Она носила юбки-солнце – по моде тех лет; юбки то и дело взвивались вверх и опускались вниз. Она надевала носочки, обязательно подвертывая резинку, отчего на ногах оставался след и не проходил часами. Она, как все девчонки, носила мелочь в туфлях, вязаные свитера и белые пикейные блузки с кружевными воротничками. Она хотела казаться разбитной и бедовой, но боялась шпаны, то есть парней, которые постоянно совершенствовали двигатели своих автомашин и ходили с жирными патлами. Она знала, что Пегги Сью Дискби в предпоследнем классе подзалетела. Ее «поездка к тете в Чикаго» на самом деле, как узнала Барбара из сплетен в читальном зале, была лишь поводом для аборта где-то на юге Нью-Джерси, где они были разрешены.
Ее не интересовали ни модные песни, ни рекорды в гольфе, ни слушания в сенате, ни спутники, ни холодная война. Ее интересовало, кто с кем гуляет и кто кого бросил, действительно ли «французский поцелуй» сводит парней с ума и можно ли пользоваться тампексами, если ты еще девушка.
Поскольку Барбара закончила среднюю школу с высокими отметками, а к тому же ее дядя с материнской стороны пожертвовал библиотеке Уэлсли коллекцию редких иллюстрированных рукописей семнадцатого века по флоре Европы, а также потому, что именно в колледже вернее всего встретишь будущего мужа, – Барбару отправили в колледж Уэлсли.
Как говорится, в пятидесятые годы мальчики получали степень доктора философии, а девочки – мужей.
Барбара поступила в Уэлсли осенью 1954 года, имея в своем гардеробе кашмирские свитера, шотландские юбки в складку и несколько пар бермудов. Она вязала носки для своих кавалеров, играла нескончаемые партии в бридж и засиживалась с подружками до поздней ночи, обсуждая вопрос, как много можно позволить парню после обручения и сколько детей должно быть в идеальной семье.
Барбара верила в любовь с первого взгляда и не сомневалась, что распознает своего будущего мужа в ту минуту, как увидит его. Единственное, что от нее требовалось, – это быть приветливой, покладистой и следить за прической.
С Диком Розером она познакомилась в октябре 1955 года. Их свела ее подруга по общежитию Тоби Гриффит. Тоби объяснила, что Дик – товарищ ее жениха и очень скромный мальчик. Он изучает судостроение, очень симпатичный и родом с Дальнего Запада. Посвящая Барбару во все эти подробности, Тоби начищала ювелирной пастой и старой зубной щеткой свое кольцо с бриллиантом в два с половиной карата, полученное в день помолвки. Это был ритуал, который Тоби свято чтила: каждое утро и каждый вечер она драила свой кругло ограненный камень до тех пор, пока он не начинал излучать ослепительное сияние. Барбара мечтала о таком же. Она хотела бы попросить у Тоби разрешения примерить колечко, но не решалась. Многие девушки избегали давать свои обручальные кольца кому-либо. Это было все равно что предать или играть с дьяволом: слишком рискованно.
– Он пошел на судостроение, чтобы избежать призыва в армию и не оказаться в Корее, – сказала Тоби. – Он на втором месте на курсе, и у него хорошее будущее.
Хотя это и не была любовь с первого взгляда, но Дик Розер сразу понравился Барбаре. На нем были серые фланелевые брюки и твидовый спортивный пиджак, оксфордская рубашка с пуговками по углам воротничка и репсовый галстук в красную и черную полоску. Свои белые форменные туфли, как, впрочем, и другие студенты, он никогда не чистил, что с лихвой возмещала аккуратная стрижка.
– Куда бы ты хотела пойти? – спросил он. Он поверить не мог, что ему так повезло. Ему говорили, что Барбара хорошенькая, но она была просто куколка.
– Пошли в нашу забегаловку. Все ребята там болтаются, – сказала Барбара.
Была еще гостиница «Уэлсли», но там было дорого, а вводить молодого человека в расход в первый же вечер – некрасиво.
Дик распахнул дверцу своего серого «олдсмобиля» и помог Барбаре сесть. Она расправила вокруг себя свои нижние юбки, издававшие приятный крахмальный хруст. Барбаре этот звук казался сексуальным и в то же время вполне невинным. Он как бы деликатно напоминал юноше, что раз на ней нижнее белье, значит, под ним ничего нет. Она была рада, что вымыла в тот день голову. Волосы были уложены на пробор с правой стороны и удерживались овальной серебристой заколкой.
Она подумала, что они прекрасная пара – Барбара и Дик.
Поглощая кока-колу и гамбургеры, они рассказывали друг другу о себе. Дик был родом из пригорода Аспена, штат Колорадо и думал о будущем.
– Ко мне уже делали заходы из судостроительных компаний «Маклафлин стал» и «Эйпикс шипбилдинг».
– И куда ты пойдешь?
Барбара была потрясена. Все знали, что вербовщики компаний в колледже делали предложения за год до выпуска только лучшим ученикам.
– Это зависит от оклада и страхового полиса. Окончательно своих предложений они пока не сделали. – Он заказал еще кока-колы. – А ты в чем специализируешься?
– В литературе. Я люблю Сэлинджера и просто ненавижу Керуока. На прошлой неделе я прочла «На дороге».
– А у меня нет времени на чтение, но, по-моему, «Фрэнни и Зуи» просто ужасная вещь, – сказал Дик.
Он боялся, что Барбара затеет длинную дискуссию о литературе. Он терпеть не мог интеллектуалок, хотя эта была чересчур хорошенькой, чтобы быть заумной, и решил переменить тему разговора, попросив рассказать о себе.
Она поведала Дику, что окончила государственную среднюю школу, что, по ее мнению, Элвис Пресли отвратителен и что она надеется, что принцесса Маргарет получит благословение королевы на брак с полковником авиации Таунсэндом.
– Это будет так романтично, правда?
– Да, – ответил Дик. – Но не представляю, как королева пойдет против многовековой традиции.
– Я думаю, настоящая любовь всегда побеждает, а ты что скажешь? – спросила Барбара.
– Настоящая любовь несет с собой большую боль, – ответил Дик, отсчитывая чаевые.
Барбара вздрогнула.
– Я не могу в это поверить, – сказала она. – И не поверю никогда.
– Ну, с тобой-то этого не случится.
– Что именно? – спросила Барбара, не давая ему уйти от волнующей ее темы. – Настоящая любовь или боль?
– Боль, – ответил Дик то, что, как он знал, она хотела услышать.
– Я тоже так думаю, – сказала Барбара.
Ее возраст еще позволял ей считать себя защищенной от неприятностей.
Во время их второго свидания Дик повел Барбару в кино, и, хотя Барбара позволила Дику держать ее за руку, она была начеку, чтобы он ее не обнял. На третьем свидании она разрешила ему поцеловать себя на прощание, хотя держала губы сомкнутыми, да он и не хотел большего, поскольку знал правила не хуже ее.
Вскоре Барбара стала освобождать свои субботние вечера, а затем и воскресенья для Дика. Они поглощали гамбургеры и пиццу, ходили в кино, днем занимались, вечером держались за руки и до поздней ночи обнимались. В пятидесятые годы все правила секса были также строго расписаны, как шаги в гавоте в восемнадцатом веке. Через месяц Барбара разрешила Дику потрогать ее выше талии, но через одежду. Постепенно она позволила ему расстегнуть верхние пуговки ее блузки и дотронуться до ее груди сначала через лифчик, а затем залезть и внутрь лифчика. Перед самым Днем Благодарения Дик подарил ей гарвардский шарф в красную и белую полоску, который она надела поверх своего пальто из верблюжьей шерсти, и это было знаком серьезности его намерений.