Читать интересную книгу Заложник. История менеджера ЮКОСа - Владимир Переверзин

«Я не знаю», – пожимает плечами Борис.

«А кто такой Малаховский?» – продолжаю я.

«Понятия не имею», – отвечает Борис.

Позже этот Малаховский окажется «моим подельником», с которым, по странному стечению обстоятельств, я познакомлюсь лишь во время суда. Хочу отдать должное Борису, который выступит в суде в качестве свидетеля защиты и расскажет эту историю. А даже если бы мы и были знакомы? Ну и что? Мы работали в одной организации, были наемными сотрудниками, выполняющими свои должностные обязанности. Ни больше и ни меньше. Но в нашем случае мы не были знакомы, никогда не виделись. Этот факт не помешает признать нас виновными в хищении нефти, добытой ЮКОСом за все время его существования, и приговорить к чудовищным срокам. Суд фактически решит, что в ЮКОСе только и делали, что воровали нефть, а вся деятельность компании была незаконной. Незаконно платили миллиарды долларов налогов в бюджет России. Что можно говорить, если в качестве доказательств «преступной деятельности» фигурировала моя трудовая книжка, официальная финансовая и налоговая отчетность компании?! Меня осудят лишь за факт работы в компании ЮКОС. Звучит чудовищно, но на моем месте мог оказаться любой сотрудник компании. А выбор пал на меня…

Глава 3

Арест

Ноябрь 2004 года. Мне звонит отец, в квартире которого я прописан.

«Володя, тебе пришла повестка на допрос в Генеральную прокуратуру», – сообщает он мне. Он умрет, пока я буду сидеть, не дожив даже до вынесения приговора, когда мне дадут одиннадцать лет строгого режима…

Я встречаюсь с ним, беру эту повестку и, наивный, иду в Генеральную прокуратуру. Иду с адвокатом. Первый допрос в мрачном здании в Техническом переулке. Обычные вопросы. По совету адвоката, предоставленного мне ЮКОСом, я отказался от дачи показаний, сославшись на 51-ю статью Конституции[1]. Сейчас, задним числом, анализируя произошедшее, я понимаю, что это было моей роковой ошибкой. Но тогда, в конце ноября 2004 года, выйдя из здания, я беззаботно вернулся в обычную колею. Этот допрос стоил мне должности заместителя председателя правления банка, акционеры которого вежливо попросили меня написать заявление об уходе. В здание прокуратуры я вошел безработным, полным планов и надежд на светлое будущее. В таком же беззаботном настроении я вышел из этого здания. Мне было чем заняться. Где-то я даже порадовался, что освободился от оков наемного менеджера и наконец-то смогу сосредоточиться на собственных проектах.

Преддверие Нового года. Предпраздничная суета, вовсю идет покупка подарков и подготовка к Новому году. Уже куплены билеты и оплачен отель. Всей семьей мы решили отпраздновать Новый год в Праге. Я весь в хлопотах и заботах. 16 декабря 2004 года. Ресторан «Ноев ковчег». У меня деловой обед с председателем правления одного из банков. Это приятная женщина, с которой я мило беседую. Неожиданно звонит телефон. В трубке раздается незнакомый голос:

«Владимир Иванович?»

«Да», – отвечаю я.

«Вас беспокоит следователь Асадулин. Не могли бы вы приехать по адресу Большая Пионерская, дом 20?»

«Сегодня не могу, – говорю я. – Подъеду завтра».

Следователь настаивает:

«Нет, надо подъехать сегодня, минут на двадцать!»

Не екнуло у меня сердце, не сказал мне внутренний голос: «Беги, Володя, беги!». Уже арестованы Лебедев и Ходорковский. Арестован тогда еще не известный мне Малаховский, о котором я читал в «Коммерсанте». Не чувствуя за собой никаких грехов, с чистой перед законом совестью, решаю: «Ладно, поеду сегодня, иначе не отвяжутся». Тогда я не знал, что эти двадцать минут растянутся на семь лет и два месяца…

Я заканчиваю обед и еду по указанному адресу. Там находится ДРО – Департамент режимных объектов – МВД России. Своего рода государство в государстве. Свое оперативно-розыскное бюро. Своя прослушка, своя наружка и прочие секретные службы. Сколько таких секретных подразделений с надуманными функциями в нашем царстве-государстве существует? Им же не сидится просто так, им же надо что-то делать, вопросы важные решать. Вот и придумывают они эти вопросы, и сами же их решают. И все вроде как при деле. Лучше бы вообще ничего не делали. А так получается, что за наши денежки нас же и сажают, а вдобавок и обирают. Все в России с ног на голову поставлено, забыли, кто для чего и для кого создан. Если бы каждый делал то, что должен делать, жить стало бы гораздо лучше. Но мы живем в России…

Приехал я в этот самый ДРО, спрашиваю на проходной следователя, а там засада! Ждали меня. Время 14:15. Окружили, накинулись, вручили мне повестку на допрос в Генеральную прокуратуру на 15:00 по адресу Технический переулок, дом 2. Приглашают пройти в милицейский автомобиль – «газель» с надписью «ГАИ». Я искренне недоумеваю от происходящего и спрашиваю: «А зачем весь этот маскарад, почему нельзя было мне просто дать повестку в Генпрокуратуру?» Вопрос повисает в воздухе. Позже выяснится, что после первого допроса в Генеральной прокуратуре за мной было установлено наружное наблюдение. В этот день они меня потеряли и таким «хитроумным» способом решили заманить в ловушку. Так меня и поймали. Я не удивлюсь, если кто-то за эту «спецоперацию» получил орден, медаль или продвижение по службе.

Благодаря доблести и отваге сотрудников ДРО я под конвоем был доставлен на допрос в Технический переулок точно к назначенному времени. Иными словами, я был банально похищен сотрудниками милиции. Меня привозят в здание Генпрокуратуры, мы поднимаемся на четвертый этаж. Заходим в кабинет, мелькают незнакомые лица. Позже я узнаю их фамилии – Каримов, Хатыпов, Алышев, Русанова, Ганиев… Я отказываюсь от услуг адвоката, мне вручают постановление на обыск квартиры, куда мы едем всей толпой. Дома никого нет. Приглашаем понятых. Я звоню близкому другу Леониду и прошу срочно приехать. Искали везде. Перевернули все, вскрыли потолки в ванной комнате, облазили все шкафы, залезали под ванну, рылись в вещах. Что искали – не знаю. Думаю, они сами не знали, что ищут. У меня ничего не пропало. После обыска мы возвращаемся в Генеральную прокуратуру. Опять допрос – беседа без адвоката, от услуг которого я отказываюсь. Мне вручают постановление о задержании. Следователь Хатыпов любезно разрешает позвонить жене и сообщить об аресте. Время около двенадцати ночи.

Я выдавливаю из себя слова:

«Ира, меня арестовали».

«Хорош прикалываться!» – не верит она мне.

«Да точно арестовали», – продолжаю настаивать я, понимая, что и сам не верю собственным словам.

Даю трубку следователю.

«Следователь Генеральной прокуратуры по особо важным делам Хатыпов», – представляется он.

Жена не верит, и я слышу на другом конце:

«Леня, хорош меня разыгрывать».

Она приняла следователя за моего близкого друга, но уловив холодные нотки в голосе, поняла, что это серьезно. Ощущение розыгрыша, чьей-то злой шутки долго не покидало меня. Мне казалось, что вот-вот откроются двери, все закончится и я вернусь к привычной жизни. Но все растянулось на долгие годы…

Начало первого ночи. Из Генеральной прокуратуры меня везут на Большую Пионерскую улицу в ДРО. Любопытная деталь, резанувшая слух: сотрудники этого загадочного департамента представлялись вымышленными именами и фамилиями. Мне предлагают выбор. Ехать в ИВС (изолятор временного содержания) или остаться в здании ДРО и ждать какого-то генерала, который будет меня допрашивать и решать вопрос о целесообразности моего задержания. Хватаясь за спасительную соломинку, я выбираю последний вариант. Если посмотреть документы, то с момента моего задержания в 23:50 16 декабря до 15:00 17 декабря, когда меня «оприходовали» в ИВС, меня нигде нет…

Я сижу в коридоре, устроившись в видавшем виды кресле, и пытаюсь осмыслить происходящее. Рядом сидят трое моих охранников – молодые милиционеры. Из кабинета выходит пьяный высокий человек в штатском. «А почему у нас арестованные без наручников сидят?» – заплетающимся языком говорит он и вплотную подходит ко мне. Я спокойно встаю, смотрю ему в глаза. Он выше меня сантиметров на пятнадцать, где-то под метр девяносто. Меня накрывает запах перегара. Взявшись за воротник моей куртки, он резко стягивает ее мне за спину – так, что мои руки становятся будто скованы. «Если он меня ударит, заеду ему в ответ с ноги», – думаю я и продолжаю спокойно стоять. Я встаю поудобнее, полубоком, шире расставляю ноги. Он чувствует мой настрой и мешкает. Понимая, что запахло жареным, один из охранников бежит за каким-то старшим товарищем, и они уводят этого подонка. Наутро один из сотрудников этого заведения, представлявшийся мне Василием (хотя коллеги почему-то называют его Александром), будет извиняться за этот инцидент…

Видимо, во избежание подобных ситуаций (кто знает, много ли у них там пьяных отморозков по кабинетам сидит?) меня проводят в кабинет местного руководства. Кабинет № 3. Небольшая приемная на два кабинета. Начальник и заместитель начальника восьмого управления. Полковник Флоринский и подполковник Зелепущенков, в кабинете которого я и проведу остаток ночи. Здесь же сидят мои сторожа, не спускающие с меня глаз. Ночью заходит еще один товарищ в штатском, интересуясь моей жизнью. Сообщает, что скоро приедет генерал и все решит. Генерал явно не торопится. Слышу какой-то шум, суету, топот, хлопанье дверьми. Явно приехал этот товарищ. В кабинет заходит обычного вида человек среднего роста, здоровается. Сторожа уходят, и мы остаемся одни. Вошедший представляется руководителем бригады, осуществляющей оперативное сопровождение процесса. Он торжественно сообщает свое звание и показывает мне удостоверение. Делает он это очень странно: не выпускает документ из рук, закрывая фамилию мизинцем. На фотографии я действительно вижу человека в форме генерал-майора. Это не официальный допрос, а беседа. Мне он настоятельно советует признаться во всем. Не понимая, в чем я должен признаваться, я смотрю на него как на сумасшедшего.