Читать интересную книгу «Код Путина» - Максим Калашников

Восстанавливалась русская экономическая экспансия. Наши атомщики, не обладая и десятой долей финансовых возможностей европейцев или янки, смогли вырвать выгодные контракты на сооружение АЭС в Иране, Индии и Китае. Они говорили: «Если дать нам государственные кредиты для поддержки экспорта, то мы утроим наши успехи». И нужно-то было всего несколько стоен миллионов долларов! Энергичный министр Евгений Адамов с гордостью говорил, что производство в «Росэнергоатоме» достигло советских пределов, выдвигал программу строительства новых атомных станций в стране – фактически ту же советскую атомно-энергетическую программу, запнувшуюся на десять лет. Он предлагал сконцентрировать сверхприбыли от продажи нефти и газа в специальном фонде развития будущей энергетики. Он уже верстал конкретные планы воссоздания империи Минсредмаша СССР – атомной корпорации, созданной Лаврентием Берия. Я знаю о чем говорю – ибо летал вместе с министром на переговоры в Киргизию. За долги наши атомщики готовились брать тамошние предприятия и рудники, создавая межгосударственный проекты: ураново-топливный, золотой, редкоземельный. Прорабатывались планы строительства АЭС и опреснительных установок в стабильном Узбекистане, испытывающем голод на энергию и воду – в обмен на поставки оттуда урана и золота. Начались работы по постройке первого экономически выгодного взрывобезопасного реактора РБН («атомного котла» второго поколения), способного работать на природном уране. Поскольку в нем не нарабатывается «ядерная взрывчатка» (плутоний), то АЭС нового поколения могли бы поставляться во множество стран Азии и Латинской Америки. Шеф Минатома Адамов ломал все планы «энергодиктатора» Чубайса, требуя вывода на свободный рынок дешевой энергии АЭС. Уже создался союз губернаторов-сторонников строительства новых АЭС в их областях и краях.

Стали оправляться от удара русские электронщики. Мотая башкой, они отошли от нокаутирующего удара начала девяностых и смогли создать реальный план возрождения отрасли. Я сам писал об этом статьи. Наши решили использовать великолепные мозги советской школы и возможности глобализации. В чем суть? Русские ученые разрабатывают уникальные микросхемы – а их производство заказывают на серийных заводах в Юго-Восточной Азии, получая от них большие отчисления прибыли как авторы разработок. Таким образом, в отрасль вливались бы сотни миллионов долларов, позволяя русским развить передовые исследования в электронике.

В 2002 году лично мне в Российском агентстве по системам управления (ныне успешно разгромленном путинцами) называли те направления, в которых наша страна сохраняла на тот момент конкурентоспособность. Тут и квантовая электроника, и наномеханика, инфракрасная техника, твердотельная (цифровая) электроника. У нас на 2002 год имелись отличные разработки в наноэлектронике, в электронике гетероструктур и радиационно-стойкой электронике. Мы располагали серьезным потенциалом в развитии твердотельной, электронно-вакуумной и СВЧ-электронике. Шла работа по развитию ГЛОНАСС-М – глобальной навигационной системы, для которой нужно создавать приемники и наземную инфраструктуру в целом. Здесь все делалось совместно с Росавиакосмосом, готовилось серийное производство аппаратуры в рамках солидного инвестиционного проекта. Также РАСУ была задействована в программе «Национальная технологическая база» и в ряде других проектов. В нашей электронике ставка делалась на сложнофункциональные блоки в одной микросхеме. Проще говоря, ставилась задача изготавливать такой чип, который целиком обеспечивает управление и цифровым фотоаппаратом или телевизором, и противотанковым снарядом. Уже формировались для этого соответствующие школы и дизайн-центры. В 2004 году наши хотели запустить серийное производство цифровых телевизоров именно с такими сложнофункциональными блоками, и это было бы производством мирового уровня. Ведь за цифровым телевидением с его сверхчетким изображением и стереозвуком – огромное будущее. В дальнейшем же предстояло перейти к системам, в которых один кристалл сможет осуществлять функции конкретной аппаратуры…

Вот именно – предстояло…

– Сегодня мы разрабатываем три крупнейших программы. Первая – это фундаментальные исследования и разработки в области науки. То есть, то, что предшествует опытно-конструкторским работам.

Вторая – «Национальная технологическая база», в рамках которой мы «под ключ» получим готовые технологии нового уровня. Тут главная идея состоит в том, что за 1990-е годы Россия настолько отстала от Запада, что у нее нет времени идти по «догоняющей траектории», и поэтому есть только один выход: искать точки прорыва, в которых мы обгоняем весь мир. В этом плане наше министерство стремится применять формы рискового, венчурного инвестирования. Нам удалось провести в 2000 году венчурную выставку-ярмарку, которая дает сейчас весьма интересные результаты. По некоторым программам мы получим прибыли до 400-500 процентов годовых.

В венчурной области министерство работает бок о бок с фондами – поддержки фундаментальных исследований, поддержки малого и среднего бизнеса, например. Частично венчурное финансирование поведет государство (10-15 процентов), которое сыграет роль «запала», до 35 процентов дадут целевые фонды, а остальное придется на долю частных инвесторов.

Примеры наших возможных прорывов? В самом начале своей деятельности я говорил о поддержке работ над отечественным суперкомпьютером «Эльбрус». Но если год назад предел его быстродействия достигал 250 миллиардов операций в секунду, то теперь – уже 470 миллиардов. Мы готовим уникальные коммутационные системы на основе новых кристаллов, которые обеспечат соединение обычных компьютеров в суперпроизводительные системы.

Наконец, третьей программой мы хотим сделать поддержку конкурентоспособности отечественных товаров и их производителей. Развитие информационных технологий позволит России постоянно реагировать на запросы рынка и действовать на упреждение. То есть, извлекать из своей технологической базы как раз те технологии, которые потребуются на рынке завтра, опережая при этом всех остальных. Назовем это методом перспективного целевого планирования.

В министерстве уже создан департамент кодификации знаний и опыта, который возьмется за спасение исчезающих технологий. Мы, наконец, сможем знать точно, что еще в состоянии делать из того, что делали в СССР. Появится национальный технологический кадастр с общим доступом. Нужно собирать книги, документы, чертежи, учитывать еще живых специалистов-носителей знаний. Да, то будет некий ковчег для спасения нашего будущего. Для плавания в завтрашний день…

Так с воодушевлением говорил мне весной 2001-го министр промышленности, науки и высоких технологий Александр Дондуков. Бедный, он не знал еще тогда, чем все кончится…

Несколько незападных стран в начале 2000-х годов оказались готовыми к сотрудничеству с Москвой в аэрокосмической области. Индия пошла на совместные разработки противокорабельной ракеты с фирмой Челомея, оставаясь открытой для сотрудничества в деле создания своего ядерного подводного флота. С китайцами шли переговоры о совместном развитии спутниковой системы ГЛОНАСС.

С программами лизинга авиатехники и резкого наращивания производства вышли на арену русские самолетостроители фирм «Ильюшин» и «Туполев». Была готова программа наращивания орбитальной русской группировки и коммерциализации советской спутниково-навигационной системы ГЛОНАСС.

Листаю блокноты с интервью тех лет. Черт, какие надежды, какие перспективы после ночи 1990-х годов! В корпорации «Воздушный старт» готов проект легкой двухступенчатой ракеты-носителя, запускаемой с летящего «Руслана». Цена запуска падает вдвое – и ракета дешевле, и космодрома не нужно. Цена проекта – каких-то 180 миллионов долларов. Он должен был реализоваться уже в 2003-м. На фирме «Туполев» мне показали похожий проект – дешевых запусков переделанных ракет подводных лодок со сверхзвукового Ту-160. Мы уже могли бы таким манером спутники на орбиту выводить, удешевив свою космонавтику и получив заказы от азиатских стран. В гулком ангаре я сидел в кабине нового грузового самолета, гораздо более эффективного, чем старый Ил-76. Этот самолет мог бы уже летать. На фирме «Молния» – проект легкого многоразового аэрокосмолета МАКС, стартующего со «спины» тяжелого самолета «Мрия». Вообще новое слово в космонавтике! А сейчас «Молнию» просто закрывают…

Даже в топливно-сырьевном секторе наметился прорыв! Китайцы отдавали нам постройку Транскитайского газопровода. Шеф Минтопэнерго Виктор Калюжный, приехав в Пекин, прорабатывал с китайцами план прокладки нефтепровода из Сибири в Поднебесную. Во Вьетнаме «Зарубежнефть» договорилась с Ханоем о наращивании добычи нефти на шельфе, о наращивании ее поставок бурно растущим экономикам «азиатских тигров» и о строительстве русско-вьетнамского нефтеперерабатывающего гиганта. Калюжный «дрючил» нефтяных олигархов по полной программе, ставя перед ними условия: хотите получить право на разработку новых месторождений? Докажите, что собираетесь внедрять при этом передовые отечественные технологии улучшения качества добычи. Хотите вывозить нефть за рубеж и получить доступ к «трубе»? Сначала обеспечьте поставки нефти на русские нефтеперерабатывающие заводы. А излишки – можете вывозить. МВФ выл от злости, глядя на Калюжного, орал о «нерыночности механизма», требовал его головы – а заводы загружались работой, в бюджет текли налоги, цены на бензин и другое топливо стабилизировались. Экономика стала расти. (За свои слова отвечаю – я в 1999-2001 годах много ездил с Виктором Ивановичем Калюжным по стране и планете. Видел его в деле. И до сих пор считаю, что лучшего министра энергетики в РФ еще не было).