друг к другу в одну из своих загородных или приморских вилл. Цицерон бывал весьма дотошным и требовательным гостем. «Если у меня будет время для поездки в тускульскую усадьбу, - писал он, - я увижу тебя там; если нет, направлюсь в кумскую усадьбу и заранее извещу тебя, чтобы была приготовлена баня». Немного позже он в шутку угрожал: «Если ты не приедешь ко мне, то я примчусь к тебе».

В одном из писем Цицерон выразил восхищение своим ученым другом: «Эти твои тускульские дни я действительно считаю образцом жизни и охотно уступил бы всем все мои богатства, чтобы мне было дозволено жить таким образом, без препятствий со стороны какой-либо силы. Этому я подражаю, как могу».

Римские историки и собиратели древностей не считали себя настоящими учеными. Подобно Цицерону и Варрону они рассматривали себя членами правящего сословия, оказавшимися без дела. Их цель состояла в том, чтобы обучить вырождающееся поколение той эпохи, в которой жили они сами. Они стремились быть правдивыми, но когда им не хватало фактов, они обращались к легендам и старались заполнять пустые промежутки тем, что они чувствовали, и даже тем, что по их мнению должно было произойти.

Они составили историю первых лет существования Рима, поскольку, будучи оставшимися не у дел политиками последнего вздоха республики, хотели, чтобы такая история существовала. Для них она стала как бы альтернативой разрушительному настоящему.