Читать интересную книгу История военного искусства - Ганс Дельбрюк

 Для потомков горожан, которые некогда заслужили благодарность за боевые заслуги от Велизария, признавшего, впрочем, с их стороны наличие доброй воли, это представляется чересчур поразительной метаморфозой, в особенности при опеке греческих наместников и духовных властителей. Очевидно, здесь играет роль нечто другое, и нетрудно вскрыть, что именно.

 Это новое воинское сословие не есть сословие домовладельцев, внезапно ставшее военным; наоборот, - это варварские воины, мало-помалу романизированные и ассимилировавшиеся, которые зачастую, вероятно, оказывались владельцами домов и пр. и сохраняли вместе с этим свою воинственность в ряде поколений, упражняясь в военном деле. В них была постоянная нужда: не будь их, не было бы никакой зашиты и охраны.

 На Великом соборе, который созвал Оттон Великий в 963 г. в соборе св. Петра, присутствовала "omnis Romanorum militia"44.

 Лангобарды, в отличие от готов, никогда не были замкнуты в себе самом племенем, но представляли собой военный союз, к которому примкнули гепиды, саксы, паноны, жители Норика и даже болгары. После завоевания страны они распались и образовали ряд мелких владений с 35 герцогами во главе, но позднее у них всегда была слабая выборная королевская власть. Время герцогств нам следует представлять себе таким образом, что в каждом крупном городе утвердился предводитель отряда (глава племени Hunno) и захватил власть; себе он брал то, что ему нравилось, а своим людям раздавал то, что находил подходящим для этого. Предание45, по которому в то время многие знатные римляне из алчности были перебиты или изгнаны, вероятно, соответсвует действительности. Вообще, по-видимому, немного крупных римских собственников осталось в живых. Все римское население перешло на полусвободное положение: римляне стали альдиями (или литами), лангобарды составляли единственное вполне свободное сословие воинов, ариманнов (экзерциталов). Подобным же образом дело обстояло и у франков, с той только разницей, что здесь благодаря сильной королевской власти представлялась возможность с самого начала для знатных римских фамилий получить защиту их жизни и имущества; представители этих фамилий, поступая на королевскую службу в войско, могли сами стать членами вполне свободного правящего сословия (ср. т. II), что вряд ли могло иметь место у лангобардов.

 Разумеется невероятно, что каждый лангобард имел поместье, настолько крупное, что на доходы с него он мог выступить в поход на коне, как предполагает Гартман (Hartmann, Geschichte Italiens im Mittelalter, II, 1, 42 и II, 2, 50). Новыми земельными собственниками являются, прежде всего, король, герцоги и некоторое число лиц из свиты и чиновников. В силу причин, изложенных во II т., рядовые лангобардские воины либо совершенно не получали земли, находясь в свите короля, герцогов и гастальдов, либо жили в крестьянской усадьбе, находя здесь приют и прожиточный минимум, рассчитывая наряду с этим и прежде всего на доходы от службы и военной добычи. Гартман (Hartmann, II, 1, 52) сопоставляет значительное число итальянских географических имен, в состав которых входит "fara" (племя). Отсюда можно заключить, что здесь осели большие группы лангобардов, т.е., следовательно, не как крупные, а как мелкие землевладельцы. Мелкий же землевладелец не имеет возможности отправиться в поход на коне на свои средства.

 Гартман (II, 2, 52) выражается неправильно, когда говорит: "Воинственное лангобардское племя выступило в поход в поисках нетрудовой ренты; распространяясь по Италии, они завоевали себе эту ренту". Хотя это положение и ближе к истине, чем то, что германцы пошли на Рим с целью поделить землю между собой и жить на ней в качестве крестьян, тем не менее здесь упущено главное, а именно, что завоеватели не только извлекали ренту из завоеванной земли, но держали ее в своей власти, взяв на себя функции военного сословия. Пришельцы появились, прежде всего, в качестве просто разбойников и грабителей, как впоследствии викинга; осевши надолго и захватив власть, они, со своей стороны, стали оказывать покоренным ответные услуги. Формулировке Гартмана, которую он почерпнул не из истории, а, напротив, перенес в историю из одной современной доктрины, можно противопоставить такой, например, факт, что самая война в рыцарском языке обозначается как "труд".

 Изображая преобразование военного строя в той части Италии, которая продолжала оставаться римской в VI и VII вв., Гартман (I, 1, 13) говорит: "Можно сказать, что вследствие локализации военного дела военное хозяйство из денежного превратилось в натуральное". Основа этого положения правильна, только причину в нем нужно поставить на место следствия и наоборот, именно потому, что уже (начиная с III в.) денежное хозяйство перешло в натуральное, "военная организация должна была быть локализирована", т.е. войска должны были быть переведены с денежного жалованья на снабжение натурой и в конце концов на наделение землей.

Edictum Liudprandi 726 г.

M. Germ. Leg. IV, 140

 "Гл. 83. Когда необходимо будет выступать в поход, судья не должен отпускать из рядов войска больше следующего числа людей: 6 - имеющих по одному коню, чтобы взять 6 коней под свои вьюки, и из маломощных, - не владеющих ни домами, ни землями, чтобы они в неделю 3 дня работали на судью до тех пор, пока он сам не вернется из похода. Староста может отпустить троих из имеющихся коней, с тем чтобы взять 3 коней под свои вьюки; из маломощных - пятерых, чтобы они на него работали до его возвращения, как мы повелели это относительно судьи, в неделю 3 дня. А десятник пусть берет себе одного коня и одного человека из маломощных для работы, как сказано выше. А если судья или староста или десятник решится отпустить большее число людей без позволения или приказа короля из тех, кто обязан военной службой, да уплатит виру священному трибуналу".

* * *

 Подобно франкским капитуляриям этот эдикт исходит из древне-германского представления о том, что при призыве на войну выступают все мужчины; само собой разумеется, хотя это прямо и не высказано, что дело идет только о воинах, о лангобардах и о тех романцах и полуроманцах, которые вступили в их военную? организацию. Но провести в жизнь всенародный призыв представляется уже невозможным. В поисках способа отбора у франков выработана была система групп. Лангобарды применили другой метод: судьям предоставляется в их округе освобождать от службы и оставлять дома 6 человек, имеющих по 1 коню каждый, и 10 безлошадных; шультхейсу - троих с конями и пятерых безлошадных; сальтириям (деканам, старостам) - одного владеющею конем. Освобожденные - иногда со своими лошадьми - должны были в продолжение всего похода 3 дня в неделю работать на своих начальников. Если представить себе, что они могли как-либо откупаться от этой работы, то мы имеем здесь явление, совершенно аналогичное франкской системе групп.

 Существенно то, что лангобардский указ относится к 726 г., - следовательно, значительно древнее дошедших до нас франкских капитуляриев. Это может послужить для нас доказательством того, что и у франков потребность как-либо ограничить всенародный призыв и упорядочить освобождение от него возникла значительно раньше, чем это засвидетельствовано случайными дошедшими до нас капитуляриями.

 Гегель (Hegel, Ital. S^dleve^, 1, 430) высказал мнение, будто из этого эдикта явствует, что в ту эпоху в лангобардском государстве национальное происхождение не принималось уже больше в расчет, так как эдикт обращен ко всем свободным, в том числе и к римлянам. Но Гегель сам с полным основанием приводил тот взгляд, что первоначально все римляне обращены были в альдиев. Следовательно, не существовало свободных римлян, свободными же в VII в. были вольнотпущенники и их потомки или переселенцы. Таких не могло быть много. Но из них многие действительно могли находиться в среде военного сословия.

Капитулярий Айстульфа от 750 г.

Mon. Germ. Leg., IV, 196

 "Гл. 2. О тех, которые могут иметь кольчугу и не имеют, и менее состоятельных, могущих иметь коня и не имеющих: те, кто не может иметь и не может получить ниоткуда, должны иметь щит и колчан. Постановлено, чтобы владеющий семью оброчными дворами имел кольчугу со всем набором и конем, а если сверх того владеет землей, должен иметь коней и остальное вооружение. Также угодно нам, чтобы те которые не имеют оброчных дворов, но владеют сорока югерами земли, имели коня, щит и копье: также о маломощных государю угодно, чтобы они, если могут иметь щит, имели колчан со стрелами и лук; то же в отношении негоциантов, не владеющих имуществом. Богатые и сильные пусть имеют кольчугу и коней, щит и копье; следующие по богатству - коней, щит и копье, маломощные - колчаны со стрелами и лук".

 "Гл. 7. О судьях и старостах, которые богатых отпускают из войска восвояси: кто так делает, да уплатит пеню по слову закона".

* * *

 Капитулярий создает впечатление протокола, фиксирующего решения, принятые при устном обсуждении, и устные же волеизъявления. Король требует, чтобы определенная категория лиц имела полное снаряжение с панцирем, другие - коня, щит и копье, беднейшие - только щит и колчан, т.е. лук и стрелы. Угрожают ли тем, кто является с несоответствующим снаряжением, какие-либо наказания и какие именно, не сказано; по-видимому писец просто опустил этот пункт. Имеющий семь наделов должен явиться в панцире на коне, а имеющий больше - с каждых 7 наделов выставить соответствующим образом вооруженного воина. У кого только сорок югеров земли, тот должен явиться на коне со щитом и копьем, маломощные по возможности со щитом, но во всяком случае с колчаном, луком и стрелами; равным образом (торговцы, кустари, ремесленники) не владеющие недвижимым имуществом. Более крупные и состоятельные из них также являются в панцире, средние - на коне, со щитом и копьем.