между карканьем вороны и уханьем совы, и, даже не глядя, я догадался, что издавала эти звуки вторая «красотка» с крашеными волосами, напоминавшими красно-жёлтое оперение экзотических птиц.
От охватившего меня страха стало нечем дышать, голова закружилась, и не знаю, увидела бы ещё когда-нибудь мама своего несчастного сына живым, если бы не мальчишеский голос, прервавший этот нечеловеческий хохот:
— А ну молчать, старые швабры! Пришло моё время смеяться…
Генри быстро пропел что-то удивительно мелодичное и совершенно непонятное, но от этого солнце снова засияло в полную силу, грудь отпустило, и пальцы правой руки свободно зашевелились, пытаясь сорвать с лица душившую несуществующую уздечку, пока язык посылал проклятья ведьмам на чистейшем французском языке.
Я успел увидеть, как что-то пёстрое, извиваясь, словно змея, втянулось в планшет, и взбудораженный Джо радостно обнял брата, ероша лохматую шевелюру младшего:
— У тебя получилось! Ну что за паршивец, это было так рискованно…
А смущённый Генри бормотал, пытаясь вырваться из его объятий:
— Да ладно тебе, Джо, всё же обошлось…
И тут я робко закашлял, пытаясь привлечь к себе внимание братьев:
— Простите, ребята. Здорово, конечно, что обошлось, но есть одна проблемка…
Они посмотрели на меня, одновременно вскрикнув:
— Вот чёрт! ― когда я продемонстрировал им правую руку с копытом вместо кисти.
Джо почесал затылок:
— Как же так? Надо спрятать это недоразумение…
Я охнул, внезапно осмелев:
— Только спрятать? Э, нет, так дело не пойдёт! Быстро возвращайте мне руку, а не то…
Братья, перемигнувшись, хмыкнули, и запуганное сердце снова приуныло, вздрагивая и пропуская удары.
— А то что? Напишешь про нас в своей колонке? ― ироничный голос Генри внезапно смягчился, ― прости, Жорж, обещаю, я всё исправлю. Потерпи немного, сейчас замаскируем это безобразие, чтобы люди не шарахались…
Он что-то прошептал, и на моей несчастной правой кисти, то есть, копыте появилась внушительного вида боксёрская перчатка. Юный «фокусник» удовлетворённо потёр ладони, а я, поднеся эту чертовски тяжёлую «маскировку» к глазам, простонал:
— Теперь уж точно никто не обратит на меня внимание ― известный редактор «Вечерних новостей» в шортах и боксёрской перчатке ― подумаешь, невидаль, да на каждом углу…
Стало так обидно, что нос без спроса громко хлюпнул, а по щеке потекла очень горячая и далеко не одинокая слеза. Джо тут же ободряюще похлопал по плечу:
— Не надо, Жорж, успокойся ― мы немедленно отправляемся в отель «У Марты» и во что бы то ни стало заставим ведьму вернуть тебе нормальный облик.
Обречённо кивнул ― мол, делайте, что хотите, лишь бы хуже не было. Вспышка перед глазами так меня напугала, что я отчаянно замахал руками, кажется, неосторожно задев Джо по лицу. Яркий свет сменился полумраком гостиничного коридора, но первое, что увидели глаза, была сердитая физиономия «греческого бога» с наливающимся фингалом на румяной щеке. Старший Баркли явно себя сдерживал, шипя не хуже песчаной гадюки:
— Ты бы копытом не размахивал, что ли… Больно всё-таки.
Младший представитель этой фамилии согнулся пополам от беззвучного хохота, за что и получил от брата лёгкую затрещину, которая, впрочем, только ещё больше его развеселила. Я же, растерявшись, виновато бормотал:
— Простите ради бога, случайно вышло… ― хотя где-то в глубинах запуганного мозга мелькнула злорадная мыслишка ― есть всё-таки в мире высшая справедливость!
Наконец, отсмеявшись, Генри провёл рукой над планшетом, сосредоточенно бормоча что-то похожее на рэп. В результате рядом возникли две полупрозрачные фигуры старух такого древнего и отвратительного вида, что, не выдержав, я взвизгнул, бросившись на шею заскрипевшему зубами Джо:
— Спасите, помогите, уберите скорее этот кошмар! ― от моего истошного вопля содрогнулись не только все присутствующие, включая дёрнувшихся полупрозрачных старух в лохмотьях, но даже стены отеля и посыпавшаяся с потолка штукатурка. Я так голосил, что не слышал стонов старшего Баркли:
— Слезь с меня, Жорж, и перестань бить по спине перчаткой ― убить решил, что ли? ― упрашивал Джо, тщетно пытаясь отцепить орущего «клеща» от своего атлетического тела, ― давай, Генри, действуй, пока это чудовище совсем не раздавило твоего брата!
Фокусник уже не смеялся, сосредоточенно набирая что-то не планшете, а осмелевшие новоиспечённые призраки во всю хихикали, показывая на нас жёлтыми, похожими на высохшие кости пальцами, под шумок попытавшись скрыться в стене. Но Генри уже закончил свои манипуляции с гаджетом, зачем-то подкинув и взорвав его в воздухе, так что у меня от неожиданности пропал дар речи, вызвав у Джо преждевременный вздох облегчения. Наивный! Ошалев от такого развития событий, я только сильнее вцепился в потенциального защитника, повиснув на нём всем своим немаленьким весом…
И снова в этот хаос вмешался голос Генри:
— Замрите все! Эй, старые клюшки, немедленно верните Жоржу руку, иначе я добавлю к сроку вашего заключения пару сотен лет, а может, и больше. Итак, время пошло ― сто лет. Молчите? Двести…
Одна из старух взвизгнула, и пострадавшая конечность, словно налившись свинцом, ярко полыхнула синим пламенем, чтобы уже через мгновение покрыться ледяной коркой. От новых непередаваемых ощущений я ослабил хватку, и Джо, наконец, сбросил с себя «тяжёлый груз», а перчатка благополучно растворилась в воздухе, явив миру обыкновенную, но такую желанную человеческую кисть.
Слёзы умиления и радости потекли по моему счастливому лицу, и даже братья довольно заулыбались, но этот прекрасный момент чуть не испортила вторая карга. Она неслышно подплыла сзади, гаркнув на ухо так, что я охнул:
— А может, милок, тебе нужен хвост? Например, волчий или пушистый, как у лисы? Приходи сюда на следующей неделе, сделаю в лучшем виде, ― и, подмигнув, хихикающая зараза нырнула в стену вслед за подругой.
Пущенный Генри им вдогонку теннисный мяч просвистел в опасной близости от моего носа, исчезнув в дрогнувшей словно гладь озера кирпичной кладке. А я подумал, что ещё одна такая идиотская выходка мальчишки, и из отеля выйдет ― если сможет, конечно ― не мужчина в полном расцвете сил, а седой старик с трясущейся головой.
Кажется, только Джо понял моё отчаянное состояние ― он вдруг улыбнулся и, обняв, похлопал по спине, отчего сердце снова затрепыхалось, но теперь уже от восторга:
— Бедняга Жорж! Несладко тебе пришлось сегодня, но всё хорошо, что хорошо кончается, правда? Удачи, дружище! ― он взял ухмыляющегося брата за руку и сделал шаг назад…
Я только раскрыл рот, чтобы сказать ему… но не успел, потому что понял ― вновь стою у летнего кафе, пока официанты торопливо уносят в помещение пластиковые столы и стулья. Вокруг разливается долгожданная ночная прохлада, и первые яркие звёзды уже усыпали тёмно-синий небосвод, с немыслимой высоты посмеиваясь над тусклыми фонарями