Предаваясь унылым мыслям, мы подъехали к перекрестку. И куда дальше направляться, никто не знал. Внезапно меня прошило неприятное чувство и сознание охватило отчаяние. Я закричала во все горло.
Плохо было дело. Кто-то умрет, и этот кто-то находился по левую сторону от нас. Я его чувствовала. Решение поехать налево появилось само собой, и я не стала сопротивляться этому желанию.
— Ты как?
— Нормально. Поехали туда. Там умирающий наш, — я тронула коня, стараясь избегать внимательных зеленых глаз. Все не было нормально. Никогда не бывает.
Около часа мы ехали по узкой дороге, кое-где истончающейся до тропки, и тогда нам приходилось пристраиваться друг за другом цепочкой. Впереди виднелось небольшое озеро и странная фигура на его берегу. Не заметить незнакомца было невозможно. Непонятное существо сидело, опустив ноги в воду. И все бы ничего, но это нечто было розововолосым. Длинные, до талии, розовые волосы переливались на солнце и странно завораживали.
— Это что? — растерялся маг. Я разнообразием речи в тот момент мало отличалась от Вана.
— Ну э-э-э… Простите… Дух? — Других предположений у меня пока не было.
Незнакомец повернул голову и грустно посмотрел на меня своими абсолютно розовыми глазами.
— Эм… Призрак? — Он покачал головой. — Маг, жертва неудавшегося эксперимента, эксцентричный некромант?
Незнакомец печально вздохнул.
— Не трудитесь, не угадаете.
— А вдруг… Хотя чего это я? Ван, поехали, хватит нам и одного ненормального в нашей развеселой компании.
— Они так же сказали, — безразлично произнесло нечто.
Мне не интересно, мы едем дальше. Любопытству нет, силе воли да! Да упырь с ней, с силой, которая воли!
— И кто это они?
— Все мои сородичи. Они тоже не хотели иметь со мной ничего общего. — Розовый поднялся. Не спеша, он пошел вдоль берега.
Чуть выше меня ростом, худой, едва там мышцами пахнет, но фигура пропорциональная. Лицо миловидное, красивое, с мягкими чертами, как у девушки. Однако орлиный нос и более грубый подбородок давали закрасться подозрениям относительно его женственности. Одет изысканно: кожаные, расшитые золотыми узорами, а может и золотыми нитями, штаны и камзол для верховой езды черного цвета, белоснежная рубаха, так же расшитая и с оборочками у ворота. На манжетах рубиновые запонки, предполагаю, настоящие, а на ногах высокие начищенные сапоги, что сейчас сиротливо остались стоять чуть в стороне. Под камзолом был виден пояс с ножнами, где спрятана сабля. По поверхности рукояти тянулась вязь из белого и желтого золота. Думаю, и лезвие так же было расписано. В волосах, ранее мной не замеченная, инкрустированная розовыми рубинами, золотая, тончайшей работы заколка, удерживающая собранные у висков пряди на затылке. И это утонченное существо продолжало своими аристократичными шагами мерить уступ берега. Через пару шагов раздался хруст под его босой ногой и обреченный стон: «Опять».
Что значило это опять, я не знала, да и не до него как-то было. Тут такое случилось. Наш случайный встречный просто-напросто сгорел в розовом пламени и осыпался пеплом. Из-за какой-то ветки взял и умер! Оригинальная смерть, ничего не скажешь. Он осыпался пеплом, а меня потянуло петь.
Значит, вот кто был наш запланированный покойник. Жаль, что так и не сказал, какой он расы. Любопытство доконает меня сегодня ночью. Я спешилась, чтоб не сбиться с ритма и запела.
Я в гробу живу давно
Но бессмертен я зато.
Упырем меня зовут,
И зомбякой кличут.
Я не злое существо,
И хорошим был я до.
Но ужасный некромант
Здал меня на провиант.
А я Машеньку люблю,
Каждый день я ей пою.
А она мне в сердце кол,
И от этого я зол.
Я подарок ей нашел,
И к порогу подошел.
А она меня долой.
Не по нраву дар ей мой.
Я ей почку подарил,
Не свинячью, говорил.
Из своих запасов личных,
Отодрал у птичек хищных.
Не поверила она,
Не поверил бы и я.
Почку из себя достал,
И с посыльным отослал.
Не взяла подарок мой,
Из сердца вот, с дум долой.
Раз не хочет быть моей,
То останется ничьей.
Ночью в домик заглянул,
И придвинул к двери стул.
Как же бегала она,
И убилася сама.
Я лишь коготь подточил,
И об этом я забыл.
И разрезал когтик мой.
И сердце вон, и жизнь долой.
— Что за бульварная поэзия? — Возмущению моему не было предела. Я вообще черным юмором не страдала. Так откуда вот эта песенка взялась?
— А-ха-ха, коготь подточил, ах-ха-ха… — Да уж, иногда у болезного с юмором все в порядке, но почему именно сейчас?
— Хватит гоготать, ничего смешного в этом нет, тут чело… Кхм, неизвестно что пеплом осыпалось, а ты над его останками слезы от смеха проливаешь, — попыталась прекратить я приступ неудержимого веселья в исполнении моего спутника.
— Гы-га-га, кхм… Ха-хм-хм-ха!
И что это за предсмертные хрипы? Поворачиваюсь, а розовое нечто, что пять вар назад горело розовым пламенем, стоит невредимое, держится одной рукой за живот, а второй безуспешно пытается закрыть себе рот. Нет, я ошиблась, это после смертное гоготание.
— И что, зомби сгрызи мои кости, здесь творится? — Новый приступ хохота с обеих сторон был мне ответом. Спелись!
— Ну ты даешь… Ах-ха, я прям не поверил, что ты банши, когда петь начала. Ха-ха, — возвестило это нечто. — Да за такое я готов хоть каждый ват с жизнью прощаться.
— Ты уже с ней попрощался, — грубо напомнила я. — Иди отсюда, дух эксцентричного существа. Куда там вас уносит? Вот прямо туда и побыстрее.
— Прости, плакальщица…
— Дана.
— Дана, но я не унесусь в потусторонние кущи пинать облачных единорогов и упиваться запахом божественных цветов.
— Само собой. Всевышние тебя и на десять тан к своей обители не подпустят. На кой им розовое пожарище в Светлом мире. Спалишь еще чего.
— А ты жестокая, я смотрю, — почти обиженно сказало нечто.
— Мне говорили. Так что это все значит? Тут и духу твоего быть не должно, в буквальном смысле, а ты вот стоишь и на смех меня поднимаешь. — Я грозно посмотрела на духа, которого и след простыть должен был.
— Плохо соображаешь, банши…
— Дана!
— Я не дух, я вполне жив, здоров и осязаем. Можешь проверить. — Он протянул мне руку, а я попятилась. Тут черти что творится, а он мне руку тянет. Я не самоубийца.
— Ваня, дотронься до него, будь другом.
— А зачем?
— Ну понимаешь, он поздороваться хочет, а я как бы… — Вот что ему сказать? Что тебе уже все равно хуже не будет, а я жить хочу? Грубо как-то. — Я леди и со мной за руку не здороваются, — пришло мне в голову. — Короче, пожми ему руку и все!
— Хорошо.
Ван тут же исполнил просьбу и подошел к розовому. Тот ранее протянутую тыльной стороной ладонь повернул ребром для рукопожатия, и их руки встретились. Я даже дышать перестала. Увы, плоть Вана не прошла сквозь протянутую ему в ответ руку духа. Значит, никакой он не дух.
Это было плохо, просто ужасно. Что же такое нам попалось на пути, что умеет воскресать? Так, нужно успокоиться, схватить Вана и уносить отсюда ноги. А то пока будем разбираться, что же он такое, нас быстренько закапают и пеплом могилу посыплют, тем самым… Э-э-э, тем, которого уже нет. Что за ерунда? Куда пепел делся? Если только…
— Ван, тащи-ка его сюда! — розововолосый попытался выхватить свою руку из хватки Вана, но не тут-то было. Маг одним рывком притянул его к себе, схватил за плечо и повел ко мне.
— Слушай, возрожденный, а где пепел? — заискивающе поинтересовалась я у изрядно побледневшего шутника.
— Так развеяло его. Раз и нет, — неуверенно улыбаясь, попытался обмануть меня парень. Поверила, аж раз десять как.