Читать интересную книгу Баку - 1501 - Азиза Джафарзаде

Девушка села в отдалении, предупредив шиха:

- Дедушка, я заворачиваю для гостей четыре-пять ниток долмы. Вода уже кипит.

- Вот молодец, дочка! Долма сейчас - из самых первых, нежнейших листиков. Тогда мы со сладким не будем торопиться, - обернулся он к молодым людям.

Бибиханым прилежно заворачивала комочки рубленого мяса в мелкие виноградные листочки, иголкой насаживала долму на нитку, а когда ряд заполнялся, соединяла концы нити узелком. Ни разу не подняла она глаз на сидящих вокруг скатерти, ни словечка не вставила в их разговор, ловко и споро занимаясь стряпней. Вскоре девушка поставила перед каждым по кясе с зеленоватым, с золотистыми кругами жира на поверхности, бульоном и по тарелке с нанизанной на нитки долмой. Никогда еще принц не ел такой вкусной долмы!

* * *

Весной 1501-го года разнеслась весть о том, что Исмаил, сын Шейха Гейдара, перешел Аракс. Говорили, что однажды ночью он увидел вещий сон и наутро поднял свою семитысячную армию: "Святой дух наших невинных имамов послал нам знамение: направить наши славные знамена на Ширван". Молва говорила, что Исмаил идет отомстить Ширваншаху Фарруху Ясару ибн-Ибрагим Халилулле за кровь своего деда, Шейха Джунейда, и отца, Шейха Гейдара. Узнав об этом, Фаррух Ясар сказал: "Пусть сунется, его постигнет участь собственного отца!" - и, поручив оборону своим полководцам, не стал отвлекаться от начатого строительства. Однако через некоторое время, услышав, что бои усиливаются, что идут кровопролитные схватки то у Махмудабада, то на Ширване, бросил все свои дела и поскакал к войску, отправленному для обороны Гюлистана. Возложив защиту Бакинской крепости на своего сына Гази-бека, Ширваншах Фаррух Ясар спешно отправился в Шемаху. Он еще не знал о силе сына Шейха Гейдара, верил в скорую победу и возвращение.

2. ДЕНЬ, ПРОВЕДЕННЫЙ В КОРЗИНЕ

Сады Лахиджана очень понравились маленькому Исмаилу, Здесь он обрел хоть относительный покой. Не каждому взрослому были бы под силу горести, что выпали на долю этого семилетнего мальчугана. Вот почему Исмаил был более развит, чем его сверстники. Теперь, в Лахиджане, во дворце правителя Гилана-Мирзали, он, наконец, почувствовал себя свободно. Правда, и сама эта свобода тоже была относительной... Всякий раз, как в окрестностях дворца появлялся незнакомый человек, Исмаила поспешно прятали. С колотящимся сердечком шел он в укрытие, покорно ожидая, когда сможет выйти. Только книги, с которыми он никогда не расставался, были его неизменными спутниками. Миновала опасность, и мальчика выводили наружу, и, словно опьяненный свободой, он пускал в ход свой маленький меч, копье, лук и стрелы. Военное обучение Исмаил проходил вместе с сыновьями правителя Мирзали и других ханов, под присмотром Мухаммед-бека или его брата Ахмед-бека. Для своих семи лет сын Шейха Гейдара превосходно владел мечом и управлялся с конем. Это заменяло мальчику игры.

Хотя такие "игры" и нравились Исмаилу, они не могли заставить его забыть о перенесенных невзгодах, не могли вытравить горечь из исстрадавшегося сердца. После того, как где-то в Дагестане, на границе с Ширваном, был убит его отец Шейх Гейдар, ардебильские суфии сильно ослабели, и потому сын Гасана Длинного Султан Ягуб легко смог захватить Ардебиль. Исмаил совсем не помнил своего отца, даже смутно не представлял себе его лицо, фигуру. Но мать - Марту Аламшах-беим - помнил. Сестра Султана Ягуба, дочь Гасана Длинного от брака его с дочерью Трабзонского императора Хомнена Катерины, Деспине-хатун - Аламшах-беим вместе с сыновьями содержались в крепости. Помнил, как они находились в заключении в крепости Истехр.

...После смерти Султана Ягуба между братьями Исмаила начались распри: каждый хотел сосредоточить власть в своих руках. Убитого Шейха Гейдара сменил старший его сын Султанали. Он определил младшего брата к шейхам-сефевидам, а сам вместе со средним братом Ибрагимом и другими шиитами отправился воевать с выступившими против него сыновьями Гасана Длинного. Оба брата погибли в боях, и мюриды, забрав маленького Исмаила из Ардебиля, тайными путями переправляли его из края в край, ища безопасное место - и привезли, наконец, в Лахиджан,

Но и в Лахиджане было тревожно. Сын Гасана Длинного падишах Рустам часто слал к правителю Гилана гонцов с требованием о выдаче ребенка. Но Мирзали под любыми предлогами отказывал падишаху. Так продолжалось некоторое время, пока однажды ночью один из преданных людей не сообщил Мирзали, что падишах Рустам снова шлет гонца, и на этот раз - с войском. В ту ночь Мирзали спал очень беспокойно.

...Снилось ему, что его преследуют и, когда всадники почти настигают его, чья-то рука поднимает Мирзали в воздух и водружает на вершину единственного в пустыне дерева. От боли в руке и от страха Мирзали вскочил. Была глубокая ночь; болела придавленная тяжестью тела рука. Странный сон не шел из головы: ему все чудилась какая-то связь между сообщением, переданным еще вечером дозорными - и этим ночным кошмаром.

Правитель напряженно думал, ворочаясь с боку на бок в пышной постели. Совсем извелся, но заснуть так и не удалось. Мирзали встал, прошел в комнату, где спал Исмаил, вгляделся: маленький шейх сладко посапывал во сне. Кругом было тихо. "Если в такую неспокойную пору у моих дверей с тобой случится беда - с каким лицом предстану я перед духом твоего отца и перед пророком святой веры?!" - горестно подумал Мирзали. Он вернулся к себе и снова лег, то вспоминая сон, то раздумывая о том, какой предлог выставить на сей раз, если утром действительно явятся люди падишаха Рустама.

Солнце еще не взошло, как в ворота громко застучали. Мирзали тотчас вскочил. Слуги еще спали. Правитель вышел на веранду и одновременно с полусонным привратником подошел к воротам. Вестник был одним из его друзей.

- Ага, дорогой, триста всадников из людей падишаха Рустама стоят всего в одном переходе от Лахиджана. В полдень будут здесь.

Всадник ускакал. Мирзали, в сущности, уже приготовил ответ. Оставалось только спокойно осуществить свой план. В первую очередь, нужно повидать Исмаила, подготовить его к новой беде. "Хотя он очень рано поднялся до сана шейха, но ведь все же еще совсем ребенок, - болело о мальчике отцовское сердце Мирзали. - Правда, на него свалилось много роковых событий, много испытаний. Для своего возраста он столько уже перевидел! Этот ум, эта сообразительность, редко встречающиеся даже и у двадцатилетних парней, несомненно, даны ему аллахом! Это - дар божий. Но, вместе с тем, он все же еще ребенок..."

С этими мыслями Мирзали вошел в комнату Исмаила и, изумленный, остановился. Мальчик был уже одет, и одет так, как будто приготовился к дальнему путешествию. На нем было длинное зеленое с черными полосками одеяние. Под ним виднелась плотно облегающая тело кипенно-белая рубашка, вышитая черным с золотом узором. Кончик маленькой чалмы свисал под подбородком - при виде чужого человека мальчик обязательно прикрывал им лицо. Сильный стук в ворота, видимо, разбудил ребенка и, наученный горьким опытом, он сразу все понял.

Правитель Мирзали удивленно проговорил:

- Да буду я твоей жертвой, что ты так рано поднялся?

Мальчик невесело усмехнулся, ответил с серьезностью, не подобающей его маленьким тонким губкам:

- Я подумал, что надо быть готовым к отъезду.

- К какому отъезду, да буду я твоей жертвой?

- Если не предстоит никакой отъезд, то с чего бы это в твои ворота стали так рано стучать и отчего ты так взволнован?

Правитель Мирзали про себя еще раз восхитился проницательностью ребенка; сердце его разрывалось от жалости к его горькой судьбе.

- Да буду я твоей жертвой, мой шейх, ты прав! Беда пришла именно за тобой. Доверенные люди донесли мне, что мои отговорки не удовлетворили падишаха, и теперь он выслал сюда триста всадников - они находятся уже в одном переходе от Лахиджана. Через короткое время будут здесь. Видимо, они въедут во дворец и могут вынудить меня дать клятву...

Исмаил с несвойственным ребенку хладнокровием спросил:

- Что ты советуешь?

- Мой совет - с тобой, мой шейх! У меня есть одна мысль. Если согласишься, дашь разрешение - я сделаю так, что мы отведем беду.

- Что бы ты ни посоветовал - я согласен.

- Отлично, сынок! - воскликнул, не сдержавшись, Мирзали. Но, смущенный тем, что дал волю чувствам, тотчас же взял себя в руки. - Прости меня, мой шейх, язык мой не так повернулся.

Исмаил не знал отцовской любви. Он помнил, правда, как любили и ласкали его мать и братья, когда они вместе были в заключении. Дядька Гусейн-бек, братья Туркманы, Мухаммед-бек и Ахмед-бек тоже были дороги ему - ведь они относились к мальчику, как самые близкие люди. Когда его увозили, скрывали - каждый из них защищал его ценой собственной жизни. Он видел большое уважение от мюридов - кази Ахмеда, хатиба Фаррухзада, правителя Тулунава, Амира Исхага в Реште и других. И каждый, подвергая опасности собственную жизнь, на определенное врег" вя укрывал маленького шейха в своем доме. Среди целой вереницы преданных ему людей особенно запомнились Исмаилу две женщины. Одну из них звали Ханджан, он жил у нее в течение месяца. Другая - была знахарка по имени Убан - она лечила раны мальчика. Всех, кто был добр к нему, Исмаил любил, не забывал, постоянно поминал в молитвах. Добрые люди берегли его как зеницу ока: ведь он родная кровинка святого Шейха, осенен его духом, благостью.