стоявший в сгущавшихся туманных сумерках, положил на себя (да, да, опять и снова) невразумительное крестное знаменье (Ну любит главный герой креститься). Не в силах сделать шаг, Иван смотрел завороженным взором на этот взбухающий холмик. Нет-нет, ему не кажется, он даже протер глаза, на это ему достало сил. Вот по холмику пошли трещины, которые медленно раскрывались, словно надуваемые мехами откуда-то из-под земли. И постепенно, осыпая с себя грязь, из-под земли показалось нечто черное. Иван с перепугу решил, что сам черт явил ему свой лик, и стал креститься сам и крестить землю, по которой начинало расползаться что-то зловещее, покрытое мглой, оттененной надвигавшимися сумерками. Вот чернота сбросила с себя все комья земли и превратилась в… ворону, которая, расправив крылья и встав на лапки на краю образовавшейся ямки, посмотрела в сторону Ивана и раскрыла клюв.
"Если ща заговорит со мной, то мне точно – каюк", – выплеснулось откуда-то из глубин его котелка, и он замер в каком-то первобытном трепете перед убогой маленькой птицей.
Из открытого рта птицы что-то высыпалось…
"Это что, земля из нее прет?" – невольно вздрогнул Иван, ожидавший совсем другого.
А птица слегка похлопывая крыльями и делая отрыгивающие движения, извергала все новые и новые порции земли из своего чрева. Иван завороженным взором продолжал смотреть на необъяснимый спектакль, разыгрывающийся перед ним. А ворона смотрела на него, продолжая отрыгивать землю. И Иван в какой-то безотчетной надежде следил за каждым ее движением, словно знал, что когда она избавится от забивающей ей горло земли, она скажет ему (непременно скажет, он был готов поклясться на Библии, будь она под рукой в данный момент) как выбраться из этого злосчастно тумана на дорогу к его родной деревне. Горка земли уже была размером с саму ворону, как вдруг птица судорожно дернулась и свалилась на эту самую горку, обняв ее крыльями, как давно потерянную и внезапно обретенную подругу.
"Что за дела?! Эй ты, тварь!" – "прокричал" шепотом (Ну разве можно взаправду закричать на кладбище, да еще и в сумерках, да еще в таком тумане!) Иван недвижимой птице. Ворона осталась глуха к его оклику.
Иван понял, что может снова ходить, уже когда сделал первый шаг в сторону мертвой птицы. "А мертвой, мертвой ли?" – какой-то внутренний голос в панике метался у него в голове. "Вона, она уже разок воскресла, как сын Божий. Ой! Прости, Господи", – Иван как-то по привычке стал было креститься, но не довершил креста. Он отвлекся на птицу, подошел ближе и нагнулся.
"НЕЕЕЕЕТ! Не нагибайся! Она сейчас очнется и выклюет тебе глаз" – вновь запаниковал Иван, дернувшись, выпрямился и попинал птицу ногой. Ворона беззвучно сползла на сторону и осталась лежать черным комком обгоревшей бумаги. Повинуясь какому-то внутреннему голосу (может тому самому, который спас его глаз от неминуемого выклевывания буквально только-что), он решил закопать тушку птицы от греха подальше. Присыпав ее изрыгнутой ею же землей, перекрестив холмик (на всякий случай!), он стал думать, куда же ему идти-то. Иван еще различал дорогу, по которой пришел сюда, но понимал, что это ненадолго. Очень скоро станет совсем темно.
"Нужно идти по дороге. Какие у меня еще есть варианты? Дорога же должна куда-то вывести в конце концов? Вдруг повезет, и я уже скоро выйду из тумана, а там хоть при луне, а дойду до чьего-нибудь дому".
Голос же в его голове не унимался: "Ты подумай, подумай, кто это дорогу проложил сквозь кладбище? И вообще на чем по ней ездят, коли посредь могилки понатыканы?", – Иван предпочитал отгонять от себя подобные мысли в таком месте и в такое время, поэтому периодически махал рукой около головы, отпугивая несуществующее насекомое и вдобавок мотая головой для пущего эффекта. Он сосредоточился на своих ногах, на ходьбе, и на том, чтобы не налететь на какой-нибудь очередной крест или могильную плиту ("Перевернутую, перевернутую, мать ее!" – "Заткнись!" – "Кто? Кто их перевернул?" – "Заткнись, заткнись остолбень!").
Скоро Иван стал замечать, что почва под ногами начала хлюпать, видимо в процессе перепалки со своим внутренним голосом он и не заметил, как свернул не туда. Он наклонился к земле и стал ее ощупывать, руки ощутили неприятную холодную жижу. Иван поднялся и вытер о штаны влажные ладони. Уже почти ничего не было видно, и он решил, что нужна палка. Свернул вправо и пошел в сторону, где как он полагал, должны расти деревья. Они там действительно росли, и видимо обрадовавшись такому редкому гостю, почти лишили Ивана глаза своими упругими ветками. Вооружившись палкой, он вернулся обратно на дорогу, и тут с ужасом понял, что его наконец поглотила полнейшая беспросветная тьма. Под ногами противно хлюпало. Иван принял решение – надо снова идти. Сидеть или уж тем более лежать в этой грязи ему вовсе не хотелось. Он мысленно порадовался, что успел-таки снабдить себя палкой, а то в такой тьме он точно разбил бы себе лоб о какое-нибудь дерево, поэтому, выставив палку перед собой, пошел в неизведанное.
"Точно, точно, вспомнил – Блядова нырища", – неожиданно прорвалось искомое и давно позабытое им название места. Иван даже остановился от неожиданности, но тут же похолодел, испугавшись, и весь напрягся от услышанного: откуда-то сзади слышались шаги. "Тьфу ты, человек поди. Ну наконец-то спрошу хоть как отсюда выбраться", – отошел от испуга и начал было рассуждать Иван, но шаги внезапно смолкли. Иван решился и окликнул: "Эй, ау, мил человек, я заблудился малясь", – и прислушался. Никакого ответа не последовало. Он крикнул еще пару раз, но с той же безрезультатностью. "Почудилось, наверное…" – пробормотал в темноту Иван, разочарованный, что не от кого будет получить помощи. Он возобновил движение, но до его слуха опять донеслись звуки шагов, вторящих его собственным, Иван снова остановился и со все возрастающей тревогой стал вслушиваться. Через малое время шаги прекратились. Ивану стало не по себе. Надоедливый, дрожащий от страха голос возвестил о себе: "А может это "они"?" Иван не на шутку испугался, но собрав жалкие остатки силы воли, решил, что он храбрее этого гнусного голоска и уверенно (кого ему тут обманывать-то в ночи кроме себя?!) пошел, ощупывая путеводной палкой темноту, а позади слышались хлюпающие звуки, кто-то тоже шел за ним по этой топкой местности. Мысль, что это кто-то незримый смачно чавкает, нашептываемую ему услужливым голосом в голове, Иван истерически отгонял от себя, как ужасных размеров насекомое).
А вдруг это душегуб какой? И на всякий случай Иван крикнул, обернувшись назад, что у него денег нету.
"А вдруг