— Вот как?
Инквизитор вздохнул и произнес:
— Так уж вышло, что я знаю, что нормален. Этот факт был удостоверен со стопроцентной точностью и может быть доказан вновь в любой момент, когда мне вздумается.
— Чушь! — резко бросил Армстронг. Проигнорировав это замечание, собеседник продолжил все тем же спокойным, хорошо поставленным голосом:
— Кстати, каждый индивид в этом здании отличается от большинства людей именно тем, что абсолютно нормален. Члены «Норман-клуба» — нормальны совершенно и безоговорочно. — Холодными уверенными глазами он посмотрел на Армстронга. — Это качество — необходимое условие членства. Кандидат должен быть нормальным человеком — норманом!
— Что? — Армстронг встал, его пальцы задрожали.
— Его мозг не должен зависеть от, если так можно выразиться, флюидов собственного тела, — невозмутимо продолжал собеседник. — То есть кандидат не должен быть гуманом.
— Вы хотите сказать, что не относитесь к человеческому роду? — медленно произнес Армстронг.
— Сядьте, сядьте? Успокойтесь! Излишняя горячность говорит не в вашу пользу. — Он взмахнул рукой и подождал, пока Армстронг не заставил себя опуститься в кресло. — Если исходить из принятых в этом несчастном мире понятий, я — человек, то есть анатомически и физиологически я ничем не отличаюсь от вас. Но в более глубоком смысле — в истинном смысле — я не гуман, слава Богу! Я — норман!
— Что такое «более глубокий» смысл? Для кого он глубокий? — осведомился Армстронг.
— Это вам еще предстоит узнать. Всему свое время. — Норман нажал кнопку и проговорил в видеофон: — Он готов для Комнаты Десять.
Армстронг снова, встал. Он ощущал себя явно не в своей тарелке — взъерошенный, потный, да еще и в помятом костюме.
— Значит, у меня впереди полно времени, так? И вы даете мне возможность узнать, что стоит за всей этой мелодраматической галиматьей?
— Если угодно.
— Тогда к чему эта идиотская игра в вопросы, да еще с угрозами?
Человек широко улыбнулся:
— Вопрос подобран так, чтобы подвести ваш мозг к состоянию истощения, необходимому для последующего этапа, ибо усталый мозг и восприимчив, и неагрессивен. Что касается угроз… Я могу лишь предположить, что вы были введены в заблуждение пессимизмом и слабоволием индивида в соседней… гм… комнате.
— Клетке, — поправил Армстронг.
— Хорошо — назовем ее клеткой. Но с вашей стороны было немножко наивно позволить ввести себя в заблуждение, вам не кажется? Наше сообщение не содержало угрозы. Мы вообще не желаем вам зла.
— Хорошо. Ловлю вас на слове. Отдайте мне ботинки, и я отправлюсь отсюда восвояси.
— Не сейчас. — Хозяин кабинета посмотрел на открытую дверь и вошедших охранников. — Не сейчас, мистер Армстронг. Прежде всего мы хотим предоставить вам удовольствие убедиться, что вы действительно нормальны. Я уверен, что мы не ошиблись!
— А если все-таки ошиблись?
В глазах собеседника вновь вспыхнул нехороший огонек.
— Я буду безмерно опечален.
— Вот это я вам обещаю! — пригрозил Армстронг. Вызывающе задрав подбородок, он поднялся, вышел вместе с охранниками за дверь и обулся. Проверять ботинки не имело смысла: из краткого разговора по видеофону он понял, что из полостей в каблуках все изъято.
Выпрямившись и махнув рукой в сторону кабинета, он спросил у одного из охранников:
— Кто этот прилизанный ловкач?
— Сенатор Линдл, — ответили ему. Армстронг даже рот открыл. — Линдл?! Ну и дела! Когда он в последний раз читал Конституцию, хотел бы я знать!
— Нужно было спросить у него "самого, — парировал охранник. Он показал в конец зала: — Теперь вас ждут там. Комната Десять.
— А там — что?
Без всякого выражения охранник ответил:
— А там заглядывают под черепушку и решают — либо…
Он не договорил и резко отшатнулся от внезапного удара армстронговского кулака. Хоть Армстронг целился в челюсть, а попал в лоб, этого оказалось достаточно — охранник опрокинулся на пол, да так и остался лежать.
Остальные проявили себя настоящими «норманами». Изменение ситуации они восприняли без лишних эмоций, отреагировали быстро и согласованно. В полном молчании и с пугающим равнодушием они набросились на Армстронга и повалили его на ковер. Напрягшись, он отшвырнул одного из нападавших, но тот выбыл из игры ненадолго, впрочем, как и первый, получивший удар в лоб, который пришел в себя и тоже присоединился к дерущимся.
Вся семерка боролась в каком-то странном неестественном молчании, то вставая на ноги, когда могучие руки Армстронга подымали весь клубок тел, то вновь образуя на ковре кучу.
Но шестеро против одного — все-таки слишком. В конце концов, подхватив Армстронга за руки и за ноги, тюремщики отволокли несчастного в Комнату Десять.
Там его привязали ремнями к горизонтальной металлической решетке, установленной в центре непонятного и зловещего аппарата внушительных размеров. Как индюка на вертел, подумал Армстронг.
8
Один широкий ремень прижимал лодыжки, другой стягивал колени, еще один удерживал бедра, четвертый обхватывал талию и пятый обвивал грудь. На шее Армстронга набухли вены, лицо налилось от напряжения кровью — и ремень на груди лопнул с громким треском. Усилие, которым он порвал двухдюймовую кожу, было впечатляющим и эффектным, но абсолютно бесполезным. Его тут же опутали еще четырьмя ремнями, и всего их стало восемь. Затем громилы перевели дух, потерли свои синяки и шишки, взглянули на пленника — без злобы, но и без восторга — и вышли.
Оставшись один, Армстронг завертел головой в разные стороны, насколько позволяли ремни, пытаясь оценить обстановку. Если это была камера пыток, то она почему-то походила на радиостудию. Среди всякой всячины, разбросанной как и где попало, он увидел несколько мощных конденсаторов, множество резисторов, лампы с водяным охлаждением и угольными анодами размером со средний аквариум, ртутные стабилизаторы, двойные проволочные сферы, вставленные одна в другую, как в старинных вариометрах. Вся проводка была не из меди, а из тонких серебряных трубочек, в местах соединений покрытых бронзой. Некоторые трубочки проходили сквозь большие стеклянные бусины, а рядом тянулись параллельные полоски алюминиевой фольги, очевидно, для подавления помех.
На этом сходство с радиостудией исчерпывалось; насколько он мог судить, странная схема не имела ничего общего с известными стандартами. Ни один радиоинженер в здравом уме не соединил бы элементы подобным образом. Странные штуковины и паутина серебряных трубочек окружали Армстронга со всех сторон, уходя куда-то за голову, где он не мог ничего. Он решил, что это и есть агрегат для прощупывания мозгов. Его догадку подтверждал шлем, висящий над головой. Армстронг мрачно сверкнул глазами.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});