— Брат у меня, — с горечью произнесла Настя, — физик-теоретик. Кандидат наук. Сами знаете, в каком это все загоне. Ладно бы еще его тема имела отношение к оборонке… теперь за это снова стали платить. Но Федя занимается совсем другими вещами… которые, наверное, вообще никому не понятны и не интересны. Ну и получает он оклад старшего научного сотрудника, без надбавок. Звали его в университет преподавать, но что-то не срослось. Так что братец сидит сейчас на макаронах с картошкой и подрабатывает на почте. Можете себе представить, физик-теоретик разносит газеты?
— Увы, представляю, и легко, — кивнул Игорь. — Я об этом даже писал… О, кстати! — хлопнул он себя по лбу, точно казня комара. — Как раз ваш брат-физик и может мне пригодиться. Мне в одном солидном журнале заказали статью про лженауку. Почему так популярны всякие сказки про торсионные поля, память воды и прочую муть? Мне нужен собеседник-физик, причем непременно со степенью. Если вашему брату это, конечно, будет интересно… попробую договориться, чтобы интервью ему как-то оплатили… хотя больших денег все равно не дадут…
— Ладно, я поговорю с Федей, времени у него сейчас поневоле много, так отчего ж не встретиться… тем более он ведь тоже у нас пострадавший по «петровскому делу». — Настя допила чай, скользнула взглядом по миниатюрным наручным часикам. — Перерыв кончается. Труба зовет, начальство жаждет…
— Ну, мы обо всем договорились, — Игорь жестом подозвал официантку. — Любая новая информация по делу — сразу звоните мне на мобильный. А насчет Федора и лженауки я на днях перезвоню.
Он проводил взглядом тонкую светлую фигурку, поднимающуюся по ступеням крыльца. А ведь она тоже шатенка, внезапно пришла в голову мысль. Только волосы чуть темнее… и вряд ли красится.
3
Игорь ткнул мышкой в желтый значок электронной почты, полюбовался полетом конвертиков… Ага… «Господин Ястребов. Вам настоятельно рекомендуется опубликовать извинения перед губернатором Петровской области Кроевым П.Г. и признание в намеренном искажении фактов в Вашей статье „Бульдозером по закону“ — в любом, на Ваше усмотрение, средстве массовой информации. В течение недельного срока. В противном случае у Вас и у Ваших близких будут очень серьезные неприятности с необратимым исходом».
Ни подписи, ни обратного адреса, ни даже реального ай-пи отправителя. Топорно все же работают господа. Даже не потрудились изучить вопрос. Близких у журналиста Ястребова, как это ни печально, нет. Далековато близкие… Игорь перебрался на тахту, сложил на груди руки. Закрыв глаза, он вытянул из темноты знак «Мерцающая вечность», зажёг его зелёным пламенем и начал вращать, постепенно преобразуя хитрую кривую в простую окружность. И шагнул внутрь.
Теперь это была ночная степь. Земля еще не успела расстаться с жаром, и оттого легкие, едва различимые ветерки чуть пригибали верхушки трав. Пряно пахло семиклюем и голубой полынью. А вверху миллионами звездных свечей пылало иссиня-черное небо. Тонкий зеленоватый серп месяца завис над горизонтом. И трещали, трещали кузнечики, вели свою бесконечную песнь о смысле, для которого в людских языках никогда не будет слов.
Сам Игорь отчего-то получился двенадцатилетним. Как и тогда, сразу после Первых Экзаменов, был он в легком синем плаще, у пояса висел короткий, подростковый меч в простых деревянных ножнах. А вот на сапоги фантазии не хватило — и потому босые ступни ловили уходящее тепло земли.
Зато Вадим Александрович был такой же, как и всегда. Невысокий, сухонький, с большими залысинами. Правда, здесь он кутался в черный, неразличимый на фоне ночного неба плащ с белой каймой, лоб его обхватывал золотой обруч, а у пояса была широкая сабля — он всегда предпочитал изогнутые клинки.
Игорь приложил левую ладонь к губам, а правую — к сердцу.
— Мой князь, — мальчишеский голос еще и не думал ломаться, — я пришел по твоему зову и готов дать отчет в делах своих, словах и мыслях.
— Будь проще, Гарран, — усмехнулся Вадим Александрович. — Мы же все-таки не дома.
— Как скажете, — склонил голову Игорь. — Тогда рассказываю. Месяц получился довольно странный. С одной стороны, мне удалось выявить девять потенциально опасных фигур с критической светимостью. Перечисляю: художник Николаев, школьный учитель Осокин, журналист Польман, химик Соркин, программист Баранников, священник Михаил Степанцов, домохозяйка Игнатова, писатель Вдовин… девятый — физик Таволгин. Все — москвичи. Подробные сведения — вот, — он протянул князю увесистый полотняный мешочек и добавил: — С Таволгиным, правда, ясности еще нет, он у меня в активной разработке, но личного контакта пока не было.
— Что же с другой стороны? — улыбнулся Вадим Александрович.
— С другой стороны… Да я это уже сто раз говорил! Сам наш метод определения светимости… зыбкий он слишком. Мы обращаем внимание на чепуху и забываем, что методика была разработана тридцать лет назад… а они тут сильно изменились, и что зажигало их тогда, сейчас не найдет отклика. Равно как и наоборот — ну кто тогда мог подумать, что изобретение… ну, взять хотя бы «Живой журнал» — это настолько серьезно. Иными словами, князь, мы опять готовимся к прошлой войне.
— Мальчик, — проникновенно заговорил Вадим Александрович, — неужели ты думаешь, будто никому до тебя все это не приходило в голову? Не забывай, сколько человек там, на нашей стороне, скрипят мозгами над информацией, которую ты здесь добываешь. То, что с тобой происходит, — это штука известная. Работаешь год за годом — и не видишь плодов. Кажется, что все уходит в песок, что все зря. Отсюда по молодости делаешь вывод, что никто не понимает открывшегося тебе. Успокойся. Осталось всего два года, потом как следует отдохнешь дома и сам решишь, возвращаться ли сюда. Поверь, немало работы — и не менее нужной работы! — есть и на нашей стороне.
Старик закашлялся, глотнул холодного ночного воздуха. Игорь в очередной раз подумал, что выглядит князь минимум на двадцать лет моложе своего истинного возраста.
— Теперь касательно твоих дел, — продолжил Вадим Александрович. — С художником ты совершенно прав, сейчас его картины мало кому интересны, но уже лет через пять это станет действительно опасным. Так что надо его работать, мои люди займутся. За остальными пока еще понаблюдай. Но со священником ты ошибся. Такие люди нам нужны.
— Почему? — не сдержал изумления Игорь.
— Потому что ты слабо разбираешься в делах Церкви, — мягко пояснил Вадим Александрович. — Ты оцениваешь личностный уровень этого самого отца Михаила, но вне всякой связи с общим процессом. Да, он живой, пламенный, он истово верит. Но ты обрати внимание, к чему батюшка призывает свою паству. Максимально удалиться от современной жизни, уйти из культуры, уйти из экономики, жить по формам позапрошлого века. Это же замечательно! Пускай они лелеют свои Смыслы. Да, огромные Смыслы, огненные — но они их никуда не принесут, не волнуйся. Гораздо неприятнее другой — иеромонах Дионисий. Ну, помнишь, художник? Монастырь в трех часах езды от Новосибирска, плюс к тому в «Живом журнале» обитает… Вот этот и впрямь опасен. К нему люди едут, толпами, и, заметь, в скит потом не уходят. Я уж не говорю про его виртуальную паству в Интернете… Поэтому Михаил пусть себе резвиться, а с Дионисием будем тонко работать. Лучше скажи, зачем устроил всю эту шумиху с петровским Губернатором?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});