тварью, которая покрывает длину своего тела за минуту.
– Заткнись, Таннер! – рявкнул Кагуэлла. – Я приехал сюда не для того, чтобы полюбоваться на эту красотку и убраться восвояси.
– Вайкуна мертв, некому вживить ей имплантаты.
Я просто сотрясал воздух. Кагуэлла, с арбалетом в руке, пошел по дороге, и могучие мышцы на его спине, облепленной потной рубахой и перетянутой патронташем, так и перекатывались.
– Таннер, – сказала Гитта, – остановите его, пока не поздно.
– Там неопасно…
Я солгал. Имей мы дело с молодой гамадриадой, он действительно ничем бы не рисковал, но поведение взрослых змей изучено недостаточно. Выругавшись, я открыл дверцу со своей стороны, трусцой пробежал к багажнику и снял с держателя лучевик, убедился, что заряд батареи на максимуме, и бросился за Кагуэллой. Услышав мои шаги, хозяин раздраженно оглянулся:
– Мирабель! Отправляйся в машину, к чертовой матери! Не хочу, чтобы кто-нибудь испортил мне удовольствие!
– Буду держаться в стороне, – пообещал я.
Голова гамадриады исчезла в лесу. Теперь дорогу пересекало лишь тело, изогнутое элегантной дугой. Я стоял достаточно близко, чтобы услышать оглушительный шум, который она производила, – треск веток, ломающихся под ее весом, и ровное шуршание сухой кожи о древесную кору.
И точно такие же звуки доносились с другой стороны. Вначале мой разум лениво отмахивался от очевидного и восхищался акустическими эффектами джунглей. Я все еще пребывал в оцепенении, когда справа от меня зеленый полог пробила голова второй змеи. Она ползла так же медленно – полметра в секунду, но была гораздо ближе, отчего ее движения казались куда более энергичными. Она была не такой громадиной, но по любым меркам – настоящее чудовище. Мне вспомнился неприятный факт из биологии гамадриад: чем мельче змея, тем быстрее способна двигаться.
Вскоре клиновидная голова змеи, украшенная капюшоном, застыла в нескольких метрах надо мной. Безглазая, она, казалось, парила на фоне неба подобно жуткому воздушному змею, украшенному могучим хвостом.
Ни разу за все время военной службы меня не парализовало страхом. И всегда было интересно, что чувствует при этом человек. Теперь я познакомился с этим явлением на собственном опыте. Рефлекс бегства от опасности не был полностью отделен от воли: частица моего разума сознавала, что бежать не менее опасно, чем застыть истуканом. Пока змея не выбрала цель, она слепа. Но это не мешает ей прекрасно различать перепады температуры и запахи. Несомненно, гадина знала, что я стою под ней, иначе бы не остановилась.
Что делать?
Подстрелить ее? Но опыт подсказывал, что лазерное ружье – не лучший помощник в данной ситуации. Несколько отверстий диаметром с карандаш не причинят змее серьезного вреда. Бить в особые точки, в органы, выполняющие роль мозга, тоже бессмысленно. По большому счету у нее и мозга-то нет, нельзя же назвать таковым крошечный клубок нейронов, который поедают, появившись на свет, новорожденные змеи. Лазер бьет импульсами, слишком короткими, чтобы действовать им как мечом. Куда больше пользы было бы от косы, что обезвредила двойника Родригеса.
– Таннер, стой на месте. Она нацелилась на тебя.
Краем глаза, не рискуя повернуть голову, я увидел Кагуэллу, который крался ко мне – пригибаясь, прижимая к плечу арбалет и щурясь в прицел.
– Вряд ли это заставит ее убраться, – пробормотал я еле слышно.
– Еще как заставит, – отозвался он театральным шепотом. – Доза рассчитана на первую змею. Эта тварь не длиннее пятнадцати метров… то есть двенадцать процентов от первоначального объема… Значит, доза будет примерно восьмикратной.
Кагуэлла смолк и остановился. Он подошел на расстояние выстрела.
Гигантская голова покачивалась надо мной, точно колеблемая ветерком. Возможно, эта тварь по-прежнему намеревалась преследовать своего сородича, но проигнорировать предмет, который, возможно, годился в пищу, она не могла. Не исключено, что она уже несколько месяцев не ела. Дитерлинг говорил, что перед слиянием гамадриаде необходимо наесться. Быть может, эта особь слишком мала, чтобы обвиться вокруг дерева, но нет оснований предполагать, что она не голодна.
Изо всех сил стараясь не делать резких движений, я поднял предохранитель и почувствовал, как оружие дрогнуло. Энергия с чуть слышным, но усиливающимся гулом наполнила батареи разрядника.
Голова змеи качнулась в мою сторону, привлеченная звуком.
– Оружие готово к боевому применению, – бодро доложил лучевик.
Гамадриада широко распахнула пасть. На пунцовом треугольном нёбе мерцали злобные глаза.
И я выстрелил прямо туда.
Голова тяжело врезалась в землю в нескольких шагах от меня. Бросок был бы точнее, если бы не импульс лазера. Разгневанная рептилия снова поднялась и широко разинула пасть, издавая утробный рев. На меня пахнуло смрадом, точно с поля, усеянного трупами. Я торопливо выпустил десять разрядов, стробоскопической очередью оставив десяток черных кратеров в нёбной кости змеи. И заметил, как на ее затылке появились выходные отверстия шириной с палец. Я ослепил змею.
Но ей удалось запомнить – хотя бы приблизительно, – где я стоял. Новый бросок; я отскочил, едва удержавшись на ногах, и одновременно в воздухе сверкнул металлический стержень. Я услышал, как звякнула тетива арбалета.
Ампула вошла в шею змеи, мгновенно выбросив дозу транквилизатора.
– Таннер! В сторону, мать твою!
Мой хозяин извлек из патронташа новую ампулу и, натянув тетиву, опустил ее на ложе. Через миг снаряд присоединился к собрату, торчащему из шеи рептилии. Содержимое было рассчитано на взрослую особь, то есть в шестнадцать раз превышало дозу, необходимую для временного усыпления нашей противницы, конечно, если мы не ошиблись в расчетах.
Непосредственная опасность миновала, я приготовился стрелять и понял, что проблем у нас прибавилось.
– Кагуэлла! – окликнул я.
Хозяин заметил, что я смотрю через его плечо, – он обернулся и застыл, не дотянувшись до очередной ампулы.
Первая змея изогнулась петлей, и ее голова показалась слева от дороги, всего в двадцати метрах от Кагуэллы.
– Сигнал бедствия получен, – пробормотал он.
До сих пор мы даже не подозревали, что змеи способны обмениваться сигналами. Но похоже, он был прав: раны, нанесенные мною молодой змее, привлекли внимание старшей, и теперь Кагуэлла оказался между двумя гамадриадами.
Однако младшая змея уже вышла из игры.
В этом не было ничего неожиданного. Перед нами как будто терпел крушение дирижабль: шея уже не могла удерживать голову, и та