Читать интересную книгу Оторвыш - Наталья Менжунова

– А такая… красивая очень… там тоже была? – осторожно гнул свое Федечка.

– Ка-анешна! – хохотнул Пиджачник. – Я ей говорю: «Потанцуем?» А она мне: «Ка-анешна…»

– Вы танцевали! – возмущенно выпалил Федечка.

– Что тут такого? – пожал плечами Пиджачник. – Еще как! Она: «Какая прекрасная дождливая погода», ну, и я в ответ: «Какая прекрасная погода». В общем, полное взаимопонимание. И кто только пылесосы придумал?.. А ее черные глаза так и горят. Как угольки,– продолжал Пиджачник. – С ума сойти! Два черных лукавых уголька.

– Глаза у нее синие! – запротестовал Федечка. – Синие!

– Эй, дайте поспать, – заворочался Ворчун.

Ни Федечке, ни Пиджачнику было не до сна. Они плотнее придвинулись друг к другу, и Пиджачник зашептал:

– Послушай, я, конечно, в пылу вечеринки мог чего-то и не доглядеть, но не настолько. Глаза у нее черные, и платье у нее… Гм… Черное. Конечно!…Черное.

Федечка окончательно запутался.

– Нет, у нее блузка. Розовая-розовая. А глаза синие-синие.

– Блузка, говоришь? – Пиджачник забыл, что они не одни, и радостно хлопнул Федечку по плечу:

– А-а-а!!! Так ты про одну из тех, что с блузки?!

От вскрика Ворчун, Свистун и Серьезный подскочили и едва не поотлетали с куртки. Ворчун затрясся от негодования, его голос сорвался на визг:

– Федька! Или кто ты у нас нынче? Угомонись, а не то я тебе нитку перегрызу. Дашь поспать или нет?!

Неизвестно, привел бы Ворчун свой приговор в исполнение, только в комнату вернулся Федор Михайлович и забрал куртку. Пиджачник всего-то и успел, что прокричать вслед Федечке:

– Если ты про девчонок с блузки, так их завтра выбрасывают!

Федечка похолодел:

– Как – выбрасывают?

– Хозяйка рукав прожгла!

– Погоди! Как?! Как – выбрасывают?

Удерживающая Федечку нитка оглушительно затрещала на весь мир, но не лопнула. Лопнул мир.

Ворчун, Свистун и Серьезный переглядывались между собой, боясь заговорить с Федечкой. Тот смотрел в одну точку и за полчаса не проронил ни слова.

Время от времени из шкафа доносился голос Пиджачника:

– Ах, эти черные глаза-а-а меня сгуби-и-и-ли…

Пиджачник на мгновение замолкал, а поскольку слов дальше не знал, то заводил сначала:

– Ах, эти черные глаза-а-а

Меня сгуби-и-или…

В комнате было совсем темно. А когда темно, голоса становятся громче, зрачки шире, а плохие вести вырастают до безразмерности. Что поделаешь, таковы законы относительности.

Глава 4. Болван-романтик

Тем временем в другом шкафу, в соседнем доме, с повязкой на лбу лежал Старый Утюг и шумно мучился:

– Ах, я старый болван! Чтоб меня замкнуло!

Утюг приподнимал свой гладкий нос и хлопался им об дно шкафа, отчего сверху сыпалась какая-то труха. Утюг посыпал голову трухой и причитал еще громче:

– Объясни мне, Жоржетта, как я мог настолько увлечься, чтобы прожечь розовую блузку? На свалку меня!

Старомодная шляпа Жоржетта успокаивающе гладила его по голове, но это не помогало. Тогда она принялась обмахивать его своими широкими полями, прислушиваясь к тому, что происходит за стеной шкафа.

Там, в корзине, лежала розовая блузка. Разноцветные пуговки на блузке, конечно же, не спали. Они были напуганы: на рукаве блузки зияла огромная прожженная дыра.

– Что же теперь будет? Что будет? – то и дело заламывала руки Голубая Пуговка.

– Нет, это совершенно невозможно. Пострадать из-за какой-то перегретой железяки…– Белая Пуговка совладала с собой и поправилась:

–…из-за перегретого утюга.

Зеленая Пуговка осмотрела дыру и передразнила:

– «Окно в Европу, окно в Европу». И впрямь старый болван! Здесь простой латкой не обойдешься.

– Ах, нет же, – возразила Розовая Пуговка. – Он просто романтик.

– Из-за этого романтика неизвестно, что нас ждет теперь впереди,– ответила Зеленая. – Ясно как день: это будет не мозаичное панно.

– Ох, я старый болван! – вновь донеслось из глубины шкафа.

– Мне теперь все едино, – прошептала Розовая Пуговка.

– Зато мне – нет. Я протестую! – топнула Белая. – Мы еще слишком молоды и хороши, чтобы сгинуть вот так, во цвете лет! И мы тоже хотим быть кому-то нужны.

– А вдруг мы уже никому не нужны? – испуганно заморгала Голубая и всхлипнула.

– Не впадайте в депрессию. Каждый кому-нибудь нужен, – отрезала Зеленая и повернулась к Розовой:

– Тебе, подружка, это вовсе непростительно. Уж ты-то точно знаешь, кому без тебя холодно и одиноко. Он влюбился в тебя с первого взгляда.

– Холодно и одиноко? Как мне сейчас? – шмыгнула носиком Розовая Пуговка. – Я как-то об этом совершенно не подумала…

И Розовая Пуговка, наморщив лоб, принялась усиленно думать. Думать о том, как Федечка будет невероятно одинок, если она бесследно исчезнет. Ей нестерпимо захотелось узнать, какие сны он видит, о чем мечтает и от чего ему бывает смешно. Она ни минуты не сомневалась: ее любовь к Федечке взаимная. Так, как смотрел на нее Федечка, смотрят только ослепленные любовью. При этом воспоминании сердце Розовой Пуговки екнуло и ухнуло куда-то вниз.

Пуговка подумала: «Как же я могла сказать, будто мне все равно? Я ведь чувствую, что это совсем не так». Сердце Пуговки вернулось на место и в нем больно кольнуло: «А ведь я могу его больше никогда не увидеть… Никогда-никогда! Нет! Мне необходимо его увидеть!..»

Розовая Пуговка оглянулась по сторонам, ее взгляд остановился на Зеленой Пуговке. Та сразу прочла на лице подруги все ее намерения. Она тоже наморщила лоб, затем высунулась из корзины и позвала:

– Ау, Ножницы-ы-ы…

А когда над краем корзины блеснули два круглых кольца-глаза Ножниц, невинно спросила:

– Вы когда-нибудь любили?

Ножницы поднесли к глазам лорнет:

– Я всегда режу правду, и того же жду от других. Так что давайте без сантиментов, и ближе к делу. Говорите прямо, чего хотите.

– Спасите нас…

Вскоре дверь шкафа приоткрылась, и к Старому Утюгу пробрались срезанные с розовой блузки пуговки.

– Я так винова-а-ат! – повлажнел глазами Утюг и хотел еще что-то добавить, но только и смог, что надрывно вздохнуть.

– Дорогой Утюг, – проникновенно сказала Розовая Пуговка. – Мы хотим поблагодарить вас.

Старый Утюг протестующе замахал электрической вилкой, но Розовая Пуговка продолжила:

– Если бы не ваши горячие чувства… Одним словом, если бы не вы, боимся, все оставалось бы по-прежнему. А теперь… Теперь мы отправляемся за мечтой.

– Простите, в минуту слабости я назвала вас болваном, – потупилась Зеленая Пуговка.

– Я и есть старый болван! – закивал Утюг.

– Вы просто неисправимый романтик, – возразила Голубая Пуговка.

– И знаете, нам будет вас недоставать,– погладила блестящий бок Утюга

Белая. – Берегите его, Жоржетта.

Когда, попрощавшись со Старым Утюгом и Жоржеттой, пуговки выскользнули из шкафа, в комнате уже забрезжил рассвет, и нужно было торопиться, пока в доме еще не проснулись.

Глава 5. Сейчас или никогда…

В доме Федора Михайловича ночь выдалась на редкость неспокойной.

– Ку-ку! Ку-ку! – высунулась из часов механическая кукушка. – Ку-ку! Ку-ку! У-ах!

Она прокричала все положенные «ку-ку», с силой захлопнула дверцу и отправилась досыпать.

В предутренний час, когда сон по-настоящему крепок и сладок, с домашней хозяйской куртки доносилось невнятное бормотание.

– Вот ведь, радио есть, а счастья нет… Старик Ильф был прав, – рассуждал сам с собой Федечка, поглядывая на часы. – Вот ведь, в старину, когда одна пуговица стоила целое состояние, нами так не разбрасывались. А нынче… Нынче все просто: рукав прожгли и – пожалуйте на помойку. – Федечка приподнялся на локте и оглядел соседей:

– Эх, спят…

– Уснешь тут с вами, – прокряхтел Серьезный. – То кукушка со своего балкона каждый час выпрыгивает, то ты не в меру словоохотлив. Итого: ночь насмарку.

– Эй, там! – взорвался Ворчун. – В конце концов, дадите поспать или нет?! – Он сердито взбил подушку и натянул ее на голову.

– Сегодня, быть может, самый черный день в моей жизни, – пригвоздил себя горькой фразой Федечка. – Моя возлюбленная…

– Да слышал я, – перебил Серьезный. – Не раскисай. Ты сегодня выглядишь не пуговицей, а бесхребетным шнурком.

– Всё относительно, – пробормотал Федечка. – Попробуй удержать корсет дамы, плетущей интриги при дворе, когда ее во все стороны распирает от секретов. Нужно иметь крепкий хребет настоящего придворного шнурка.

– Выходит, предки покрепче нашего брата были, – отозвался Серьезный. – Не то нынче поколение, ой, не то.

– Так отчего бы не использовать опыт предков? Одних поговорок и пословиц сколько… – сказал с закрытыми глазами Свистун. – «Всяк сверчок знай свой шесток», «Не в свои сани не садись». Нет, категорически не подходит.