Читать интересную книгу Юность Бабы-Яги - Владимир Качан

А вот на севастопольском карнавале – не виртуальным, а вполне реальным сексом было пропитано все. Казалось, все были готовы к любому греху, хотели испытать всё и со всеми, кто попадется под руку, и, что характерно, бесплатно, только из любви к искусству. Если уж быть честными до конца, большинство артистов и их поклонниц только для того и приехали, чтобы хорошенько напиться и вкусить прелесть случайных связей. У нас же в России всё, как известно, с перебором, а если это, так сказать, неформальный филиал России на Украине – Севастополь, то тем более. Совсем как отвязный филиал Китая Гонконг. Предела нет ни в чем! Можно все! И это, знаете ли, волнует не привыкшую к беспредельным наслаждениям душу россиянина или украинца. Душа к такому не готова и смущена, но только первое время, пока не освоилась.

Вечерние толпы отдыхающих, вобравшие в себя энергию дневного солнца, в густых облаках пота, перегара и вожделения фланировали по улицам и набережной с ленивым напряжением. Казалось бы, несовместимые словосочетания, но вы только посмотрите, как лениво гуляющий человек с расслабленной походкой напряженно вглядывается во встречные лица. Он не ищет кого-то конкретно, он ищет приключения и непременно найдет, потому что на других лицах то же самое: жадное ожидание удовольствия, флирта, легкого одновечернего соития, чтобы все было сразу и радостно. Да и утром точно так же сновали по пляжу пожилые дяди в радостных трусах (поскольку давно замечено: чем старше мужчина, тем цветастее у него шорты) и такие же тети, о которых принято говорить «ягодка опять», с явным предложением на лицах – отведать этой самой «ягодки».

Ежевечерние концерты отличались от общего настроения лишь тем, что вся любовная энергетика распространялась не по сторонам, а фокусировалась в направлении исполнителя, особенно если им был роскошный Оскар, прямо-таки источающий желание нравиться, притом всеми средствами, которые имелись в его распоряжении.

Однако наши девушки не тащились от него, как другие, они уже свой выбор сделали. Теперь, в сущности, оставались пустяки: попасть на концерт любимой группы, познакомиться с кем-нибудь из фанаток, а у них уже выяснить, в какой гостинице остановились милые сердцу избранники. Хотя – какому «сердцу», помилуйте! Что это я в самом деле…

Первая задача – попасть на концерт – оказалась довольно сложной. Билеты давно распроданы, ничего не оставалось, как купить их у спекулянтов за сумму, в пять раз превышающую номинал. Всего лишь входные билеты, то есть стоячие места. Уже на этом этапе подруги стали понемногу осознавать, что путь к достижению цели не будет пустяковой прогулкой, что их ждут препятствия и придется проявить волю, упорство, терпение и, может быть, даже хитрость. Но это не так важно, главное – первый шаг уже сделан и пути назад нет.

Познакомиться с фанатками оказалось гораздо проще. За последними рядами, где столпились все со стоячими местами, рядом с ними устроились две девчонки с зажигалками в руках, чтобы потом вместе с залом размахивать огоньками. Их звали Наташами, и обе были в почтенном возрасте – 13 и 14 лет соответственно. Местные девочки, севастопольские, обе хорошенькие, но возраст все равно бросался в глаза: фигуры голодающих кузнечиков с такими же, как у кузнечиков, вытаращенными коленками; веснушки и наивно распахнутые глаза. Все это не могла прикрыть – ни «взрослая» одежда (мини-юбки, которые только подчеркивали их угловатые коленки), ни грубый, аляповатый макияж, ни дешевые сережки в безжалостно проколотых детских ушах. Столичный лоск Виолетты и Анжелики вызвал у девчушек завистливое внимание, и они познакомились. Разговорились, и тут выяснилось, что провинциалки имеют точно такие же намерения по отношению к солистам группы, как и их новые знакомые, о чем с доверчивым простодушием тут же и рассказали, не подозревая, что делятся сокровенной мечтой с потенциальными соперницами. Похоже было, и большинство поклонниц в зале хотят того же. А ребят-то всего пятеро, на всех явно не хватит, и становится понятно, что продираться сквозь дебри претенденток будет совсем непросто. Тем не менее они внимательно и даже сочувственно выслушали признания двух Наташ, принявших недавно для себя такое же нешуточное решение – потерять девственность непременно с двумя ребятами из группы «Сладкий сон». Надо признать, что аргументы Наташ были серьезными и даже немного грустными, несмотря на то что высказывались легко, просто и с разумным практицизмом. Наверное, оттого-то и грустно, что так просто и обыкновенно. Буднично, как урок труда в ненавистной школе.

– Все равно же это когда-нибудь случится, – говорила одна, – только обязательно с каким-нибудь пьяным матросом на каком-нибудь обшарпанном корабле…

– Ага. И на грязных канатах, – добавляла другая.

– Так что уж лучше заранее, по своему выбору, – снова включалась первая.

– Ага, – вновь перебивала вторая, – и пусть это будут два самых красивых мальчика из группы – Буфетов и Сёмкин.

– И больше никто! – категорически завершала первая.

В этом исповедальном месте Вета с Анжеликой переглянулись: соперничество, пусть и с недозрелыми девчонками, обострялось – у них выбор был тот же. Противно даже. Они – и вот эти недомерки. И все вместе в погоне за одним и тем же призом. Фу, прям неудобно! В такой компании! Однако стало еще понятнее, что бороться за счастье все же придется. И нехороший привкус досады не помешал-таки аккуратно выведать в антракте у глупеньких аборигешек, где живут солисты группы. Те, разумеется, уже знали, что ребята живут не в гостинице, а на круизном теплоходе, стоящем на причале во время фестиваля. И такую, с трудом добытую фору, девочки вот так запросто уступили тем, кто был постарше и похитрее. Ну что ж! Завтра надо было начинать и совершить первую разведывательную вылазку в глубокий тыл поп-группы «Сладкий сон», чтобы их собственный сладкий сон слегка потревожить.

Глава 3,

в которой впервые появляется поэт Александр Велихов, он же Шурец

Поэт Саша – в своем роде контрапункт главной героини, молодой девушки, имеющей определенные задатки для того, чтобы пройти вполне закономерное эволюционное развитие в Бабу-ягу. Развиться в Бабу-ягу непросто, тут надо сильно постараться, надо пройти весь путь до конца, все этапы. Каждый промежуточный греховный экзамен должен быть сдан на «отлично», и только тогда можно будет идти дальше, чтобы в конечном счете заслужить звание Бабы-яги.

Поэт Саша и есть такая промежуточная ступенька. На ней героиня могла бы споткнуться, остановиться и, даже, подумав, повернуть назад. Но… повернула или нет, это мы с вами еще увидим…

А теперь познакомимся все-таки с альтернативной Бабе-яге фигурой нашего повествования – поэтом.

Очаровательный и очень талантливый разгильдяй – вот самое краткое его определение. Он не носил свой талант, как знамя на гордом флагштоке, озираясь по сторонам – все ли видят. Наоборот, он относился к нему небрежно и тратил его непринужденно и щедро – на все и на всех, с кем сталкивался. Относиться к таланту, как к капиталу, который нужно беречь, приумножать и жить на ренту с него, – это было не про Сашу. В настоящем поэте трудно предположить прагматика, однако в наше, как говорится, непростое время, находясь в режиме выживания, даже свободный художник, поэт вынужден отыскивать в себе глубоко противные ему качества дельца. Вот и Саша подрабатывал то стихами, то сценариями, а временами идеями и замыслами по заказу. Бывало совсем противно, но платили слишком хорошо, чтобы отказаться, и тогда Саша, чтобы не потерять лицо и уж совсем не перестать себя уважать, выкручивался способом лукавым и дерзким, приемлемым к тому же только для него. Другие просто не могли, им Сашин рецепт был бы бесполезен. Саша писал заказ якобы очень серьезно и даже пафосно, распознать в нем скрытое издевательство могли лишь некоторые. А уж сам заказчик ни в коем случае не должен был догадаться, что там содержится ирония. Саша, когда показывал материал, всегда сохранял на лице печать глубокой душевной проникновенности. Иногда он пользовался таким приемом не для заказчика, а только для себя и друзей. Если при этом присутствовал кто-то из них, он (и только он) замечал, как подрагивает у Саши при чтении уголок рта и каких усилий стоит ему удержать на лице маску задушевной печали и неподдельного лиризма.

Однажды он читал в довольно большой аудитории свои «патриотические» стихи, в самом названии которых таилась двусмысленность. Стихи назывались «Счастье иметь тебя, Родина». Первые пять строф, в которых он описывал в буквальном смысле плотскую страсть к отчизне, в которых были и ноги-березки, и пушистый мох между ними, и еще многое другое, прозвучали при полном и недоуменном молчании слушателей. Все ведь слушали этот невообразимый стеб, как подлинно патриотические стихи, заявленные автором вначале, а значит, настроились на надлежащую волну. Но то и дело в глазах собравшихся мелькало выражение, которое словами можно было бы обозначить как «не может быть» или – «не слишком ли это для патриотического стихотворения?». Тяжелое и скверное молчание все же было сломлено, когда Саша повысил голос от нахлынувших чувств в момент, когда уже дошел практически до прямого соития с родимой землей. Ну тут только законченный придурок мог воспринять это всерьез, и до людей стало доходить, что это прикол, что им первые три минуты просто морочили голову. Сначала несмело хихикнул один, чуть громче его спутница, а дальше уже все, поняв и приняв условия игры, стали хохотать, совсем не обижаясь, что их разыграли и на некоторое время сделали элементарными лопухами. Да и как могло быть иначе, если большинство собравшихся с детства воспитывались на плохих патриотических стихах, а в школе их приучали относиться к ним с уважением, как бы отождествляя плохие патриотические стихи с самим понятием патриотизм.