храм стоит на Озерецком погосте. Могилки тех, кто жил здесь прежде, а может быть, и тех, кто его строил и в нем служил, и тех, кто просто приходил помолиться в праздник, крестился здесь, венчался, подступили почти вплотную к старым церковным стенам. Может быть, похоронены здесь и те, чьими руками сложена из больших валунов кладбищенская ограда, которая, как, впрочем, и сам храм, сильно пострадала от времени. За храмом – неглубокая, извилистая, с каменистыми перекатами речка Добша. Там можно поймать форель, а если повезет – увидеть, как ловит ее осторожная выдра.
Нынешняя весна очень необычная, порывистая какая-то, а на 9 Мая, в День Победы, нашу округу за ночь укутало толстое снежное покрывало, сквозь которое все же пробивалась первая травка и зеленая молодая листва берез и черемухи. Такое бывает не каждый год, но наш храм не удивился, он видел многое – в 2012 году ему исполнилось 250 лет. Видел он и как плыли по Добше выброшенные из него, поруганные иконы. Помнит он и как заколачивали двери, и как уводили последнего священника, и как молодой тракторист выцарапал на его стене: «Коля + Маша = любовь».
Известно, что построил наш храм помещик Петр Афанасьевич Кармолин на свои собственные средства. В храме было три престола. Главный, летний, неотапливаемый – во имя Святой Троицы, и два зимних, теплых – святителя Николая Чудотворца, архиепископа Мир Ликийских, и великомученика Димитрия Солунского Мироточивого. Над зимними приделами возвышалась величественная колокольня, которая, по словам старожилов, была выше самого храма, высота которого сейчас более 20 метров. Ни зимних приделов, ни колокольни и колоколов, ни алтаря летнего храма время не пощадило – ничего этого нет. Не удалось найти ни рисунков, ни фотографий. От величественного даже по городским меркам храмового здания остался только квадратный в плане четверик (трапеза) летнего храма с огромными проломами в восточной и западной стенах, с провалившимися верхними углами. Свод храма обвалился.
В сентябре 2013 года, после десяти лет восстановительных работ, богослужения в нашем храме, прекратившиеся (да-да, правильно догадались) в 1937 году, возобновились. После 70 с лишком лет вновь под восстановленным сводом зазвучал начальный возглас священника, и вторил этому возгласу церковный хор. Наш хор! Радовались люди, стар и мал, радовались гости и помощники, радовались живые и усопшие, радовался Ангел нашего храма!
До этого дня все эти годы мы служили во временном храме, оборудованном своими руками в пустующей сельской больнице. Ах, какая была больница! С родильным отделением и рентгеновским кабинетом! С аптекой! Ах, какой был в Озерце совхоз – миллионер! Было – прошло. Но люди-то остались! Мы живы, мы хотим и можем жить, мы верим, любим, надеемся. Самому младшему нашему прихожанину полтора годика, а самому старшему – 92, правда, года берут свое… Мы живем не воспоминаниями, а днем сегодняшним. А сегодня у нас есть не так уж мало: администрация, школа, почта, магазин, медпункт, дом культуры, библиотека. Есть еще у народа и коровы, и поросята, и овечки, и куры с петухами, и прочая живность. У нас есть земля! И огород мы сажаем! И сено косим! И в возрожденном храме уже семь младенцев приняли святое Крещение. А через год после первой службы чудо у нас было – первое венчание совершили, венчались наши прихожане. Первую приходскую свадьбу, как положено – с баяном, гуляли всем селом.
На сегодняшний день нам удалось возвести «с нуля» стены алтаря, подвести их под крышу, сделать пол, потолок, внутреннюю отделку алтаря и оборудовать его всем необходимым. Теперь служим с настоящим алтарем, просторным и светлым, как и сам храм. Работы хватит минимум еще на десять жизней.
Зимой погост укутан снегом немыслимой белизны. На кустах сирени сидят, поскрипывая, важные розовогрудые снегири в черных шапочках, а в отдалении внимательный глаз заметит цепочку лисьих следов. Весной в пойме Добши, в пьянящем буйстве черемухи правят всенощное бдение соловьи. Летом в пение церковного хора через приоткрытое окно храма вплетается задорное воробьиное чириканье, а по мраморным плитам пола проплывает тень пролетающего мимо аиста. Ну а если вы приедете (такое уже случалось – будем очень рады!) к нам осенью, вас встретят у входа огненные бархатцы и сгибающиеся под собственной тяжестью красавцы георгины.
Наш храм всегда красив. Ранним утром лучи восходящего солнца делают его золотым, а тихой деревенской ночью над ним плывет загадочный и величественный Млечный Путь, как бы делящий надвое глубокое черное небо, полное мохнатых звезд…
Стелется утренний туман над Добшей… Пока еще поют петухи, пока мычат коровы и тарахтит за околицей трактор, пока еще есть кому слушать соловьев, заливающихся в черемуховой пене, и бегать босиком по нагретому солнышком мелководью, разгоняя шустрых мальков, я говорю: живи, русская деревня, я не хочу, чтобы ты умирала!
Мы так давно сжились с благодарностью, что просто не приходит в голову быть чем-то недовольными. Именно этот затаенный уголок Святой Руси, люди, здесь живущие, подарили нам и радость служения Богу и людям, и простое человеческое счастье. Наверное, это очень высокие слова, но мне представляется, что они не полностью выражают наши с матушкой чувства. Возможно, об этом нельзя говорить, но скажу: мы самые счастливые люди на свете!
Однако не стоит думать, что наша глухомань не подвержена негативным веяниям времени, что у нас тут Китеж-град в полном великолепии своего расцвета. И наркотики дошли до нас, и детей балуют, лодырей-потребителей растят… Есть у нас и пьянство, и драки, и смертоубийства, и суициды, и ДТП. Нас тут так немного, что подобные случаи поражают и притягивают человеческое внимание и помнятся много лет, так что говорят, к примеру: «Это Сашка (или Васька), который женку свою зарезал»; «это дом Фильки, который летось удавился»… Грустно и больно.
Мой брат и сослужитель, священник соседнего, тоже удаленного от епархиального центра деревенского прихода, очень образно сказал: сегодняшняя проповедь о Христе схожа с проповедью праведного Ноя незадолго до Великого потопа. Тогда люди, прекрасно знавшие истинного Бога, но забывшие Его, отступили от Него и сочетались злу, и сегодня – один в один, то же самое. Сегодня все (или почти все) знают о Христе, но почти все не желают жить со Христом, со злом как-то удобнее.
Говорить о Христе несложно, и не только в храме, но и в городе, и в деревне, и в школе, и у братской могилы на День Победы, и на Дне пожилого человека… И понимание у народа Божиего находим. Сложно жить, как Христос. Думаю, любой пастырь со мной согласится.
Личный пример – да, конечно. Если сам не делаешь, не умеешь,