— А ты бы голой согласилась за… сто тысяч долларов? А за миллион? — пристала Наташка.
Я даже отвечать не стала. Посмотрела на неё косо, покачала головой, мол, ну что за детский сад. И мы снова обе расхохотались.
— Ладно, — успокоившись, произнесла Наташка с многозначительной улыбкой. — Пойду с тобой. Надену своё платье с выпускного. Вдруг и правда я им тоже подойду?
4
На следующий день мы с Наташкой с утра стали готовиться к выходу. Наташка — особенно. Мне-то что? Антон во мне, взмыленной и растрепанной после целого дня хождения с сумкой по жаре, фактуру углядел. Так что я не сильно беспокоилась по поводу внешнего вида. Чистые волосы, минимум косметики — там ведь свой стилист или визажист наверняка будет, из украшений только золотые гвоздики в ушах и тонкая цепочка с подвеской в виде крохотного женского силуэта — Девы, мой знак Зодиака. Мама подарила на восемнадцатилетие. Хотя гороскопы я всерьез не воспринимаю, но подарок ношу.
Ну а Наташка подошла к сборам со всем тщанием. Целый час из ванной не выходила. Потом я ей столько же помогала волосы укладывать. Они у неё густые, тяжелые и очень длинные, ниже пояса. А уж сколько она нарядов перемерила… Но в конце концов и правда остановилась на платье, в котором ходила на выпускной. Легком, летящем, цвета чайной розы.
— Ну как? — спросила она чуть смущённо.
— Красавица! — ободряюще улыбнулась я, ничуть не покривив душой. — Честное слово, выглядишь отлично. Антон тебя увидит и сразу расхочет меня фотографировать. Одну тебя будет снимать.
— Ну прямо, скажешь тоже, — зарделась довольная Наташка.
И всё равно Наташка всю дорогу до офиса агентства переживала, что её забракуют.
— Зря я поехала. Ну какая из меня модель?
— А из меня какая? — пожала я плечами.
— Ты красивая и такая… естественная, как будто везде на своём месте. И потом, тебя уже выбрали. А про меня они скажут: «Что это за деревенская клуша припёрлась?». Надо было другое платье надеть! Синее! Оно меня стройнит…
Но зря Наташка волновалась. Антон обрадовался нам обеим. Забросал комплиментами и вообще так оживился.
Сегодня он сменил стиль — пиджак надел белый, узкие брюки, шелковую пеструю рубашку. Но главное — рассыпал по плечам волосы. И таким он казался прямо копией Жени Белоусова. А мы с Наташкой в детстве его обожали, песни заучивали и распевали, особенно «Девчонку-девчоночку». Я позже переключилась на «Иванушек», потом ещё на что-то, а вот она долго по нему горевала и продолжала любить. И тут сразу зашептала возбуждённо:
— Какой он классный! Он же вылитый Женечка!
— Да-да, тише.
— Я не могу. Я так счастлива!
Антон тем временем меня ошарашил:
— Господин Тимоскайнен будет страшно рад. Ты, — он нацелил на меня палец, — ему сразу приглянулась. Он очень хотел с тобой… фотосессию.
— Это кто вообще?
— О, скоро познакомишься, — пообещал он. Но я и сама догадалась — это тот старик, вокруг которого они тут на цыпочках ходили и метали бисер.
Антон усадил нас на диванчик, сам развалился в кресле напротив и одарил нас широчайшей улыбкой. Наташка расцвела ещё больше, а мне вдруг подумалось: как-то странно всё же блестят у него глаза, лихорадочно…
Впрочем, говорил он связано и бодро:
— Сейчас подпишем договор и поедем.
— Поедем? — удивилась я. — Куда? Разве мы не на месте?
— В студию! Здесь же просто офис. Бумажные дела, встречи. А работаю… в смысле, снимаю я в студии. Не переживайте, это не очень далеко. Отснимем всё, и я вас, барышни, лично по домам развезу, — хохотнул он и подмигнул Наташке. Она посмотрела на меня с совершенно глупым и счастливым видом. На лбу у неё прямо буквами огромными было написано, что она от него в восторге.
Мне же Антон сегодня казался, не знаю, каким-то странным. Слишком уж энергичным. То есть он и вчера суетился, но сегодня он вообще какой-то перпетуум мобиле. Даже вот сидя в кресле, он то пальцами тарабанил, то ногами елозил. И руки у него еле заметно дрожали. Но я подумала — кто их разберёт, этих творческих людей. Может, его вдохновение сейчас распирает.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Антон отдал девушке на ресепшене наши паспорта и попросил её вбить данные и распечатать договоры.
— Типовые? — спросила та.
— Нет! Я же тебе сегодня утром на почту кидал форму! Разуй глаза, Регина! — и тише буркнул: — Дура.
А не такой он и душка, подумалось мне. В его словах было столько внезапного раздражения и злости, что я даже удивилась. Но к нам он повернулся, снова сияя широкой улыбкой. Какой переменчивый!
— Там просто разовый контракт, немного другая форма. Хотя если вы надумаете… — Он посмотрел искоса и игриво.
— Нет, — ответила я, Наташка промолчала.
— Ну нет так нет, — Антон хлопнул ладонями по коленями. — Может, потом передумаете. А давайте выпьем чаю?
Мы не отказались. Он делал его сам, где-то в другом помещении. Сюда, в холл, он вынес поднос с чашками и высоким чайником. Разлил в три кружечки светлую зеленоватую жижу с ошмётками. Поставил блюдце с печеньем.
— Зелёный чай из Таиланда.
Мы с Наташкой в нашем Зареченске привыкли к обычному чаю, черному, крепкому, с сахаром или молоком, поэтому этот показался обеим странным и невкусным. Но мы побоялись показаться деревенскими дурами и кое-как выцедили. Антон тут же взялся подлить ещё, но я свою кружку прикрыла ладонью, а Наташка постеснялась отказать и, бедной, пришлось снова давиться. Видимо, Антон ей уж очень понравился.
Потом Регина поднесла к столику свежераспечатанные бумаги.
— Вот договоры.
Антон протянул мне мой контракт, Наташке — ей.
— Читайте, подписывайте и поедем. Время — деньги.
Я пробежала глазами преамбулу, сверила свои данные — всё верно. Стала читать основные пункты, в которых, честно говоря, ничего не смыслила. Я договор в руках держала первый раз в жизни. Формулировки понимала чисто интуитивно и то не все, но при этом старательно делала серьёзный и вдумчивый вид. Но, видимо, от излишнего напряжения строчки перед глазами плыли, а голова наливалась тяжестью.
Тогда я нашла в конце пункт про оплату. Вот его я поняла. Там черным по белому было сказано, что мне выплатят оговоренную сумму по окончанию съемок. Успокоившись, я оставила автограф везде, где ткнул Антон. Наташка тоже всё подписала и откинулась на спинку дивана, издав томный протяжный стон. Это было непохоже на неё. Обычно в малознакомых местах она сидит, как тургеневская девушка: на краешке, коленки вместе, спина прямая и лишнего звука не издаст. А тут прямо развалилась как Даная Тициана.
— Что с ней? — забеспокоилась я.
— Со мной все хорошо, — блаженно улыбнулась Наташка.
Антон пожал плечами, подсел к ней, взял запястье.
— Пульс нормальный. Может, с чая развезло? У него лёгкий расслабляющий эффект. Антистресс, типа. От нервов. Мы тут все его пьем… с нашей-то работой. А она… с непривычки, видимо. Ничего. Это быстро пройдет.
Антон прибрал бумаги и отошёл поговорить по телефону.
— Наташ, серьёзно ты как? — тормошила я её.
— Хорошо, — повторила она с улыбкой. — Легко так во всём теле. И приятно.
Точно — с чая это. Меня вон тоже этим чаем придавило, ну хоть не так, как неё. Распластаться мне не хочется, но голова определённо стала туманной. А сам Антон с виду в порядке, хотя тоже пил. Даже нет, сейчас он как раз и выглядел нормальным, без этой своей утомительной суетливости, словно чай и правда его притормозил. Наверное, действительно нас так разморило с непривычки.
— Пора ехать, — вернулся он.
— Но как? Наташка ещё вон… не пришла в себя.
— По дороге придёт, — уверенно заявил он. — Натали, вы готовы?
— Готова, Женечка, — разулыбалась она.
— Антон, давайте ей вызовем скорую? Не нравится мне это.
Он посмотрел на меня озадаченно, потом перевел взгляд на Наташку, которая, к слову, сумела подняться. Он подошёл к ней вплотную, заглянул в глаза.