На этих словах зажглись сотни толстых свечей из чёрного воска. Человеческие силуэты мягко выступили из мрака, феерические — без остатка растворились в нём.
— Молодец твой парень, — с удовольствием произнёс Грим, мой лучший френд и муж моей доброй френдессы Сириэль. — Не завизжал и не струхнул ни разу. Достойно!
— Вельми достойно, — снова раздался хор нестройных голосов.
— А теперь, друзья, настало время есть, пить и веселиться! — крикнул Грим.
На этих словах скрипнул рычажок реостата, и всё пространство подвала залилось мягким рыжеватым сиянием. С кастрюль и котлов мигом слетели крышки, победным залпом отсалютовали пробки от шампанского… ну и много чего было тут наготовлено и принесено. Даже гитар было две, не говоря о свистковых и ударных. Кроме готов, присутствовал и самый натуральный сакс с виртуозным свингом, так что получилась вполне себе живая музыка.
Вот так и резвились мы непонятно сколько времени, сотрясая столпы и непробиваемую для звуков крышу. И все, кроме Славика, понимали, что Теневые радуются и ликуют вместе с нами.
Так быстро улетело время, что наряжать невесту и сдувать пылинки с жениха в самом деле пришлось на этом самом месте.
Я торжественно поднимаюсь по ступеням, похожим на улитку, придерживая подол. Атласные трубы складок переливаются синим, розоватым и лиловым, как свежий снег на рассвете. Корсаж держится на пластинах китового уса, как в старину. Кружевная косынка лежит поверх декольте, из рукавов видны лишь кончики пальцев — ногти начернены в цвет волос, — а волосы пущены по спине и смутно блестят из-под фаты, словно полированный обсидиан. На шее — серебряный крестик с кельтским кругом, лицо и даже губы чуть напудрены, чтобы не бросалась в глаза природная смуглость. Покров и убор нетронутой чистоты.
На предсвадебной исповеди отец Ксенофонт реально удивился, что я девственница. Даже не сразу поверил. Он что — ко всем будущим попадьям такой непомерно толерантный?
— Не разменивать же червонец на пятаки, — ответила я коротко.
И вот мы стоим перед аналоем рука об руку. Я в белом, он, как положено будущему священноотцу, в чёрном. Считается, что тот, кто ступит на молитвенный коврик первым, того и власть в семье: ну, я на своём не настаивала. Сзади дружка жениха и подружка невесты — оба из моего готского круга, который так необходимо соблазнить, — держат над нами уменьшенные копии здешнего купола, дожидаясь, когда смогут их нахлобучить.
Ловля на крючок прекрасной мужественности. Канторства. Красоты. Вечной любви до гроба.
Одного не знают ни священник, ни диакон, ни жених.
Если чёрное — защита от того, что внутри, белое должно пропускать это внутреннее наружу.
Что с успехом и делает.
Лучи того и другого света схлёстываются, скрещиваются, как шпаги, вьются, переплетаясь друг с другом, и я — похоже, что вообще одна, — вижу, как плавятся и обтекают от незримого жара украшения на стенах, а иконы начинают обильно мироточить.
Появляются обручальные кольца, их надевают на лапки редких птиц. Мой муж, который до сих пор не отводил глаз от брачевателя, поворачивает их ко мне, улыбается.
Зрачки огромны и черны, как смола, и прежнее золото в них тонет.
В номере гостиницы для паломников и туристов, который снят во имя нашего обоюдного священнодействия, мы торопливо раздеваемся из белого и чёрного, чтобы скрепить духовный брак нашей плотью. Смуглянка и Белоликий. Впадаем друг в друга, как река в море. Нам больно и сладко — у обоих это впервые. Новая краска на белом полотне, белых кружевах и шёлке: густо-пурпурная.
Внезапно Ярослав приподнимается на локте, повертывает взгляд к окну и говорит:
— Ась, что это там такое?
Вдалеке упрямый фаллос, который тупо насилует вечернее небо, утончается до благородно-острого клинка, становится чёрной базальтовой скалой, венчающей горные склоны, расширяется понизу широкими складками контрфорсов, открывает высокие порталы… Крылатые горгульи ползут вниз, открыв пасть. Огненные пряди выходят из-за хищных зубов, сплетаясь в безвременную розу.
— Теперь это наш с тобой дом. Наш с тобой приход. Отныне и навсегда.
Вы, кто охотится на нас и думает, что победил! Никто из вас не знает, что в конце концов дичь торжествует над ловцом, и это благо для самого ловца. Что победа равна поражению. Что жизнь и смерть — одно. Что дьявол нисколько не равен Богу, а вот человек может стать с Ним рядом. Что свет не противоположен тьме, а тьма — свету, и оба они — в руках Господа.
Вот — церковь, а вот — колокольня, откройте двери, где же весь народ?
© Copyright Мудрая Татьяна Алексеевна ([email protected]), 21/08/2012.