Читать интересную книгу Миниатюры - Евгений Лукин

– Да не одолеть ей княжьего сапога… – покашливая, вступился за оплошавшего гада боярин. – Кожу-то, чай, на совесть дубили… Вот ежели бы кобру сюда индийскую! Та, сказывают, на дыбки встает – выше голенища. Могла бы и за коленку уклюнуть… Стопа, колено – все едино нога…

– Эва! – сердито подивился князь. – Где ж ты под Киевом кобру-то сыщешь? – Насупился Вещий, помыслил. – Может, длань на череп возложить?

– Писано, что ногу… – кряхтя, напомнил другой боярин.

– Или старый сапог надеть, с дыркой?.. – окончательно расстроившись, прикинул Олег.

Бояре в сомнении уставили брады, неодобрительно закачали горлатными шапками.

– Невместно, княже…

Высунувшаяся было из конской глазницы змея тоже приуныла и вяло втянулась обратно. Того и гляди в спячку впадет: не лето, чай, – осень.

Вещий Олег оглянулся. На холмах толпились изрядно озябшие киевляне. Там уже все было готово к погребению и великому плачу.

– Пишут – сами не знают чего… – проворчал он. – Ладно! Босиком наступлю. Пусть сами как хотят, так потом и толкуют…

Сел на услужливо подставленный ременчатый стул и, сняв с правой ноги сапог, с досадой принялся разматывать портянку.

1999

Любовь Лукина, Евгений Лукин

Пещерные хроники

Виток спирали

Пещерная хроника 001

Трудно сказать, кто первый заметил, что Миау (Сын Пантеры) уклоняется от поедания лишних соплеменников. Во всяком случае, не Хряп. Хряп (или Смертельный Удар) был вождем племени и узнавал обо всем в последнюю очередь. От Уввау (Сына Суки).

Так случилось и в этот раз.

– Брезгуешь? – хмуро осведомился Хряп.

– Нет, – вздохнул Миау. – Просто неэтично это.

По молодости лет он обожал изобретать разные слова.

– А неэтично – это как?

– Ну, нехорошо то есть…

Хряп задумался. Когда он съедал кого-нибудь, ему было этично. Иногда даже слишком этично, потому что кусок Хряпу доставался самый увесистый.

– Ну-ну… – уклончиво проворчал он, но спорить с Миау не стал. А зря. Потому что вскоре ему донесли, что Сын Пантеры Миау отказался есть представителя враждебного племени.

– А этих-то почему неэтично?! – взревел Хряп.

– Тоже ведь люди, – объяснил Миау. – Мыслят, чувствуют… Жить хотят.

Хряп засопел, почесал надбровные дуги, но мер опять не принял. И события ждать не заставили. Через несколько дней Миау объявил себя вегетарианцем.

– Неэтично, – говорил он. – Мамонта есть нельзя. Он живой – он мыслит, он чувствует…

И лопнуло терпение Хряпа. Миау не был съеден лишь потому, что сильно исхудал за время диеты. Но из племени его изгнали.

Поселившись в зеленой лощинке, он выкапывал коренья и пробовал жевать листву. Жил голодно, но этично.

А вокруг лощинки уже шевелились кусты. Там скрывался Уввау (Сын Суки). Он ждал часа, когда вегетарианец ослабеет настолько, что можно будет безнаказанно поужинать за его счет.

А Миау тем временем сделал ужасное открытие: растения тоже чувствуют! И, возможно, мыслят! (Изгнанника угораздило набрести на стыдливую мимозу.)

Что ему теперь оставалось делать? Камни были несъедобны. И Миау решил принципиально умереть с голоду.

Он умирал с гордо поднятой головой. Три дня. На четвертый день не выдержал – поймал Сукина Сына Уввау и плотно им позавтракал. Потом вернулся к сородичам и больше глупостями не занимался.

А через несколько лет, когда Хряпа забодало носорогом, стал вождем племени.

Вечное движение

Пещерная хроника 002

Колесо изобрел Миау. По малолетству. Из озорства. А нужды в колесе не было. Как, впрочем и в вечном двигателе, частью которого оно являлось.

Хряпу изобретение не понравилось. Выйдя из пещеры, он долго смотрел на колесо исподлобья. Колесо вихляло и поскрипывало.

– Ты сделал?

– Я, – гордо ответил юный Сын Пантеры.

Хряп подошел к ближайшему бурелому и, сопя, принялся вывертывать из него бревно потяжелее.

– Э-э, осторожнее! – испугался Миау. – Он же ведь это… вечный!

О вечности Хряп понятия не имел. Наибольшая из четырех цифр, которыми он мог оперировать, называлась «много-много». Поэтому вождь просто подошел к колесу и вогнал в него бревно по самый комель.

Двигатель остановился и начал отсчитывать обороты про себя. Затем бревно с треском распалось и один из обломков влетел Хряпу промеж глаз.

Миау скрывался в лесах несколько дней. Впоследствии ему приходилось делать это довольно часто – после каждой попытки Хряпа остановить колесо.

Когда же вождем стал сам Миау, на его покатые мощные плечи легло огромное множество забот, о которых он раньше и не подозревал – в том числе и борьба с вечным двигателем. Но в отличие от Хряпа Сыну Пантеры был свойствен масштаб. Не размениваясь на мелочи, молодой вождь силами своего племени раскачал и сбросил на свое изобретение нависший над опушкой базальтовый утес, которому бы еще висеть и висеть.

Результат столкновения огромной массы камня с вечным движением был поистине катастрофичен. Даже сейчас, взглянув в телескоп на Луну, можно видеть следы катаклизма – гигантские кратеры, ибо осколки утеса разлетались с убийственной скоростью и во всех направлениях. Мелкие животные, в их числе и человек, частично уцелели, но вот мамонты… Мамонтов мы лишились.

К чести Миау следует сказать, что больше он таких попыток не повторял и блистательно разрешил проблему, откочевав всем племенем к Бизоньей Матери на ту сторону реки.

А вечный двигатель продолжал работать. Два миллиона лет подряд колесо, вихляя и поскрипывая, мотало обороты и остановилось совсем недавно – в 1775 году, в тот самый день, когда Французская академия наук объявила официально, что никаких вечных двигателей не бывает и быть не может.

И сослалась при этом на первое и второе начала термодинамики.

У истоков словесности

Пещерная хроника 003

В юности многие пишут стихи, и Миау не был в этом смысле исключением. Он был исключением совсем в другом смысле – до Миау стихов не писали.

Начал он, естественно, с лирики.

За первое же стихотворение – простое и искреннее – его вышвырнули из пещеры под проливной дождь. Там он очень быстро освоил сатиру – и вот целое племя, похватав топоры, кинулось за ним в ливень.

Хряп в облаве не участвовал. Дождавшись конца ливня, он вышел из пещеры и сразу же наткнулся на дрожавшего за кустиком беглеца.

– Ловят? – посочувствовал Хряп.

– Ловят, – удрученно ответил ему Миау.

– Сам виноват, – заметил Хряп. – Про что сочинял-то?

– Да про все сразу…

– А про меня можешь?

…Тот, кто хоть однажды был гоним, поймет, какие чувства поднялись в груди юного Сына Пантеры после этих слов вождя. Миау вскочил, и над мокрой опушкой зазвучали первые строфы творимой на месте оды.

Оторопело моргая, Хряп узнавал о том, что яростью он подобен носорогу, а силой – мамонту, что грудь его есть базальтовый утес, и что мудростью он, Хряп, превосходит буйвола, крокодила и вепря, вместе взятых.

Племя ворвалось на опушку в тот момент, когда Миау звенящим голосом объявил, что если Хряпа ударить каменным топором по голове – камень расколется, древко сломается, рука отсохнет, а ударивший умрет на месте от изумления.

Храп взревел и, воздев огромные кулаки, кинулся вдогонку за быстро сориентировавшимися гонителями.

Племя пряталось в лесах несколько дней и вернулось сильно поумневшим. У некоторых даже литературный вкус прорезался.

Евгений Лукин

Конец ледникового периода

Пещерная хроника 004

Не повезло племени лярвов с вождем. Ну, что суров – ладно, а вот то, что при нем холодать стало… Летом – снег, льды какие-то громоздятся на горизонте. Выйдешь поутру из пещеры – зябко. Опять же добычи мало, бизоны стадами на юг уходят.

Оголодало племя, осунулось, однако вслух еще роптать не решались. Хряп – он ведь такой. Хряпнет разок – и нет тебя.

Поэтому сами охотники к вождю не пошли, а послали юного Миау. Во-первых, слов много знает, а во-вторых, так и так ему пропадать. Опять отличился – разрисовал изнутри всю пещеру. Такую Бизонью Мать изобразил, что дрожь берет. Вроде корова коровой, а присмотришься: морда – как у Хряпа.

– Короче, вождь, – дерзко сказал Миау, Сын Пантеры, приблизившись к горящему посреди пещеры костерку. – С завтрашнего дня объявляем забастовку…

Услышав незнакомое слово, Хряп хмыкнул и даже отложил кремневое рубило, которым как раз собирался раcкроить череп наглецу. О своем сходстве с запечатленной в пещере бизоньей коровой вождь, правда, не догадывался, поскольку изображена она была в профиль. Честно сказать, он там и рисунка-то никакого не углядел – просто видел, что стенка испачкана.

– А?.. – переспросил Хряп, грозно сводя лохматые брови.

– Холодно, – объяснил Миау. – Бизоны уходят. Совсем скоро не станет. Сделай тепло, тогда и охотиться будем…

Хряп взревел, но, пока тянулся за опрометчиво отложенным рубилом, юный Сын Пантеры успел выскочить наружу. А на следующий день, как и было обещано, ватага охотников начала первую в истории человечества забастовку. Вроде бы вышли на бизона, а сами взяли и попрятались в лесах…