Читать интересную книгу Грета за стеной - Анастасия Соболевская

— Куда это поставить? — спросил отец, указывая на вещи.

— У кровати. Я потом разберу.

— Хорошо.

— Спасибо.

Отец оставил вещи и покорно вышел из комнаты, предоставляя дочери свободу действий. Как только закрылась дверь, Грета рухнула лицом на родную, пахнущую теплым синтепоном, подушку. Как же хорошо, наконец, вернуться домой.

Через двадцать минут был готов простой завтрак. Маркус поджарил яичницу, пару сосисок на каждого и хлеб. Заварил чай. Грета пребывала в уверенности, что без нее он питается в кафетериях.

— Как мама? — мужчина первым нарушил молчание за столом.

— Хорошо. Уже хорошо, — ответила Грета, уплетая горячие сосиски, пока не остыли. — Сразу после родов с ней было сложно — врачи сказали, что у нее развилась послеродовая депрессия, но она быстро прошла.

Грета не стала распространяться о том, что для этого Свен отвез жену и дочку на неделю в загородный дом на озере, где жили его родители. Она и без того все время чувствовала себя гонцом с плохими вестями. Ведь это именно она рассказала отцу, что мама выходит замуж, что мама беременна, что мама родила. Внешне отец стойко переносил новости, но глаза выдавали его тоску и печаль. Грета очень его жалела и как могла смягчала удары. В последний раз родители общались по телефону, когда маму выписали из роддома. Он поздравил ее и пожелал счастья с новым мужем. Бог знает, что у него в тот момент творилось на душе.

— Сейчас мама сидит дома и ухаживает за Каей, — сказала Грета.

— Кая? — переспросил отец, — Имя-то какое…

Его глаза слипались от усталости.

Грета умолчала, что ее сестру назвали в честь мамы Свена.

— Как дела в академии?

— Готовлю работы для конкурса, — как на духу ответила Грета.

— Конкурса?

— Знаешь отели у Вантового моста?

— Альфа-Лира и Бета-Лира? — припомнил Маркус.

— Да, — Грета оторвала кусочек хлеба и положила в рот. — Господин Адлер, мой преподаватель живописи, расписывал холл в Бета-Лире.

— Да, я помню, ты говорила.

— У него бы половина жизни ушла, делай он это один. Он набирал помощников из студентов, начиная с третьего курса, — разумеется, за оплату.

— Так.

— Кто-то шепнул в нужное ухо о его работе, и теперь его зовут в Богров — там тоже отель. Вот он и набирает студентов.

— Далековато, — качнул головой отец, припоминая карту. — И ты хочешь поехать?

— У меня еще работы не готовы.

— А насколько уедешь, если победишь?

— На все лето.

— Было бы здорово.

Грета подняла глаза на отца.

— А ты?

— Жил же я как-то целый год без тебя. Проживу и три месяца.

Чувство вины перебило чувство голода.

— Прости.

— Не бери в голову.

Грета почувствовала удушливую волну стыда и поспешила вернуться к разговору.

— Там всего десять мест — конкуренция будет ужасная. Большинство заявок с 4 — 5 курсов. У меня мало шансов.

Отец понял, к чему клонила его неуверенный в себе ребенок, и не пошел у дочери на поводу.

— Вот увидишь, ты поедешь в Богров. Кстати, мы были там с твоей мамой.

«В медовый месяц», — мысленно добавила Грета. Она видела фотографии в свадебном альбоме.

У большинства новобрачных совсем нет воображения, поэтому в свадебное путешествие многие летают в одни и те же города в Европе. Богров же, по личному мнению Греты, был куда интереснее, чем любой лазурный берег, и она признавала в нем один из самых красивых городов, о которых читала.

Богров был старым городом и располагался на скале, на берегу Бронзового моря, в одном из самых живописных мест юга Мраморной долины. Грета могла часами рассматривать фотографии его тихих узких улочек, тонущих в цветах, и мечтала когда-нибудь пройтись по центральной мощеной красным булыжником Площади фонтанов, к которой примыкал городской собор, зайти в местные сувенирные лавки, чтобы к концу дня, разморенной теплым морским солнцем, спуститься в гавань и отдохнуть в одном из чудных маленьких кафе или уютном ресторанчике, где хозяева подают только домашнее вино.

Когда Грета мыла посуду, отец сказал, что ближе к обеду к нему приедет его команда. В участке затеяли ремонт, и потому им понадобится место для сбора, а поскольку никто не был против, отец позвал всех домой. Для Греты это была не самая лучшая новость.

— Придут все? — уточнила она, зажав в руке чашку.

— Да, — подтвердил отец.

В груди эхом раздался отголосок зыбкого чувства, но Грета усилием воли подавила панику.

— Я могу что-нибудь приготовить, — сказала она.

— Было бы здорово.

Они сошлись на макаронах с мясными шариками.

Но перед этим Грету ожидала уборка. Отец сидел в кресле и читал сводку новостей, пока не уснул, побежденный усталостью. Грета не стала его будить. Она сама нашла тряпку, ведро, швабру и принялась, не издавая ни единого шороха, смахивать с мебели пыль. Поразительно, как можно до такой степени зарасти грязью? Ни сантиметра без серой пленки, от которой так и тянуло чихнуть. Ей даже повезло найти пару крошечных паучков, притаившихся в скромной паутине над камином и под лестницей. Пришлось выгнать незваных гостей на улицу и посадить на засохшие кусты белоцветиков. Среди книг Грета обнаружила фото матери и отца, сделанное за год до развода. Грустный обрывок прошлого. Она не стала докладывать о своей находке отцу Маркус все еще спал, не выпуская из рук новостную сводку, и никак не реагировал на дочь. После метлы и влажной тряпки комната приобрела вполне свежий и опрятный вид. Уборка утомила Грету, и, покончив с общей комнатой, она решила, что на сегодня хватит.

Приближалось время обеда. Мясные шарики, томились на огне, наполняя дом пряным ароматом черного перца и приправы для курицы, единственной, что Грете удалось отыскать на кухонных полках. Сама Грета сидела перед камином и делала вид, что погружена в работу над эскизами триптиха на вторник, но мыслями она была далеко от дома. Она то и дело поглядывала на часы и прислушивалась к звукам, доносящимся с улицы. Мысли ее двигались по кругу.

В час подъехала первая машина, и Грета почувствовала облегчение, что это машина Лоты. Сразу за ней подъехал Курт — самый невзрачный офицер в участке. Даже Грета, с ее хорошо развитой фотографической памятью, не сразу запомнила его лицо. Кроме незапоминающейся внешности он отличался и тем, что ни разу в жизни не повысив голоса, колол самых наглых подозреваемых. Через пятнадцать минут приехал Эдвин — их новенький.

— Я психиатр, а это мой отчет, — пояснил он и продолжил суетиться над разложенными на столе бумажками. Он очень волновался и все время поправлял очки.

Грета сидела в углу как на иголках, замирая каждый раз, когда мимо дома проезжал автомобиль. Последняя машина подъехала к дому Эггеров в половину второго. Приехал Мартин Соренссен. Раздался стук в дверь.

— Дочка, откроешь? — попросил отец, отвлекшись от папки с делом.

— Да, — ответила Грета и перевела дыхание.

Через окно она видела, как на крыльце в обнимку с кипой папок ожидал молодой человек. Золотистые волосы вились непокорными крупными кудрями, глаза цвета осеннего неба угрюмо взирали на дверь, узкие губы поджаты, — он мало изменился за то время, что они не виделись.

В сердце Греты предательски вспыхнула радость, но она ее подавила.

Мартин не ожидал увидеть Грету и не успел приготовиться, в отличие от девушки, которая уже спрятала свое волнение за маской безмятежности. Он так и встал, застыв в полушаге, в полуметре от нее.

— Здравствуй, — Грета отошла в сторону, впуская молодого человека в дом.

Соренссен молча ступил вперед, посмотрел на Грету, на Маркуса, снова на Грету — будто искал подвоха. Его взгляд был красноречивее любых слов. «Ты издеваешься?» — будто говорил он. Его шея покраснела, неловкое молчание повисло в воздухе. Его рука совершила невольное движение, будто он хотел обнять Грету или просто дотронуться — она заметила, и сердце колыхнулось в ее груди раненой птицей.

Они расстались полтора года назад.

Последний раз они общались полтора года назад.

Отец не знает, что они встречались.

Его начальник с командой уже погрузился в изучение новых улик по делу о трупе девушки, найденной заколотой у стадиона.

— Мартин, заходи, — позвал его отец и махнул рукой, призывая подойти.

— Я повешу твою куртку, — спокойно произнесла Грета.

Длинное скуластое лицо Мартина стало еще более угрюмым, чем бывало обычно. Она взяла из его рук документы и подождала, пока молодой человек отдаст ей свою куртку, потом вернула обратно его ношу.

— Спасибо.

— Не за что.

Мартин все так же затравленно глядел на нее, потом развернулся и зашагал внутрь комнаты.

Грета изо всех сил надеялась, что сейчас он испытывает такую же сильную неловкость, что и она.