Читать интересную книгу Озорство - Эд Макбейн

— Что он сказал? — спросил Бернс.

— Сказал, что дал с нами маху.

— Дал с нами маху, — безучастно повторил Бернс и покачал головой. В свои сорок с небольшим лейтенант уже начал проявлять своенравие. Несколько лет назад он бы только приветствовал появление Глухого, Его розыск оживил бы скучную работу детективов, в которой все было известно наперед. Но теперь... теперь Бернс не увидел бы в нечастых появлениях Глухого, превращавших его ребят в компанию недотеп, ничего кроме дерзкого вызова. Он возникал словно джинн из бутылки, и они начисто лишались способности предугадывать его действия. Они выбились из сил, пытаясь помешать ему совершить последнюю проделку, но их действия были какими-то неуклюжими, их будто заворожили. И если бы не неизвестно откуда свалившаяся удача, Глухой натянул бы им носы, — овладел бы городом, когда бы ему это заблагорассудилось, и для собственного удовольствия уничтожил бы половину населения.

При одном только его имени ребята впадали в прострацию. Как бы он ни называл себя — L. Sordo (вместо El sordo, что значит Глухой по-испански), Taubman (вместо der taube mann, что значит Глухой по-немецки) или Dennis Dove, а чаще просто Den Dove (вместо den dove, что значит Глухой пошведски), — одно его присутствие в городе превращало детективов 87-го участка в ни на что не годных полицейских.

— Что он еще сказал? — спросил Бернс, чувствуя, что его настроение портится, а терпение истощается.

Он сидел за столом, в полосе солнечного света, и выглядел как человек, способный побить всякого в рукопашной схватке. Маленькое плотное тело, скуластое лицо, толстые цепкие руки, волосы с сильной проседью, искрившиеся на солнце суровые голубые глаза с затаившимся в них любопытством, хотя он и пытался убедить ребят, что этот проклятый глухой тип его абсолютно не интересует.

— Сказал, что прошло много времени...

— Мммм, — промычал Бернс и с кислой миной кивнул головой.

— ...но он помнит, как крепко мы его любим...

— Еще бы.

— ...и он знает, что мы ждем его с распростертыми объятиями и наши сердца поют от радости.

— Как же!

— А еще он сказал, что нам недолго осталось ждать, когда он нас снова одурачит.

— Мммм. А что показал АОН?

Так сокращенно назывался автоматический определитель номера, вот уже почти две недели красовавшийся на рабочем столе каждого детектива. Прежде сыщики видели этот прибор только на экранах телевизоров в коммерческих фильмах.

Жертва-красотка говорила по телефону звонившему ей негодяю, что ей известно, откуда он ей звонит, и тут — о чудо! — на дисплее ее аппарата возникал номер его телефона.

А теперь АОН стал обязательной принадлежностью комнаты детективов, и отпала необходимость долго и нудно устанавливать номера телефонов звонящих в участок людей. Они перед вами — на дисплее!

— Пустой номер, — ответил Мейер. — Мы проверили его по справочнику. Автомобильный радиотелефон, принадлежащий женщине по имени Мэри Календар.

— Вы звонили по этому номеру? Хотя неважно, меня это не интересует.

— Я звонил, — сказал Карелла. — Получил сообщение, что абонент покинул автомобиль и переместился за пределы зоны надежной идентификации.

— Это значит, что он отключил питание. А та женщина? Мэри?..

— Календар. Я узнал из справочника номер ее домашнего телефона, — доложил Карелла. — Расспросил ее, и она мне сказала, что радиотелефон был похищен сегодня из ее машины.

— С этим все ясно. Он пользовался краденым телефоном.

— По крайней мере один раз. Не исключено, что потом он позвонит с другого телефона.

— Я не хочу, чтобы вы отвечали.

— Как же мы можем не отве?..

— Тогда вешайте трубку, как только поймете, что это он звонит.

— Так мы его никогда не поймаем, Пит.

— А мне все равно, поймаем мы его или нет. Не желаю ничего предпринимать для этого. Что он еще сказал?

— Ничего больше не сказал.

— Назвал свое имя? — спросил Бернс, продолжая розыгрыш.

— Да, назвал, — ответил Карелла.

— Сказал вам свое имя!?

— Я спросил: «Кто звонит?», а он...

— Сказал вам свое имя? — изумился Бернс.

— Он ответил: «Можете называть меня Сэнсоном».

— Сэмсон?

— Сэнсон. Н, а не М. — Он произнес по буквам: С — Э — Н — С — О — Н.

— Сэнсон, — произнес Бернс. — Нужно поискать эту фамилию в телефонных справочниках.

— Поискали, — сообщил Клинг.

— Во всех пяти справочниках, — прибавил Мейер.

— И нашли целых двенадцать Сэнсонов в...

— Нет, — прервал его Бернс. — Нет, будь я проклят! Запрещаю вам опрашивать этих людей! Он снова затеял с нами подлую игру, но на этот раз мы ему не поддадимся! Возвращайтесь к делам, которые расследовали до его звонка. А если он опять позвонит, вешайте трубку.

— Я вот как раз думал... — проговорил Карелла.

— Не желаю слушать, что ты там думал.

— Ладно, лейтенант.

— Так о чем же ты думал?

— До первого апреля осталось только девять дней.

— Ну и что?

— Первоапрельский День Дураков, — уточнил Карелла.

* * *

Мужчина, стоявший на носу 10-метрового судна модели Крис Крафт был высокого роста, светловолосый, загорелый.

Со слуховым аппаратом в правом ухе. Он зафрахтовал судно на имя Harry Gimperde, причем последний слог фамилии он произносил на французский манер — перд, как в созвучном французском слове merde, а первый слог как начало слова gimlet или конец слова begin. Гарри Гимперд. Если непрерывно произносить Гарри Гимперд, Гарри Гимперд, Гарри Гимперд, Гарри Гимперд, то получалось Hearing Impaired — плохой слух.

Заполнявшей документы служащей фирмы-фрахтователя и в голову не пришло, что блондин со слуховым аппаратом отправляется в маленькое увеселительное плавание, чтобы чуточку скрасить скуку задуманного им важного дела. Девица, составившая компанию мистеру Гимперду, предназначалась для этой же цели и привнесла бы пикантность в путешествие после успешного завершения дела. Она нисколько не сомневалась, что Глухого действительно зовут Гарри Гимперд, и воображала, что у него денег куры не клюют. Ведь только богачи могут позволить себе иметь радиотелефон и зафрахтовать такое большое судно. Она думала так вовсе не потому, что никогда прежде не ступала на палубу судна, ни большого, ни малого. И теперь она молила Бога только об одном: чтобы он ниспослал хорошую погоду. А вообще-то лучше было бы любоваться кораблями с берега. Потом ей вдруг показалось, что мужчина, который назвался Гарри Гимперд ом, не уделяет ей достаточного внимания, хотя налил ей полный стакан французского шампанского и уютно устроил ее на заднице — так он именовал корму — яхты.

Она восседала на подушках, а рядом с ее локтем в ведерке со льдом охлаждалась бутылка с шампанским. Сам же Глухой пошел на нос судна и смотрел оттуда на берег.

Дом, за которым наблюдал Глухой, находился вблизи северного берега Айсолы. Строение чем-то напоминало большой барак, но было выполнено не из жести, а из бетона. Оно состояло в основном из двух частей — прямоугольной нижней и купольной верхней. И в общем производило очень неплохое впечатление. На верху обращенного к реке прямоугольного фасада, там, где он соединялся с куполом, сверкали на солнце буквы из нержавеющей стали:

ДЕПАРТАМЕНТ САНИТАРИИ

Здание это открыло свои двери в январе и выглядело девственно свежим и чистым, хотя его и обволакивали клубы дыма, валившего из двух труб, которые высились на обратной стороне здания. Яхта стояла на стремнине и то и дело подпрыгивала на высоких волнах. Из-за этого здание постоянно выходило из поля зрения бинокля, но Глухой упрямо продолжал наблюдение.

Наблюдать за зданием он начал 15-го января, почти сразу же после официального открытия департамента. Непрерывная слежка продолжалась целую неделю. Глухой пытался выяснить, в какие дни, кроме первой субботы каждого месяца, в департамент санитарии прибывают служащие других ведомств и посетители. В течение всего этого времени он видел только служащих департамента в элегантных зеленых форменных костюмах и громадные грузовики для перевозки мусора и отбросов. 28-го января он снова начал слежку, но перед ним были только те же служащие и те же грузовики.

Лишь в первую субботу февраля его долготерпение было вознаграждено: на территории департамента появились полицейские машины. Из них вышли люди в синей форме.

В тот февральский день Глухой наблюдал за зданием с носа зафрахтованной яхты, а на корме сидела закутанная в матросскую робу очередная девица и пила шампанское. В десять минут первого к фасаду здания, обращенному к реке, подъехал сине-белый фургон с надписью на бортах ПОЛИЦИЯ и припарковался на стоянке для автотранспорта. Из него вышли трое полицейских. На вид птицы невысокого полета, с полицейскими значками на форменной одежде, но без галунов или шевронов. Простые патрульные. Приблизительно через пять минут на автостоянку въехал «линкольн континенталь» без опознавательных знаков, и из него на залитую солнечным светом площадку вышли трое полицейских более высокого ранга. На медных кокардах, украшавших их форменные фуражки, играли отраженные от воды неяркие лучи солнца.