Модернисты считали, что развитие общества должно происходить на основе 4 принципов: демократии, доминирования индустрии, техники и естествознания.
Идеальная личность эпохи модернизма сама творит историю и выступает центром культурно-исторического процесса. Культурное сознание модернизма строится вокруг идеи бесконечного прогресса, который понимается как тотальное подчинение мира человеческой воле.
Культура эпохи модернизма вселяла в человека глубокую уверенность, что его рождение, жизнь и труд имеют высокое предназначение.
Эта уверенность была разрушена двумя мировыми войнами, которые показали, что достижения человеческого разума могут быть обращены против человека. Общий мировоззренческий и культурный кризис в 60–70-х гг. ХХ в. породил новую идеологию искусства, которая получила название «постмодернизм».
Роман Наталии Янкович «Другой мир» – яркое явление современной постмодернистской литературы.
Далее Владимир Васильев пишет:
«Мне кажется, что в романе Наталии слишком много восклицательных знаков, а герои излишне импульсивны, порывисты, восторженны; у них практически все в открытую и часто напоказ, особенно все относящееся к эмоциональной сфере. Поскольку писателю очень полезно быть наблюдательным, а хорошему писателю – в особенности, не лишним было бы наблюдательность включить и констатировать, что в реальном мире люди чаще ведут себя куда более сдержанно. Особенно люди, которых уже не назовешь юными».
Тут я вообще не понимаю, к чему это замечание. Как известно, правда жизни и правда искусства – две вещи несовместимые.
Копировать реальную жизнь не имеет смысла, как бы ни был талантлив художник, он никогда не сможет сравниться с Богом. Поэтому имеет смысл создавать образы, обобщать, укрупнять, убирать лишнее для лучшего понимания сути произведения, да и еще для того, чтобы ярче чувствовалось читателю…
Нам важна красота при правдоподобности, а не правда!
Представляю, как Владимир Васильев ругал бы художника Василия Сурикова за картину «Переход Суворова через Альпы», где у солдат, которые идут походом, причем экстремальным походом, штыки примкнуты к ружьям. Да, это жизненная недостоверность, которая оправдана художественной необходимостью. Потому что это красиво, а эстетика в искусстве важнее правды жизни.
И многие ценители живописи не задумываются над тем, что по уставу штыки носили в ножнах или чехлах, что оступившийся солдат покалечит себя и товарищей; зрители видят, прежде всего, атмосферу картины: тревогу, страх, но и доверие к командиру. На этом полотне присутствует исключительная красота момента!
А еще по поводу правды, как в жизни, нужно многое объяснить Францу Кафке… Но ладно, оставим это.
В романе Наталии Янкович «Другой мир» есть элементы гротесковости. Причем экспрессия персонажей тут оправдана, т. к. подчеркивает необычность сказочного мира. Если бы Янкович последовала совету Васильева и сделала бы своих героев выдержанными и «взрослыми», то мы бы умерли со скуки.
Совсем недавно мы обсуждали феномен Янкович с редактором и писателем Андреем Щербаком-Жуковым. И вот он мне первый сказал, что в прозе Янкович много философии и необычной для форматной фантастики литературной материи.
Я повторяю, что я вижу интертекст, а это главный признак литературы постмодернизма: Михаил Булгаков, Николай Гоголь, Андрей Белянин, – Янкович явно играет с текстами предшественников. И делает это мастерски!
А Владимир Васильев пишет, что от ее романа не содрогнется мир. Я отвечу: а зачем нам его сотрясать? К чему такой максимализм?
У романа «Другой мир» есть все, чтобы стать любимым. И этого достаточно. Автор добивается полного погружения читателя в атмосферу произведения. Если вы хотите грезить наяву, попасть в сказку, то вам обязательно нужно прочитать роман Янкович.
Есть мнение, что подобные темы встречаются у других авторов, которые просто неизвестны.
А кому это интересно?
Пусть остаются неизвестными, если у них не хватает силы воли проявиться в современном литературном процессе.
Наталия Янкович – серьезный писатель, автор шести книг, лауреат конкурсов и премий, среди которых «Аэлита» в номинации «Старт». Зачем ей думать о том, что кому-то безвестному какие-то подобные идеи тоже приходили, но он не смог донести их до читателя?
У Наталии действительно все впереди. Каждый ее новый текст лучше, чем предыдущий. Мне кажется, что уважаемый нами автор Владимир Васильев еще вернется к анализу творчества Наталии Янкович, и мы услышим от мэтра добрые слова. А пока вот что есть.
Владимир Васильев
Ода первой ступеньке
Мы живем в странное время. Еще совсем недавно писатели в глазах благодарного и не очень человечества мало чем отличались от небожителей – витали в интеллектуальных эмпиреях, выплескивали в мир мысли и образы и зачастую вполне заслуженно претендовали на звание властителей дум.
Писатели выступали проводниками обобщенного концентрированного опыта человечества, облекая его в форму текстов, посредством которых достаточно удачно обеспечивалась непрерывность этого самого опыта от времен изобретения изустных сказаний вплоть до нашего безумного века глобальной сети, вседоступности и вседозволенности.
Довольно долго и проводниками, и пользователями условного человеческого опыта являлась исключительно элита – в силу неграмотности большей части населения. Но в какой-то момент процент умеющих читать людей стремительно вырос, пока не достиг абсолюта – по крайней мере, в наиболее развитых странах. Не будем обманываться, далеко не вся аристократия прошлого действительно заслуживала права именоваться элитой, но и не станем отнимать это звание у тех, кто его реально заслуживал.
В конце концов, само существование глобальной сети является наглядным доказательством прогресса, к которому больше всего интеллектуальных усилий приложила именно элита.
Интеллектуалы прошлого образовательно (а достаточно часто – и нравственно) опережали среднестатистического неграмотного землянина на величины, которые смело можно считать бесконечными, поэтому неудивительно, что творчество, ориентированное на таких же интеллектуалов, каким являлся творец, широким людским массам попросту не предназначалось и существовало как бы в отдельном антигетто избранных, а для широких масс существовало искусство попроще. Востребованность непритязательных литературных историй постепенно росла, пока усилий элиты для их генерации попросту перестало хватать в силу малочисленности упомянутой элиты.
Примерно с этого момента, когда в литературу пришли простолюдины, границы между искусством для элиты и искусством для масс стали стремительно размываться. Довольно долго в писатели, что называется, «из народа» попадали только наиболее одаренные люди, которые, будь они поудачливее в плане рождения, по уровню вполне могли бы считаться честной элитой, но, как это всегда и бывает, планка постепенно стала приопускаться, и чем дальше, тем быстрее.
Не удивлюсь, если сегодня писателей уже больше, чем читателей. Сразу уточню: читателем сегодня можно полагать только того человека, который регулярно читает тексты, а не только владеет техникой чтения. Читать сегодня умеют все. Читают – единицы. Точно так же очень большое число людей полагает, будто умеет писать. И это, разумеется, не так. Но есть одна маленькая деталь, которая делает этот факт несущественным. Заключается она в том, что в наше время писать можно научиться. Стоит только по-настоящему этого захотеть.
Да, конечно, сегодня, как и во все времена, существуют гении, писатели от бога, которым учиться писать незачем – они и так это умеют и всегда умели. А вот остальным приходится очень несладко – сразу по нескольким причинам. Если рассматривать фантастику как изолированную ветвь литературы, то главной ее бедой на сегодняшний день является почти полное отсутствие новизны в текстах, особенно в плане идей. И, как это парадоксально ни звучит, особой вины сегодняшних фантастов в том нет. Виноваты предшественники. За сто с небольшим лет (именно столько пишут фантастику целенаправленно) фантастическое поле истоптано так основательно, что оставить на нем заметную тропу стало невозможно. Строго говоря, сегодня вряд ли возможно написать фантастическое произведение о чем-либо таком, о чем уже не написал первопроходец Герберт Уэллс. Не берусь судить, кто именно фантастику открыл, но закрыл ее совершенно точно великий англичанин. Все последующие тексты всего лишь эксплуатируют его идеи, являясь более или менее вариативными.
И – опять-таки парадокс! – в этом нет ни малейшей вины последователей Уэллса. Сегодняшние писатели вполне могли и не читать его романов, а судя по многим текстам можно предположить, что часть авторов даже не подозревает о его существовании.