Читать интересную книгу Принцесса Линдагуль и другие сказки - Яльмар Бергман

Никлас не на шутку испугался, он подумал: не всё ли равно умереть в пасти зверя или же медленной голодной смертью зимой. А раз так, то троллям, если они прячутся за деревьями и смотрят на него, не видать его страха.

И Никлас, не отрывая острых глаз от чудовища, ещё крепче обхватил руками мешок.

Волк страшно скалил зубы и всё шире разевал пасть, готовый вот-вот проглотить человека. Но внезапно он застыл на месте, словно наткнулся на острый взгляд Никласа, взгляд, подобный направленному на него оружию. И волк, повизгивая, пополз назад, а под конец исчез в зарослях кустарника.

Однако же вскоре послышалось шипение, и на ветвях дерева, прямо над головой, Никлас увидел извивающееся змеиное туловище, а беспощадные сверкающие глаза на плоской голове неотрывно разглядывали его. Никлас содрогнулся от ужаса, но и тут не выпустил мешок из рук; пристально и бесстрашно смотрел он в сверкающие глаза чудовища. И глаза змеи медленно угасали под его взглядом, а потом потухли, и Никлас не увидел больше ни глаз змеи, ни её туловища.

«Слава богу, – подумал Никлас, – теперь-то я знаю, как одолевать чудовищ, если кто-нибудь явится».

Но никто больше не появился. Зато вскоре Никлас услыхал далеко-далеко какой-то человеческий голос. Казалось, кто-то кричит. И вскоре он ясно расслышал, что зовут его и что это голос его соседки.

– Никлас, Никлас! – кричала она. – Иди домой! Твоя жена помирает!

Никлас задрожал так, что чуть не выпустил мешок из рук. Его дорогая жена умирает, и он, быть может, никогда больше её не увидит! Но, если он выпустит мешок из рук и побежит домой, его дети, пожалуй, тоже умрут с голоду. Зато, если он удержит мешок, и его дети, и десятки других людей смогут жить счастливо.

И Никлас держал мешок, хотя сердце в груди разрывалось от горя.

Но тут до него снова донёсся крик:

– Ау, отец! Ау! Ау!

Это старший сын Никласа кричал так, что эхо разносилось в лесу далеко вокруг.

А следом раздался третий голос, голос маленькой дочери Никласа – Гудрун:

– Батюшка, батюшка, где ты? Где ты, милый батюшка?

«Только бы они меня не нашли, – думал он. – Хоть бы месяц закатился, чтобы они меня не увидали».

Но месяцу нужно было ещё долго плыть по небу, прежде чем он снова добрался бы до лесных верхушек. Всё отчётливей и отчётливей слышались голоса, и тут Никлас увидел, как все трое звавших его мелькают между деревьями. Он как можно плотнее прижался к земле. Но у мальчика был соколиный взгляд, и он тотчас обнаружил отца.

– Вот он, вот он! – закричал сын.

И в тот же миг все трое – соседка, сын и дочь – уже стояли возле Никласа, рассказывая ему, как бедная умирающая лежит на смертном одре, тоскуя по мужу.

Но он не отвечал и только неотрывно смотрел на них.

– Только бы нам раздобыть матушке какой-нибудь сытной еды, может, она и оправилась бы, – говорил мальчик. – Если ты дашь мне кафтан, батюшка, я бы мог пойти к лавочнику и продать его.

Как ни хотелось Никласу отдать сыну свой кафтан, он всё равно не мог бы этого сделать, потому что тогда ему пришлось бы выпустить из рук кожаный мешок. И он холодно покачал головой.

– Никласу его кафтан дороже жизни жены! – воскликнула соседка. – Всякому видно, что ему нет дела ни до жены, ни до детей. И не стыдно ему здесь прохлаждаться, когда в лачуге его полным-полно бед. А что это он держит в руках? Сдаётся мне, что это большущий камень!

Мальчик с девочкой тоже наклонились, чтобы взглянуть.

– Да это всего-навсего большая гранитная глыба! – сказал мальчик.

– Господи боже, он совсем ума решился! – вскрикнула соседка. – И хоть бы слово вымолвил! Тролли наверняка околдовали его! Надо спасти Никласа.

И она попыталась было оторвать его руки от кожаного мешка. И тут он так дико взглянул на неё, словно собирался укусить, и соседка вместе с Гудрун испуганно отпрянули назад.

– Придётся привести людей, чтобы освободить его от троллей, хочет он того или нет, – сказала соседка. – Пойдёмте, дети, да побыстрее.

И с этими словами она исчезла в кустах вместе с детьми.

Никлас так испугался, что крупные капли пота градом покатились по его лбу. Неужто теперь, когда он так близок к тому, чтобы овладеть сокровищем, они явятся и выхватят мешок у него из рук?

Спустя некоторое время он услышал шорох в кустах и задрожал от ужаса при мысли о том, что, быть может, кто-то идёт, чтобы вырвать сокровище у него из рук. Но это была всего лишь Гудрун, которая вернулась обратно. При ясном свете месяца её маленькое личико сияло красотой и нежностью. Подойдя к отцу, она обвила руками его шею.

– Не бойся, милый батюшка! – сказала она. – Ты, ясное дело, думаешь, что нашёл клад. Но никто больше не придёт и не отнимет его у тебя. Скоро месяц зайдёт, и тогда трудно будет отыскать дорогу сюда. А я обману людей и уведу в другую сторону. Ты же тем временем лежи здесь, пока солнце не встанет и ты сам не увидишь, что держишь в руках всего лишь камень.

Ни на одну минутку не поверила она в то, что он нашёл клад, но всё равно хотела помочь отцу. И Никлас почувствовал себя таким счастливым оттого, что она беспокоилась о нём. И слёзы выступили у него на глазах, пока он молча лежал на земле, не спуская глаз с Гудрун. А она-то подумала, что отец горюет об умирающей матушке.

– Не печалься о матушке, милый отец, – сказала она. – Я пойду к лавочнику и продам мои длинные волосы, а он даст мне какой-нибудь сытной еды. – И, улыбнувшись ему, Гудрун исчезла в кустах.

И в тот же миг Никлас страшно испугался за неё. Каково там придётся ей одной в дремучем лесу? Удастся ли ей уйти от волка, который караулит в лесной чаще? И в самом деле через несколько минут он услыхал вдруг крик. Ему показалось, будто Гудрун кричит:

– Батюшка, помоги!

В отчаянии выпустил он из одной руки мешок, который тут же стал тяжёлым, как свинец. И тотчас же под землёй послышался глухой смех.

«Тролли смеются надо мной, – подумал он. – Может, это вовсе и не Гудрун кричала, а всего лишь сова».

И он опять обеими руками вцепился в мешок. А крики повторялись снова и снова. И он не мог различить, кто это кричит – Гудрун или сова. Он то вскакивал, готовый бросить мешок, то вдвое крепче охватывал его руками. Пот ручьями стекал по его лицу, но он знал, что должен спасти жизнь стольких людей! И ещё крепче сжимал в руках мешок.

Под конец он освободил одну руку, а его другая рука сразу ощутила вдвойне тяжесть мешка, собрал с камней мох, заткнул им уши, а затем крепко закрыл глаза. Что бы ни случилось, он не хотел больше ничего видеть и слышать. А этой ночью было что видеть и слышать. И как он ни затыкал уши, невозможно было не услыхать такого страшного шума. Казалось, целая кавалькада диких охотников промчалась мимо него. И как Никлас ни жмурил глаза, он видел такие яркие молнии, будто всё небо было объято пожаром.

Но он решил: будь что будет. Он не знал, сколько времени пролежал так, держа клад своими онемевшими пальцами, наконец ему показалось сквозь опущенные веки, что уже брезжит рассвет.

И в ту же минуту до него внезапно донеслось его собственное имя. Его выкрикивали вперемежку с отчаяннейшими проклятиями.

– Повесить его, сжечь, посадить на кол! – кричали голоса.

Казалось, сотни ног ринулись прямо к нему.

«Теперь-то уж они меня нашли. Они думают, что это из-за меня жена умерла с голоду, и хотят, чтобы я поплатился за это. Настал мой последний час», – подумал Никлас. И когда он почувствовал, что люди совсем рядом, он открыл глаза.

К нему подходили все парни их округи с дубинками в руках. Вот они уже совсем близко. Вот замахиваются дубинками, чтобы размозжить ему голову, – но ни единого слова не вымолвил Никлас. Он только ждал, не выпуская мешка из рук.

Вдруг косой луч солнца прорезал лес. Он озарил лица парней, озарил он и кожаный мешок. И мешок в руках у Никласа сразу стал таким лёгким, что Никлас потерял равновесие и упал на спину.

Но всё-таки поднялся и удивлённо оглянулся вокруг. Куда девались все эти парни с угрожающе поднятыми кольями? И тени их не мелькнули перед глазами.

Неужто он недавно видел всё в таком страшном ложном свете?

Но он не стал задаваться вопросом, видел ли он всех их на самом деле или нет. Кожаный мешок-то уж во всяком случае был у него в руках. Гордый, словно король, взвалил он мешок на спину и зашагал домой. Но, когда он отворял двери в горницу, сердце затрепетало у него в груди; он подумал, что увидит жену мёртвой в кровати. А Гудрун?.. Может, все уже сидят и оплакивают её?

Но то, что он увидел, заставило его застыть в изумлении на пороге. Ведь у очага стояла его жена и варила молочный суп к завтраку. За ручной прялкой сидела Гудрун и пряла. А её длинные волосы сверкали, словно золото, в лучах солнца.

И тогда он понял: всё, что он видел в лесу, – только призрачные видения, с помощью которых тролли хотели заставить его выпустить сокровище из рук. Но это им не удалось.