Ангелина Петровна Белова
Анна (Анечка) Петровна
Анна Клодт фон Юргенсбург
Анна Александровна Вырубова
Борис (Боря) Ходжаев
Коко Шанель
Каппа (Карп) Давидов
Катя Лысенко
Константин (Костя) Клодт фон Юргенсбург, барон
Курт Сеит Эминов
Леман
Люсия Давидова
Маревна (Марина Брониславовна Воробьева-Стебельская)
Максим Винавер
Монро Уэллер
Мюрвет (Мурка)
Николай (Николас, Коля) Дмитриевич Лысенко
Нина Николаевна Берберова
Нина Оболенская, княгиня
Нонна Калашникова
Ольга Баркасова-Черкесова
Поль Гийом
Павел Адольфович Клодт фон Юргенсбург
Павел Челищев (Павлик)
Пантелеймон (Паня) Дмитриевич Лысенко
Прасковья Гавриловна
Саломея Оболенская, княжна
Сергей (Сережа) Клодт фон Юргенсбург
Валентина (Тина) Юлиановна Верженская-Клодт фон Юргенсбург, баронесса Валентина Таскина
Вера Муромцева
Владимир (Вова) Дмитриевич Лысенко
Феликс Феликсович Юсупов, князь, граф Сумароков-Эльстон
Ирина Александровна Романова, княгиня Юсупова
Григорий Ефимович Распутин
Екатерина Николаевна Верженская
Гертруда Стайн
Иван Бунин
Гайто Газданов
Формы имен, встречающихся в романе
Александра – Шура, Шурочка
Андренина – Нина, Ниночка
Борис – Боря
Татьяна – Таня
Иван – Ваня
Каппа – Капа, Карп
Катя – Катюша, Катенька
Маргарита – Рита
Матрена – Мария, Мара, Матрена, Марочка
Николай – Коля
Павел – Павлик
Пантелеймон – Паня
Сергей – Сережа
Валентина – Тина, Тиночка, Тинуся
Владимир – Володя, Вова
Глава первая. Прощай, Сеит!
Весна 1924 года, Стамбул
Солнечный свет вновь залил спальню. Казалось, будто просыпались балдахин, латунная кровать, сползшее на пол одеяло, атласные шторы, комод и зеркало, стоявшее на нем, флакон духов, жемчужные ожерелья – все они вдруг приобретали цвет и форму. Будто это новый день вдыхал в них жизнь.
Всю ночь Шура не спала, и вот теперь, к утру, устав от беспокойных мыслей, роившихся в ее голове, она лежала на боку, прикрыв глаза. Она продолжала притворяться спящей, пока поцелуи покрывали ее волосы, плечи и мягко спускались к спине. Она боялась, что если повернется к нему прямо сейчас, то он заметит тревогу, что облачной завесой затмевала ее глаза. С момента их встречи прошло уже около семи месяцев, и все это время она стремилась показывать ему только лучшие черты своего характера, проявляя особую мягкость и заботу. Ей не хотелось делиться своей глубокой печалью, тоской, болью, которые скрывались за радостью и теплотой, направленными к нему. Все, что она пережила до него, уже начало казаться Шуре далекой сказкой – вскоре одна часть воспоминаний останется в ее памяти лишь приятным сновидением, а другая – кошмарным сном. Ни одно из них она не желала переживать снова, оживляя в разговорах с другими людьми. Потому что ее прошлое было цельным, единым. Она не могла отделить плохие воспоминания от хороших, пожертвовать одним ради другого. Оставалось только запереть их все глубоко в памяти и никогда не выпускать наружу.
Шура хотела бы довериться владельцу этих рук, которые с любовью блуждали по ее волосам и телу, хотела бы правильно отвечать на его любовь. Однако неопределенность, которую ей довелось пережить, побуждала ее к осторожности. Она не могла ошибиться вновь. Не могла вновь слепо последовать за мужчиной. Не могла вновь пережить подобную боль.
Внезапно, вспомнив о том, что Алену вскоре нужно будет уйти, Шура открыла глаза. Ален крепко обнял ее.
– Доброе утро! – сонно пролепетала она по-французски.
Она коснулась ладонями его рук, обнимавших ее за талию. Он выглядел так, будто хотел что-то сказать.
– Шура… – задумчиво произнес Ален, поцеловав ее запястье.
– Да?
– Ты поедешь со мной во Францию?
– Во Францию? Зачем?
– Здесь ты очень одинока. Я не хочу тебя бросать.
Шура сомневалась в том, что он зовет ее во Францию только из-за того, что беспокоится о ее одиночестве. Стараясь не выдавать своих истинных эмоций, она осторожно возразила:
– Я не одинока. У меня есть Валентина и мои друзья.
– Шура… Валентина вышла замуж. А этот твой давний знакомый? Кажется, он тоже женат.
Ее тонкие изящные пальчики коснулись обручального кольца на его пальце. Она понимала, что сейчас выглядит