- Очень, очень рад вас видеть, дорогой Савелий Федорыч, - повторял Павел Дмитрич, уступая место в дверях директорского кабинета старику. - Вот посмотрите, как мы тут живем и как работаем... Банк скоро отпразднует свое первое десятилетие. Да... мы пережили самое трудное время, пока заручились доверием публики.
Говорил Павел Дмитрич плавно и убедительно, втягивая в себя воздух. Савелий Федорыч смущенно смотрел кругом и не знал, что ему отвечать.
- Очень рад... - проговорил Карл Францович, здороваясь с дорогим гостем.
- Милости просим, Савелий Федорыч, - торопливо бормотал Иван Андреич, торопливо суя свою руку, точно он ее прятал, и прибавил ни к селу, ни к городу: - Жарынь...
Павел Дмитрич строго посмотрел на банковского савраса и поморщился, что заставило Ивана Андреича виновато съежиться.
"Вот они, наши отцы..." - думал Савелий Федорыч, наблюдая банковскую троицу.
- Идемте ко мне, - предложил Павел Дмитрич, отворяя сам дверь в советскую комнату.
Старик только вздохнул. Он предчувствовал что-то дурное, но не знал только одного, именно, что его дело было уже обсуждено и решено раньше, прежде чем он взялся за ручку банковской двери. У Павла Дмитрича была целая система давить независевших от банка старинных коммерсантов.
Весь банк замер в ожидании, как выйдет старик Копылов из совета. Все знали и то, что его участь решена и что сейчас проделывается только одна комедия. В свое время придет и старик Гаряев и тоже не минует рук Павла Дмитрича.
Больше всех волновался внизу Михеич. Он жалел почтенного старика, попавшего в лапы банковских отцов. Михеич несколько раз выглядывал в коридор.
- Долгонько держат... - размышлял швейцар, заглядывая на часы.
Наконец, показался и Савелий Федорыч. Он шел бодро, но не видел ничего перед собой. За ним бежал секретарь.
- Савелий Федорыч, картуз забыли...
- Ах, да!.. Спасибо.
В передней старик пошатнулся и, вероятно, упал бы, если бы Михеич его не поддержал. Он выпил стакан воды и пришел в себя.
- Голову обнесло? - участливо спрашивал Михеич. - Это от жару-с...
Старик ничего не слышал, поглощенный одной мыслью. Да, теперь он разорен, разорен на старости лет, когда банковским отцам стоило сказать одно слово... Но разорения мало, а нужно было еще его унижение. Он умолял, просил, чуть не плакал...
Выйдя на подъезд, старик обернулся и проговорил:
- Будь вы прокляты, банковские разбойники!..