Читать интересную книгу Тайна пишущей машинки - Ханс Краузе

Приободрившийся Миха протянул ей руку.

— Меня зовут Михель Хартвиг, а ты бабушка, которая разводит собак, так ведь? — бабушка, которая разводит собак? — переспросила она. — Да, пожалуй, об этом знают все в округе. Внуков, как у настоящей бабушки, у меня, к сожалению, нет. Так что довольствуюсь песиками.

Малыш разглядывал старушку. «Как много у нее морщин и складок на лице. Наверное, она часто плачет из—за того, что одинока». Затем он покосился на собачью конуру, обитатели которой все еще не успокоились.

— У—у, они совсем дикие, — сказал он с видом знатока.

Лай усилился. Собаки скалили зубы, готовясь к прыжку. Они учуяли новую опасность: через забор с соседнего участка только что перескочил мужчина и решительным шагом направился к хижине.

— Госпожа Редлих! — заорал он. — Госпожа Редлих! — Но тут же наткнулся на ошеломленную старушку и мальчиков. — Что я вижу?! — напустился он на владелицу собак. — Как вы можете быть спокойны, когда ваши шавки лают так, что слышно за километр? Это постоянное тявканье мне уже порядком надоело. Я не столь туг на ухо, как вы. После работы мне нужен отдых. Этот сумасшедший собачий концерт я больше не потерплю. И ваших подопечных я заставлю замолчать, будьте уверены, госпожа Редлих. Вы меня еще вспомните!

Перескочив через плетень, грубиян удалился.

Морщинистое лицо бабушки Редлих побледнело еще больше. Дрожащими ногами она заковыляла к узкой скамье возле хижины. Грубые слова подействовали на нее, как удары палкой.

Лутц мрачно смотрел вслед уходящему, пока тот не исчез за забором соседнего участка.

— Наглый хулиган, — возмутился Лутц.

Миха поддержал его:

— Настоящий горлопан, неприятный и злой тип!

— Это господин Шубак, мой сосед, — еле шевеля губами, произнесла старушка.

— Ага, его зовут Шубак. Ему больше подошло бы имя Шубияк! note 1

У Лутца появилось подозрение.

— И часто этот грубый мужик появляется у вас с претензиями? — спросил мальчик у бабушки Редлих.

— Довольно часто, но таких сцен он еще ни разу не устраивал.

— Он не переносит ваших собак, не так ли?

— Нет, он не против животных. Это он мне сам как—то сказал.

— Очень интересно! — Лутц прищелкнул языком.

— Действительно, очень интересно, — эхом отозвался Миха. Но щелчок языком у него не получился.

Лутц очистил плоским камешком лопату от земли и сказал:

— Не на совести ли этого Шубака смерть вашего бедного Неро?

Этот вопрос прозвучал так громко, что госпожа Редлих вздрогнула и с опаской поглядела на соседний участок.

— Тише, мальчик, тише, ради Бога! Ты не должен так говорить. Это большой грех, так и в адское пекло можно попасть!

— Готов поспорить, что Шубак и отравил вашу собаку, — возразил Лутц. — От него этого можно ожидать. Запросто! Или вы думаете, что у такого хулигана есть жалость?

— Не так громко, мальчик, не так громко! Бездоказательно подозревать никого нельзя. Так легко проявить несправедливость по отношению к другому человеку.

— Да что там, — разгорячился Лутц. — Поведение этого грубияна — доказательство. Тот, кто в ясный день бесцеремонно перелезает через чужой забор, с еще большей легкостью проделает то же самое ночью, чтобы отравить собаку. У меня лично нет сомнений.

Бабушка Редлих замахала руками:

— Нет, нет, не говори так, мальчик. Я не желаю этого слышать. К тому же, вам нужно идти домой. Уже поздно, и ваша мама будет беспокоиться. Да и мне надо отдохнуть. Большое спасибо за помощь! Можете навестить меня как-нибудь еще, ребятки.

Она улыбнулась, но, когда осталась одна, улыбка исчезла с ее лица. День был тяжелый, и старая женщина почувствовала сильную усталость. Она с трудом поднялась со своей любимой узенькой скамейки и вошла в домик…

Комиссар Хартвиг действует

Братья возвращались домой. Они делали вид, что не знают друг друга. Миха гордо шел вслед за Лутцем и не собирался заговаривать первым. Такое случалось редко. Обычно Миха болтал без умолку, но сейчас он хотел убедиться, что старший брат простил его, а потому не произносил ни звука. Лучше проявить осторожность, чем получить от этого любителя бокса.

Лутц тоже молчал. Но он вовсе не размышлял, как ему наказать Миху за непослушание. Зачем забивать себе голову такими мелочами, когда есть более важные вещи: нужно обязательно выяснить, кто отравил Черного Неро. «Да, да — обязательно, из чувства справедливости хотя бы. Собственно говоря, преступник уже выдал себя, но необходимо получить веское доказательство. Это, вне сомнений, — Шубак. Вот уж он удивится, когда я выведу его на чистую воду. Я изобличу этого негодяя. Нужно организовать уголовную полицию из ребят. Главную роль я возьму на себя. Комиссар Хартвиг! Что ж, это совсем неплохо для одиннадцатилетнего мальчика. А Шубака ждет тюрьма. И туда он попадет самое позднее послезавтра. Это твоя задача, комиссар Хартвиг. Так держать!»

— Ну, гуляки, явились наконец—то! — приветствовала сыновей госпожа Хартвиг. — Лутц, для тебя письмо. Валялось в почтовом ящике. Ты что, стал получать любовные записки?

— Да где там… — Лутц даже не покраснел. Чтобы получать любовные письма, нужно иметь подружку, а он ею еще не обзавелся, хотя ладит с девочками.

— Мойте руки, дети. — Ужин — на столе.

Мать заторопилась на кухню. У госпожи Хартвиг дело всегда спорится. Не только вечерами, когда она дома, но и днем на работе, где она ловко поднимает на тончайших женских чулках спустившиеся петли. Господин Хартвиг, ее муж, напротив, нетороплив и любит покой. Он шеф—повар ресторана «Погребок у ратуши» — солидного заведения, разместившегося в подвале ратуши note 2, и отвечает за ассортимент и качество блюд. И нужно сказать, что его кухня пользуется большой популярностью у жителей города.

Лутц взял письмо. На конверте без марки чернилами, крупными неуклюжими буквами было нацарапано: «Лутцу Хартвигу!!! Очень срочно!!!»

«Что за чертовщина?» — подумал Лутц. Ногтем большого пальца он вскрыл конверт и вытащил тетрадный листок, на котором корявым почерком было написано следующее:

«Дорогой Лутц!

Как ты отнесешься к тому, что я нашел пещеру? Она величиной с автофургон и находится около заброшенного рудника. Я хочу оборудовать ее и основать там клуб. Его членами могут быть только наши лучшие ребята. Это, наконец, чертовски романтическая штука, скажу тебе. Там мы соорудим камин и будем на огне печь и жарить картофель, варить пунш и делиться друг с другом различными историями. А может быть, и читать вслух книги. В дальнейшем придумаем еще что-нибудь. Девчонки исключаются. Наш клуб в пещере будет только для парней. Подумай, кто, кроме меня и тебя, подходит для этого? И прикинь программу нашего клуба. Сгодится все романтическое, необычное и нескучное. Хорошо бы придумать подходящее название для нашего подземного укрытия. Мне пока пришло в голову лишь «Клуб пещерной романтики» и «Клуб современных обитателей пещер». Может быть, ты придумаешь название получше. Рассчитываю на твою помощь. Письмо это секретное. Когда прочтешь его, то сразу же уничтожь. Сожги или проглоти — это на твое усмотрение. Подробно поговорим завтра в школе.

С большим приветом.

Твой Даниель Штрудель».

Лутц задумался. Письмо напомнило ему новогоднюю шутку. «В этом весь Даниель: фонтан неожиданных идей! Надо же додуматься! «Клуб современных обитателей пещер». Тоже мне удовольствие: на дворе лето, а мы заберемся под землю, как кроты. Что же в этом романтичного? Нет уж, без меня. Если Даниель хочет чего—то необычайного, пусть поможет мне разоблачить Шубака. Вот где настоящая романтика».

Из кухни донесся голос матери:

— Дети, где вы там застряли? Ужин готов! Я принесла свежую копченую селедочку.

— А, селедочка, это мое любимое блюдо, я всегда о ней мечтаю, — закричал Миха, который в ванной делал из куска мыла подводную лодку вместо того, чтобы хорошенько вымыть грязные руки.

Лутц скомкал письмо и бросил его в облицованную зеленой плиткой печь. «Правда, ее будут топить, когда начнется зима. Но это не важно. Пусть оно пока полежит там, не глотать же его в самом деле, как рекомендует Даниель Штрудель. Тем более сегодня, — подумал Лутц. — Из—за какой—то чепухи я не буду портить себе аппетит, ведь меня ожидает копченая селедочка».

На другой день в школе, как только началась большая перемена, к Лутцу подошел Даниель.

— Ну, ты прочитал мое письмо? — спросил он.

Лутц не ответил, а потянул Даниеля в дальний угол школьного двора.

Даниель Штрудель блондин. Очень короткая стрижка делает его голову похожей на скошенное поле, по которому только что прошел комбайн. Ему двенадцать лет. Он на год старше Лутца, но учатся они в одном классе, потому что Даниель однажды, переходя улицу, так размечтался, что попал под трамвай. Ему пришлось долго лечиться, и его оставили на второй год.