Прошло полчаса. Гермиона курила, сидя на широком подоконнике и глядя в окутанный сумерками сад. Окна этой комнаты выходили на сторону, противоположную той, где располагалась беседка.
В коридоре послышались шаги. Дверь открылась.
— Не вздумай устраивать мне сцен, — не поворачиваясь, предупредила Гермиона и выбросила окурок в окно — эльфы приберут.
Люциус вошел в комнату и подошел к ней. На подоконник, к ногам Гермионы, опустилась огромная корзина, полная распустившихся пионов. Прислонившись к ее спине, Люциус поцеловал свою супругу в темя.
— Хорошо, что ты не убила ее, — негромко сказал он, — вышел бы скандал.
— Знаю. — Гермиона, не отрываясь, смотрела в сад: белый павлин с заметно пострадавшим от Генриеттиных проказ хвостом чинно прохаживался по вымощенной камнем дорожке. — Потому добавила в зелье исинис и тинхию. — Она помолчала. — И саприонию.
— Нелл — амбициозная дура, — обронил Люциус. — А ты у меня умничка. Больше ты ни ее, ни тетушку не увидишь.
Повисла пауза. Белый павлин скрылся в зарослях кустарника.
— Люциус, — задумчиво произнесла Гермиона, облокачиваясь на него спиной и продолжая глядеть вдаль, — сделай так, чтобы впредь я не была знакома с твоими женщинами.
— Договорились, — ответил тот, обнимая жену за плечи.
* * *
К утру Амфисбена вместе со своей воспитанницей покинули поместье. То, как Люциус устроил это, менее всего волновало Гермиону. Впрочем, последовавшее вскоре долгосрочное отбытие Адама Мелифлуа в Италию говорило о том, что Элен ни к чему волноваться о своей дальнейшей судьбе.
Леди Малфой подождала пару недель, справилась у всегда знающей светские сплетни Пэнси Пьюси, на осведомленность которой никак не повлияли хлопоты с очередной беременностью, о состоянии дел с этим браком и в конце лета отослала мистеру Мелифлуа анонимную сову, в самой любезной форме предупредив его о том, что девушка, которую он берет в жены, не сможет подарить ему наследника.
Гермиона окрестила свою маленькую месть добрыми чувствами к «милому Адаму». Если Элен так печется о продолжении рода древних чистокровных фамилий, она ведь не должна так подставлять его, верно?
В отношении Етты портрет Генри оказался абсолютно прав. Едва Астория и Скорпиус отбыли вслед за гостями из Венеции и в поместье восстановились покой, тишина и августовская скука, маленькая мисс Саузвильт сдала свои позиции и помирилась с родительницей.
Сложно сказать, кто из них был больше этому рад — на самом деле девочка ужасно соскучилась по своей любимой маме, и только упрямство и многочисленные зрители мешали ей сменить гнев на милость.
Счастье и покой воцарились не только в доме, но и в душе Гермионы. Произошедшее научило ее ценить то, что имеешь, и дорожить этим.
Хотелось, чтобы теплые и беззаботные дни тянулись вечно, но каникулы уже подходили к концу.
…Последнее счастливое лето мадам Малфой было на исходе…
* * *
Тридцать первого августа, в воскресенье, Гермиона прибыла в Румынию и всё утро провела на собрании преподавательского состава гимназии. Когда совещание кончилось, она, покинув учительскую, спустилась в холл, где еще такое летнее солнце расцвечивало пол теплыми лучами сквозь стеклянный купол. Гермиона направлялась в привратницкую, чтобы навестить Рона. Когда она пересекала холл, в трансгрессионном кругу появилась ослепительно красивая Габриэль Делакур и, коротко поздоровавшись с дочерью своего повелителя, прошла мимо, направляясь к его кабинету.
А Гермиона застыла, чувствуя, как лавиной обрывается всё у нее внутри, а кусочки позабытой головоломки с оглушительным треском становятся на свои места. Это было настоящее прозрение, озарение свыше; то, что маггловские ученые называют инсайтом.
Гермиона порывисто обернулась — к счастью, молодая девушка не заметила ее волнения: она уже скрылась за дверью кабинета Волдеморта, по–хозяйски входя туда в отсутствие владельца, который, Гермиона знала, еще находился в учительской.
Как же раньше она не поняла?! Как могла быть такой слепой всё это время?
Вот же она, пресловутая кобра, пригретая на груди змея, вскинувшая голову, чтобы напасть! Проползла мимо, распустив капюшон и обнажив клыки! Как делала это постоянно, уже который год. Подбираясь всё ближе к ее отцу.
И ведь на самом деле Гермиона всегда это знала…
Глава XXVIII: На хвосте у змеи
Что задумала эта змея, в чем исходящая от нее опасность?
Мысль о Гарри, первой возникшая в голове Гермионы после предупреждения химерной ламии, уже не казалась столь бесспорной. Мало ли врагов может быть у Темного Лорда, мало ли людей, желающих ему зла?
Да и ему ли?
Гермиона потребовала у волшебного дневника повторить записанное весной откровение.
«Когда вернешься в тот, чуждый тебе мир, будь внимательна и оглядись вокруг. Рядом мелькает опасность. Ядовитая кобра подбирается всё ближе к твоему отцу и вскоре поднимет голову, чтобы ужалить. У нее чужое лицо, и она беспокоит тебя. Ты не можешь понять и всё воспринимаешь неправильно. Отыщи воду, которая смоет всё ненастоящее, и когда пелена иллюзии, маска обмана спадет — кобра покажет свою истинную сущность».
К чему ее видению предупреждать об опасности, грозящей Волдеморту? Возможно, Габриэль подбирается всё ближе к нему, но угрожает как раз Гермионе? И именно ее собирается жалить? Влияние этой девчонки на Темного Лорда более чем велико, коль уж он сносит всё, что она творит.
Эта история с Фредом…
«Ты не можешь понять и всё воспринимаешь неправильно».
Гермиона попыталась вспомнить подслушанный разговор.
А если Габриэль всё еще любит Фреда и решилась что‑то сделать с Темным Лордом, чтобы быть со своим возлюбленным?
Да нет, бред. Слишком сложно, слишком напоминает маггловские бразильские сериалы, которые так любит миссис Грэйнджер; слишком глупо и попросту невозможно. В этом безумстве не было бы опасности. Что может влюбленная вейла против ее отца?!
Вейла… Пускай и в третьем колене… Кровь этих уникальных созданий в обеих сестрах Делакур поразительно сильна. «У нее чужое лицо…» Вейлы чаруют своей фальшивой красотой, отуманивают разум. Не это ли подразумевала ламия? Но что за таинственная вода должна смыть красоту мифического существа с лица Габриэль Делакур и чем подобное может помочь разоблачить ее?
Как во всей этой истории замешан Фред, Фред, который весь прошлый год при каждой возможности вел с Гермионой жаркие споры о том, что есть зло, и заставлял порою соглашаться с собой? Может быть, они вступили в заговор против Волдеморта вместе?
Но что же они могут?
Нет, невозможно. Та ненависть, с которой эти двое взирали друг на друга тогда, в октябре, во время случайно подслушанного Гермионой разговора, когда они полагали, что никто не может их видеть — она делала нереальным любой сговор между ними.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});